1.2. Понятие личности и самое общее отношение пола к личности

В этой главе мы должны дать диалектическое определение личности. Это определение должно, во-первых, максимально полно отражать сущность феномена личности, во-вторых, предполагать возможность конкретизировать понятие о мужской и женской личности.

Определение любого феномена, в том числе и такого феномена как личность, должно не только включать в себя все существенные характеристики данного феномена, но и организовать их таким образом, чтобы сформулированный концепт максимально адекватно отражал бытие изучаемого предмета. Поэтому для того, чтобы дать определение личности, необходимо обозначить ее основные характеристики, а именно – те характеристики, которые и определяют, формируют феномен личности. Для этого необходимо, прежде всего, представить наиболее полный список существенных свойств личности, затем классифицировать, т.е. свести все это многообразие к определенным категориям, а также установить истинную взаимосвязь между этими категориями, так, чтобы определение понятия выражало структуру личности. Понятие личности не исчерпывается суммой существенных свойств личности, поскольку любое понятие всегда есть нечто большее, чем совокупность элементов, которые им обобщаются. Понятие предполагает, что все включенные в него элементы организованы сообразно с онтологической сущностью изучаемого феномена.

Прежде всего, выделим наиболее существенные признаки, которые отличают человека как личность. Оставим пока без внимания вопрос о большей или меньшей значимости каждого из них, и их соотношении между собой. Мы выделим общепризнанные признаки, которые представляются самоочевидными, исходя из простого опыта человеческой жизнедеятельности.

1. Самосознание. Человек способен быть одновременно субъектом и объектом познания, и в этом одна из важнейших его особенностей. Человек может иметь себя в качестве объекта познания, вступая при этом в особые познавательные отношения, которые качественно отличаются от субъектно-объектных отношений. Фома Аквинский характеризовал эту ситуацию как reditio completa subjecti in se ipsum , т.е. полное возвращение субъекта к самому себе. Следует отметить, что специфика самосознания человека обусловливает двойственность его природы: чтобы познавать самого себя, необходимо противополагать себя своему сознанию, или даже противополагать свое сознание данному познавательному акту.

2. Индивидуальность. Т.е. личность есть единственная и неделимая субстанция, которая не является частью чего-либо целого. Она уникальна и неповторима .

3. Открытость бытию. Человеческая личность, будучи индивидуальностью, тем не менее, не является самозамкнутой монадой. Личности свойственна открытость по отношению к иному, к другим личностям, к окружающему миру, к космосу в целом. Вне этой открытости нельзя было бы говорить о таких вещах, как коммуникация, общение, дружба, любовь. Личности присуще стремление к общению, и именно в общении личность развивается и реализует себя. Личность способна воспринимать мир вокруг себя, тем самым воздействуя на него, изменяя его и изменяясь сама.

4. Телесность. Личность всегда дана как тело. Вне тела человеческая личность не существует. Через тело личность реализует себя, проявляет личностную индивидуальность, становится доступной для того обмена бытием, о которым упоминалось выше.

5. Ценности. Человек, как личность, создает целую иерархию ценностей, и, сам будучи ценностью как личность, через призму этой иерархии смотрит и оценивает все бытие и в том числе самого себя. Среди всех ценностей человек в особенности выделяет самоценности. Именно для личности свойственно утвердить что-либо в качестве самоценного объекта, значение которого не зависит ни от каких условий. И, как не парадоксально звучит, но сама же личность утверждает самоценной саму себя.

6. Свобода. Личность всегда противопоставляется необходимости. Она сама относит себя к существам свободным, могущим принимать решения, исходя из собственных представлений. При том, что нелегко однозначно определить, что есть свобода, данная человеку, при всем многообразии трактовок по поводу того, что следует понимать под свободой, важно, что личности присуще внутреннее ощущение собственной свободы.

7. Нравственность. Человек, как личность, обладает нравственной природой и представлением о нравственности. Никто никогда не обвинит хищника в безнравственности, аморальности и отсутствии совести. Лишь человек несет ответственность за свои поступки перед окружающим миром и самим собой.

8. Трагедия. Одна из важнейших и неотъемлемых особенностей существования человека и его истории есть трагедия. Вся история человека трагична. На долю человека выпадают огромное количество потрясений, которые так и хочется назвать нечеловеческими. Человек способен переживать проблему другого человека, как личную трагедию. Но трагедия для человека не обязательно нечто чисто субъективное, связанное с его собственной личностью, или с его близкими: он способен видеть трагичность бытия в целом, как его неотъемлемую характеристику. Т.е. личности свойственно приписывать бытию собственно личностные свойства.

9. Культура. Человек, как личность, создает культуру, самостоятельный мир, существующий по своим законам, отличным от законов природы. Человек составляет как бы конкуренцию природе, проявляет самостоятельность относительно природы, конструируя мир, альтернативный природному. И в этом ином он находит себя. Создание «второй природы» не означает окончательного отторжения человека от мира природного, хотя по отношению к последней человек ведет себя как завоеватель и полновластный хозяин.

Перечисленные характеристики не исчерпывают всех свойств личности, однако создавать максимально полный перечень таких характеристик нет необходимости. Более важным представляется выявление наиболее существенных признаков и установление между ними взаимосвязи, а самое главное – определение неких оснований, предопределяющих саму возможность наличия обозначенных признаков.

Само понятие личности является достоянием христианства. Оно зародилось в связи с необходимостью выразить новое откровение о личностном триедином Божестве. На Востоке личностное начало и троичность Божества выражено через соотношение понятий усия и ипостась . На западе появляется специальный термин, собственно и означающий личность. Известно, что этимологически существительное «личность» происходит от латинского глагола personare: резонировать, или звучать из-за чего-то. В римском театре именем persona называли маску, которую надевали актёры. Голос актёра звучал из-за маски, personabat, — отсюда название persona, много раз упоминаемое Цицероном. Позднее слово persona было названием исполняемой роли (царя, воина, раба). В конце концов оба значения слились в одно, и persona стала уже не обманчивой наружностью актёра, но самим актёром .

Самое известное определение человеческой личности принадлежит Северину Боэцию (ок. 480-525г.): рersona est naturae rationalis individua substantia (личность есть индивидуальная субстанция, имеющая разумную природу) . Это определение было широко распространенно в средние века и практически не оспаривалось. Так, Фома Аквинский полностью принимает это определение, и даже старается доказать необходимость и верность именно такого определения личности .

В этом определении фигурируют три термина: индивидуальность, субстанция и разумная природа. Для того чтобы как-то оценить это определение личности, необходимо разобраться в содержании этих понятий и их взаимосвязи – так, как они предстают у Боэция.

Под субстанцией здесь понимается то, что Аристотель называет первой сущностью: самостоятельно сущее, существующее само по себе, а не в чем-то ином, благодаря иному. Индивидуальной субстанцией называется такое сущее, которое, пребывая само по себе, обладает неделимым внутренним единством и ограничено от остальных сущих. Оно не может быть сообщено (присоединено) другому сущему ни в качестве акциденции, ни как часть целому, ни как неполная природа полной природе .

Можно отметить, что в такой характеристике личности не находится места тому, что мы обозначили как «открытость бытию». В определении Боэция центральное понятие – субстанция. Остальные понятия – такие, как индивидуальность и разумность, – только прилагаются к субстанциальности человека. Мы не склонны отрицать субстанциальность человеческой личности, но полагаем, что посредством понятия о субстанции, в том смысле, который придавался этому слову средневековыми авторами, невозможно объяснить феномен личности.

В наше время в определении Боэция подвергается критики сама субстанциональность личности. Когда произойдет осознание необходимости понимать под личностью нечто противоположное природному, то отсутствие такого разграничения будет вменяться Боэцию как существенный недостаток.

Одним из ярких примеров такого подхода может служить работа Вл. Лосского «Богословское понятие человеческой личности». Вл. Лосский говорит о человеческой личности как о несводимости к природе, а аналогию и основание этому находит в христианском троичном богословии, утверждающем, что ипостась относится к усии, так что она одновременно и есть усия и остается несводимой к усии . Отношении усии и ипостаси не есть отношение рода и вида . Ипостась не есть индивидуум или индивидуальная субстанция (здесь он подразумевает, что индивидуум есть вид относительно рода). Согласно Вл. Лосскому, индивидуальной субстанцией можно назвать человеческую природу, но не саму личность .

Вл. Лосский пытается показать принципиальную разницу между бытием природным и личным. Его не устраивает определение личности Боэция, т.к. оно говорит не о самой личности, а о природе носителя этой личности. Различие между природой и личностью по Вл. Лосскому в том, что индивидуальная природа оказывается видом какого либо рода. А личность находится вне отношений «вид – род». Максимально точное определение, которое возможно дать личности – это несводимость к природе. Природа оказывается определенной родом, личность же имеет себя не от какого либо рода, она сама есть начало себя. Личность есть особое понятие, которое отлично от обычных понятий и категорий. Категории и понятия (Вл. Лосский называет их «концептуальными»), отвечают на вопрос «что» и имеют определенные взаимоотношения между собой. Понятие личности отвечает на вопрос «кто», и оно вне тех отношений, что присуще понятиям «концептуальным».

В этих рассуждениях Вл. Лосского мы согласны со следующим. Между бытием личности и природы действительно есть различие. Только личности приписывают свободу, которая предполагает независимость от родовых отношений. Личность не есть нечто частное, не есть частный случай всеобщего закона. В личности человек обретает нечто именно противоположное всему тому, что навязывается человеку извне как необходимое. В своей личности человек смотрит на себя с той стороны, которая не является результатом природных и социокультурных взаимодействий.

Однако, в рассуждениях Вл. Лосского не учтен один важный момент. Он рассуждает о личности только с одной из ее сторон – ее отличия от природы. Но личность сама по себе хоть и отлична от природы, но не существует без нее, а подразумевает ее. Получается, что в понятие личности должно быть включено и то, что несводимо к природе, и то, что есть природа. Личность оказывается двуединством, трансцендентным и имманентным природе.

Подобным же образом можно интерпретировать взгляды одного из основоположников философской антропологии Макса Шелера, изучавшего человека в его многообразных феноменологических проявлениях. М. Шелер многократно совершал попытки сформулировать окончательное определение личности. Как и Вл. Лосский, М. Шелер утверждает, что личность по сути неопределима: «Тем самым мы уже обозначили третье важное определение духа: дух есть единственное бытие, которое не может само стать предметом, и он есть чистая и беспримесная актуальность, его бытие состоит лишь в свободном осуществлении его актов. Центр духа, личность, не является, таким образом, ни предметным, ни вещественным бытием, но есть лишь постоянно самоосуществляющееся в себе самом (сущностно определенное) упорядоченное строение актов» . Т.е. можно сказать, что Шелер и Лосский были согласны в том, что личность невозможно объективировать, а, следовательно, невозможно приписать ей субстанциальный характер.

В сущности, Шелер сводит понятие личности к понятию духа. В этом опять можно видеть определенное противопоставление между личностью и природой. Дух, к которому Шелер сводит личность, предстаёт только в виде совокупности интеллектуальных и эмоционально-волевых актов. И мы никогда не узнаем и не определим, что есть дух сам по себе. Такова позиция Макса Шелера.

На наш взгляд, М. Шелер и Вл. Лосский говорят об одном и том же, но различным языком. Вл. Лосский прежде всего исходит из богословия и потому рассматривает личность преимущественно онтологически, противопоставляя природное и «над-природное». Макс Шелер рассматривает личность через призму гносеологии. Его заявление, что личность «предшествует любым сущностным различиям актов», в полной мере соответствует заявлению Вл. Лосского о том, что личность находится вне родовых отношений, не является видом какого либо рода.

Подобным же образом можно интерпретировать отношение к личности, представленное в экзистенциализме. «Экзистенциализм вычленяет в человеке как бы несколько слоев: природный (биологически-физиологический и психологический), изучаемый естественными науками и составляющий его природную, эмпирическую индивидуальность; социальный, изучаемый социологией; духовный, являющийся предметом изучения истории, философии, искусствознания и т.д., и, наконец, экзистенциальный, который не поддается научному познанию и может быть лишь освещен или "прояснен" философией ». Последний экзистенциальный слой человека и отождествляется с личностью. Личность понимается ими преимущественно через понятие свободы .

Понятия о личности как экзистенции (в экзистенциализме) и как несводимости к природе (у Вл. Лосского) не тождественны, но их объединяет позиция, согласно которой личность есть нечто необъективированное.

В отношении к личности близок к экзистенциализму персонализм. С 30-х гг. XX в. благодаря трудам французских персоналистов стало популярным различение между индивидом и личностью, в том числе и потому, что в идее различения индивида и личности увидели ключ к объяснению социальных проблем. Идею различения индивида и личности развивали внесхоластические философы Эммануэль Мунье, Дени де Ружмон, Люсьен Лабертоньер, а также схоластики Жилье, Жак Маритен. К ним примыкали другие, не схоластики в собственном смысле, но близкие к ним – Виалату, Анри Симон, Лемарье. Более или менее явно такое различение просматривается у всех философов-персоналистов до сегодняшнего дня. Доводы неосхоластиков в защиту различия между индивидом и личностью можно резюмировать следующим образом: индивид есть часть целого и существует ввиду существования целого, в то время как личность относительно независима от целого. Индивид существует для мира, а мир — для личности. Индивид — закрытое существо, личность — открытое .

Просматривается негативное понимание индивида и индивидуального, противопоставляемых личности и личностному. При этом персоналистами личность понимается как цель самой себя, как существо, которое реализует себя в многообразном, свободном и созидательном общении с другими.

В строго метафизическом смысле термин «индивид», в том числе человеческий индивид, не имеет никакого уничижительного смысла. Индивидуальность не означает несовершенства. Она есть просто метафизический факт, в силу которого я есть я, и никто другой. Нельзя говорить, будто индивидуальность порождена материей, а личность — духом.

Персоналисты, говоря об индивиде, подразумевают такое существо, чьё предназначение состоит в продолжении вида. Иначе говоря, индивид рождается, живёт, производит потомство, продолжает свой вид и умирает, полностью исчезая. Напротив, личность есть своя собственная цель и предназначение: она живёт не только для продления вида, но и для того, чтобы реализовать саму себя внутри вида и вместе с видом.

Можно ли соотнести индивид у персоналистов с тем, что мы называем природной стороной личности, т.е. ее бытие в качестве субстанции; а личность персоналистов с тем, что мы называем «над-природной» стороной личности? Полагаем, да, можно, однако сразу бросается в глаза существенная разница между тем, как персоналисты соотносят личность и индивид, и тем, как соотносится между собой «над-природная» и природная сторона личности в нашей работе. Мы не противопоставляем эти два плана бытия личности, они суть единое целое, но в двух различных измерениях. Они должны быть соотнесены между собой диалектически, как такие противоположности, которые друг друга предполагают, и существо одной из этих противоположностей вытекает из существа другой.

Итак, мы указали на соединение в человеческой личности двух моментов «над-природного» и природного. Теперь необходимо понять, какова взаимосвязь между «над-природной» и природной стороной личности. Эрнст Кассирер сформулировал относительно новый принцип к пониманию человека: «человек есть символическое животное». Он указал на символ, как на самое существенное в человеке, т.е. использование символа оказывается самым существенным отличием человека от животного. Тем самым Э. Кассирер положил начало целому направлению по изучению «символических форм». И действительно, ему удалось затронуть чрезвычайно важный момент человеческого существа. Только вот по поводу самого символизма возможны различные варианты философских определений.

В рамках данной работы мы не имеем возможности рассмотреть развитие теории символа, но считаем необходимым остановиться на двух наиболее значимых для нас трактовках символа: Э. Кассирера и А.Ф. Лосева. И.Е. Фадеева, имея предметом своих исследований символ в культуре, квалифицирует теории символа данных авторов как самые существенные трактовки символического в европейской культуре. Различие этих двух трактовок Фадеева видит в том, что у Кассирера эта трактовка оказывается «гносеологической» (т.е. для него символ есть способ творческого структурирования действительности, познавательная форма, способ существования дискретного), а у Лосева – «онтологической» .

Э. Кассирер говорит о том, что человек не просто живет в более обширной реальности, чем другое биологическое существо, он живет в ином измерении реальности , т.е. речь идет о принципиальном различии человека и животного, которое, по Кассиреру, сводится к тому, что человек дает особый ответ на воздействие окружающего мира, отличный от органической реакции тем, что отсылает человека к символическому континууму .

Можно сказать, что для Кассирера познавательная человеческая деятельность происходит в сфере символического. При этом сам человек оказывается символом, – но только в гносеологическом плане, как объект познания. Онтологически же человек не является символом. Т.к. нас интересует личность в целом, личность как бытие, то нас не удовлетворит теория символа, применимая только к познавательной способности личности.

Если же исходить из теории символа А.Ф. Лосева, то человек есть символ по своему бытию, а не только в гносеологическом плане. Символ у А.Ф. Лосева есть один из способов выражения, а именно такой, где имеет место тождество «идеи», как выражаемого, и «образа», как выраженности. Это такое тождество, где нет «идеи» без «образа» и нет «образа» без «идеи». При этом «образ» и «идея» трактуются как два различных плана бытия . Как раз такого плана различие можно усмотреть между природным и «над-природным» бытием личности. И тогда сам человек является наиболее очевидным примером символа.

Так, если мы предполагаем, что человек есть символ, то необходимо обосновать, каким образом природная сторона человека является выражением его «над-природной» стороны. Ведь если природа человека есть выражение «над-природной» стороны личности, тогда она есть не нечто самостоятельно данное, а проявление того, что содержится в «над-природном». А это утверждение противоречит самому обыденному опыту, который дает нам знать, что тело человека есть самостоятельная субстанция. Ведь сам телесно-физический организм обеспечивает, например, кровообращение, а не нечто вне самого организма.

Противоречие между двумя утверждениями о том, что природа человека есть субстанция и что природа человека есть выражение, имеет свое разрешение. Во-первых, уже само понятие символа А.Ф. Лосева содержит в себе это разрешение. Символ для Лосева есть такой способ выражения, который и для выражаемого, и для выраженности в одинаковой степени сохраняет субстанциальный характер бытия. Мы предполагаем, что и отношения между природной и «над-природной» сторонами личности повторяют собою отношения, предполагаемые Лосевым, т.е. выражаемого и выраженности в символе. Для того чтобы эти отношения показать более подробно, рассмотрим личность в качестве субстанции.

Прежде всего, необходимо определиться с самим понятием субстанции. Субстанция есть бытие, имеющее основание для себя в самом себе , пребывающее само по себе, обладающее неделимым внутренним единством. Но что это за пребывание в самом себе? Что это значит? Значит ли это, что субстанция есть бытие несообщаемое, отделенное от иного бытия крепостной стеной. Может ли субстанция быть сообщаемой? Если на этот вопрос ответить отрицательно, то личность, имея своим признаком «открытость к бытию», не может являться субстанцией.

Но тогда следует уточнить, что сообщаемость субстанции и ее познаваемость есть одно и тоже, т.е., сообщить – значит познать.

Для того чтобы понять, что такое личность как субстанция, необходимо ответить на вопрос: можно ли поставить знак равенства между выражениями: «существенные свойства личности» и «существенные свойства субстанции личности»? Иначе говоря – тождественны ли личность и ее субстанция?

В личности мы уже выделили два момента: «над-природный» и природный. Субстанция по своему определению есть некая природа, следовательно, субстанция личности есть личность в ее природном аспекте. Субстанция личности – это личность в ее определенности. К «над-природному» в личности следует отнести утверждения о невозможности определения и объективирования такого феномена как личность. К субстанции личности следует отнести все те ее характеристики, которые возможно дать в понятиях. Субстанция личности – это объективированная личность. Для того, чтобы ответить на вопрос о тождестве/различии личности и ее субстанции, необходимо ответить на вопрос о соотношении «над-природной» стороны личности и природной. Эти вопросы оказываются тождественными.

Вопрос о сообщаемости субстанции можно подразделить на несколько подвопросов. Во-первых, сообщаемы ли акциденции субстанции? Во-вторых, сообщаемы ли существенные свойства субстанции? В-третьих, сообщаемо ли содержание субстанции? Т.е. исчерпывают ли существенные свойства субстанции все ее содержание? В-четвертых, сообщаема ли субстанция как целое?

Начнем с первого вопроса. Акциденция есть несущественное свойство субстанции. В средневековой философской литературе часто субстанция и акциденция противопоставляются как непознаваемое и познаваемое соответственно. При этом акциденция входит в состав субстанции. Возможно ли узнать что-либо о субстанции по ее акциденциям? Акциденция не существует сама по себе, а лишь в субстанции. Например, конкретный «стол» есть субстанция, а «белый цвет» стола есть акциденция, которая входит в состав данного стола, но при этом «белый цвет» может существовать и в составе другой субстанции. Получается, что акциденция в отношении к субстанции имеет случайный характер.

Т.е., исходя из этого, можно предположить, что познание акциденции нам не дает никакого содержания о самой субстанции. Но разве существует субстанция вне акциденции? Если попытаться познать, что есть «стол» вне его акциденций, например, вне его цвета, тогда мы познаем только абстрактную сущность стола, но не познаем, что есть этот конкретный стол. Стол как субстанция не есть абстрактная сущность, но есть конкретный предмет. Значит, для познания субстанции в ее существовании необходимо и познание акциденции. Акциденция, как предмет, существующий не сам по себе, а в различных субстанциях, естественно, не имеет отношения к сущности той или иной субстанции, но имеет отношение к ее существованию. Так как акциденция имеет отношение к существованию субстанции, и, более того, субстанция не может существовать помимо акциденции, значит, акциденция как «несущественное» не означает нечто, чем можно совершенно пренебречь. Познание акциденций оказывается необходимым для познания субстанции, но не достаточным. И если мы говорим, что субстанция существует посредством некоторых акциденций – значит, в данной конкретной вещи акциденция не есть нечто внеположенное самой вещи, являясь свойством данной вещи. Иначе говоря, акциденция есть проявление субстанции, но не ее сущности.

Далее обратимся к так называемым существенным свойствам субстанции. Чем они отличны от акциденций? Существенным свойством субстанции принято называть те ее свойства, вне которых сама эта субстанция немыслима. Это такие свойства, потеря которых приводит субстанцию к небытию. Существенные свойства субстанции относятся не только к ее существованию, но и к ее сущности. Так как существенные свойства субстанции характеризуют саму сущность субстанции, значит, они не имеют бытия вне данной субстанции. Если акциденции существуют во многих различных субстанциях, то существенные свойства некой субстанции существуют в ней же, а в иных субстанциях не существуют.

Так для конкретной личности существенными свойствами будут являться все те ее проявления, которые присущи только этой личности и никакой другой. Т.е. индивидуальность представляет собой существенные свойства личности. Проявления различных личностей облачаются в одни и те же формы. Далеко не один-единственный человек на земле пишет стихи, или сочиняет музыку, занимается спортом или молится. Конечно, некто может придумать для себя и оригинальную форму выражения, но подчеркнуть нужно следующее. Несмотря на единство форм выражения, проявленная через эти формы индивидуальность личности неповторима. Музыкальное произведение одного автора никогда не будет повторено другим автором. Это в науке возможны ситуации, когда один и тот же закон открывают параллельно и независимо друг от друга различные представители научного мира, но здесь мы имеем дело не с выражением индивидуальности личности, а с нахождением некоторой объективной сущности, которая сама по себе от личности независима.

Если рассматривать не конкретную личность, а личность как определенный феномен, как сущность и понятие, тогда существенными свойствами ее субстанции будут являться все те признаки, которые образуют само определение феномена личности.

Итак, если говорить о личности конкретной, то ее существенные свойства, в качестве ее индивидуальности – вполне сообщаемы. Если говорить о личности как понятии – то оно именно как понятие есть нечто сообщаемое и познаваемое.

Как же соотносятся между собой существенные свойства субстанции и содержание субстанции? Исчерпывают ли все содержание субстанции ее существенные свойства? Содержание субстанции есть синтез акциденций и существенных свойств субстанции, т.е. в состав содержания субстанции входит и то, и другое.

Поэтому понятие «содержание субстанции» более конкретное, чем понятие о существенных свойствах субстанции, так как всякая конкретная субстанция не существует вне акциденций и вне ее существенных свойств. Очевидно, что, если сообщаемы акциденции и сообщаемы существенные свойства, то следует признать и сообщаемость всего содержания субстанции. Трудность возникает тогда, когда требуется ответить на вопрос, насколько нам оказывается доступной сама субстанция при познании ее содержания. Познавая содержание субстанции, познаем ли мы субстанцию в целом? Т.е. вопрос касается того, как соотносятся между собой субстанция и ее содержание в качестве целого и части соответственно.

В философском отношении вопрос о познаваемости вещи как субстанции сводится к вопросу о признании или непризнании утверждения И. Канта о непознаваемости «вещей в себе». В данном вопросе мы находимся на стороне критиков И. Канта. Мы не имеем возможности привести более или менее подробный обзор критики данного положения И. Канта – это увело бы нас далеко от темы нашего исследования. Достаточно привести рассуждения по этому поводу таких русских религиозных философов как Вл. Соловьев и С. Л. Франк.

Учение И. Канта о непознаваемости вещей в себе есть, пожалуй, самое слабое место в его философии. Уже Фихте, Шеллинг и Гегель отвергают безусловную противоположность между вещью в себе и явлением. Мы полагаем верными рассуждения Вл. Соловьева по этому вопросу. Определения вещи в себе и явления имеют не безусловный характер, как предполагал И. Кант, а условный. «Вследствие этой относительности нельзя сказать просто, чтоб некоторое a или x было о себе сущем, или вещью о себе, а некоторое b или y было явлением; ибо всякое a и b, x и y есть необходимо в одно и то же время и о себе сущее, и явление, только в различных отношениях и степенях».

Предмет метафизики это и не явления отдельно и не сущности отдельно, а сущее как оно является . На наш взгляд, это очень важное замечание. В формулировке «сущее как оно является» сущее и явление, или субстанция и отдельное ее содержание представляют собой единый нераздельный предмет. Если мысленно допустить, что мы в процессе познания имеем дело с явлением и только, то мы непременно должны прийти к логическому противоречию, так как явление по смыслу самого этого слова есть феномен проявления чего-либо другого. Поэтому, имея дело с сущим в явлении и через явление, мы должны утверждать определенное их тождество.

Несколько иначе рассуждает С.Л. Франк, но, по сути, приходит к тем же выводам. «Прежде всего, здесь легко и совершенно неизбежно возникает вопрос: если нам доступны вообще только наши представления, то какой смысл может еще иметь понятие «независимого от нас предмета», т.е. чего-то, что не есть «представление»? Не должны ли мы признать это «нечто» не только непознаваемым, но и немыслимым?» .

И. Кант признавал понятие «вещи в себе» предельным понятием, т.е. понятием, образованным через простое отрицание признака представляемости. Но Франк замечает следующее: «Понятие, образованное через отрицание какого-либо признака данного понятия (понятие A-non-B, в противоположность понятию AB), всегда нуждается еще в особом оправдании, т.е. требует доказательства своей осуществимости. Я могу образовать понятие «некрасного цвета», но я не имею никакого права на понятие «нецветовой красноты», которое остается только неосуществимой, т.е. бессмысленной, претензией мысли. В чем состоит такое оправдание? Очевидно, в уяснении, что признак A соединим с содержанием non-B, т.е. со всей областью того, что есть «иное, чем B». Но в таком случае я должен, прежде всего, иметь эту область содержаний, т.е. иметь возможность осуществить ее в каком-либо, вполне или отчасти определенном положительном содержании…» .

Признавая, что субстанция как целое сообщаема и познаваема, следует ответить на вопрос, как это возможно. Отвечая на этот вопрос, мы приходим к важному для нас соотношению субстанции самой по себе и ее содержания. Мы склонны мыслить их соотношение аналогично соотношению сущности и явления. А соотношение сущности и явления мы склонны понимать диалектически. Из вышеприведенных слов Вл. Соловьева ясно, что сущность и явление тождественны. Но они не могут быть только тождественны, ибо тогда мы не могли бы их отличать друг от друга. Т.е. следует признать, что сущность и явление одновременно и тождественны, и различны в отношении друг друга.

Тогда мы получаем, что, с одной стороны, явление не есть сама субстанция, не есть сама сущность, а с другой стороны, в явлении нам дана сущность в целом.

В первом отношении явление есть самостоятельное бытие, во втором отношении явление есть то, что выше мы вслед за А.Ф. Лосевым называли выражением. Так, содержание субстанции есть только выражение субстанции, с одной стороны, и с другой стороны, содержание субстанции есть нечто самостоятельное, отдельное от самой субстанции.

Благодаря таким диалектическим соотношениям субстанция личности, а также ее деятельные проявления, т.е. индивидуальность, из изолированной монады предстает перед нами как сущность, которой одновременно присуще как несообщаемость, так и сообщаемость иному бытию. Таким образом, обосновывается как включенность человеческого «Я» в бытие, природу, культуру, так и автономность, независимость человеческого «Я» по отношению к тем же бытию, природе, культуре.

И теперь если мы вернемся к выше обозначенному противоречию, когда мы говорили, что природа личности есть только выражение «над-природной» стороны личности, с одной стороны, и природа личности, с очевидностью, есть самостоятельная субстанция, с другой стороны, ? то скажем, что здесь вовсе нет никакого противоречия. Отношения между «над-природной» и природной сторонами личности следует понимать как такие диалектические отношения, когда быть выражением чего-либо не означает невозможность обладания субстанциональностью. Субстанциональность и самостоятельность выраженной природы в потенциальном виде заложена в выражаемом принципе, но актуальную действительность она получает от самой себя.

Таким образом, становится ясным и соотношение между личностью как таковой и ее субстанцией, так как личность как таковая есть единство «над-природной» и природной сторон личности, а субстанция личности есть только ее природная сторона. При этом субстанция личности не есть только результат абстрагирования, выделения в конкретной личности одного из ее аспектов. Ведь природная сторона личности, будучи выражением «над-природной» стороны личности, принципиально от нее неотделима. Поэтому субстанция личности есть и сама личность как таковая, и только природа личности.

Т.е. «над-природный» аспект личности содержится не только в понятии личности как таковой, но и в понятии субстанции личности. Но если в понятии личности как таковой «над-природный» аспект дан во всей своей целостности, то в понятии субстанции личности «над-природный» аспект дан только со стороны своей выраженности.

С одной стороны, нечто помысленное человеком, некоторая идея человека есть выражение его личности, но, с другой стороны, высказанная мысль становится самостоятельным объектом, который не тождествен субъекту, как своему источнику. Таковы же отношения между «над-природным» и природным в личности: природа личности есть и выражение личности, и самостоятельная субстанция.

Природа не есть сама личность, как материя не есть идея, но в природе проявляется личность в целом, как в материи проявляется идея в целом.

Теперь несколько более подробно остановимся на рассмотрении природной стороны личности. Природа человека не сводится только к телу человека, поскольку помимо тела человеку присуще душевное, духовное, сознательное бытие. Однако, очевидно, что тело представляет собой самостоятельную субстанцию, так как тело не есть только средство, свойство или проявление, скажем, сознания, но так же и самостоятельно организованное бытие.

Основание и источник бытия человеческого тела находится в самом человеческом теле, поэтому тело есть субстанция. Но в таком случае, говоря о личности, мы имеем дело уже с двумя субстанциями. Вначале мы говорили о природе человека как субстанции личности, теперь же говорим о теле человека как субстанции. И, поскольку тело человека является составной частью природы человека вообще, то следует признать, что природа личности представляет собой многоуровневую субстанцию. Так же следует признать, что другая составляющая человеческой природы, помимо телесной, т.е. сознательная, разумная, духовная, ? также представляет собой самостоятельную субстанцию. Мы считаем данное утверждение верным вне зависимости от нашей принадлежности к идеализму или материализму. Даже если полагать, что сознание появляется в результате развития материи, все равно факт остается фактом – реальность сознания и реальность телесная – это две принципиально различные реальности, одна к другой не сводимые, каждая из которых существует согласно своим собственным законам. Было бы нелепостью прилагать к самопознанию методологию, используемую при изучении физиологии. Законы мышления продиктованы только самим же мышлением, поэтому сознание, как и тело, есть отдельная субстанция.

Несмотря на всю противоположность сознания и тела, они соединяются в человеческой личности. Отношения между природой личности вообще и его частичной природой, такой, как тело или сознание, также должны быть диалектичны. Если применить к этому отношению правила диалектики, мы получим, что природа человека вообще, как обобщение его сознательной и телесной стороны, есть не только абстрактное обобщение, но и реальная субстанция.

Реальность сознания и тела отдельно друг от друга более абстрактна, нежели реальность их обобщенной природы. Эта обобщенная природа, именуется «обобщенной» только в нашем мышлении, которое разлагает целое на отдельные элементы. В реальности же, когда мы имеем дело с человеческой личностью, мы имеем дело не отдельно с сознанием и отдельно с телом, а самой личностью – с Петром, Василием, Ольгой, Еленой и т.д.

Таким образом, отношение между природой личности вообще, с одной стороны, и сознанием и телом, с другой стороны, мы склонны понимать опять-таки в категориях сущности и явления. Т.е. эти отношения аналогичны отношениям между «над-природной» стороной личности и ее природной стороной, а также отношениям между природой личности как субстанции и ее содержанием.

В истории философии получило распространение представление о том, что тело есть выражение души. На западе эти идеи развивали Гердер, Фихте, Шопенгауэр и др. Имеются и критики данных представлений. Так А. Гелен противопоставляет «антропологии, базирующейся на исследовании выражения» антропологию, рассматривающую человека в действии, где, как полагает автор, не дано различения субстанций человека .

На наш взгляд, позиция, утверждающая тело в качестве выражения души, будет более убедительной и правдоподобной, если претерпит преобразование, основанное на следующем: и душа, и тело есть различного плана выражения «над-природной» стороны личности, так как душа (сознание) и тело, взятые вместе, и представляют собой природную сторону личности. По отношению друг к другу сознание (душа) и тело не есть выражаемое и выражение: и то и другое есть различного плана выражение «над-природного» Я. И в тоже время душа (сознание) и тело оказываются в теснейших взаимоотношениях, так что содержание души не может не отразиться на состоянии тела и наоборот.

Так мы обозначили существо основных содержательных моментов понятия личности, представляющих человека в качестве существа символического и теперь можем перейти непосредственно к определению личности. Когда заходит речь о том, какое определение личности наиболее адекватно отражает содержание данного феномена, споры ведутся по следующему поводу: какой из составных элементов личности является первостепенным, преобладающим, основным. Так позиция А. Гелена, рассматривающего человека (а, значит, и личность) через призму «действия», однобока, так как исследование человека в действии логически подразумевает двойственность самого действия и действующего. В случае принятия определения Боэция преобладающей составляющей частью личности оказывается субстанция. В случае принятия определения В. Лосского основным и даже единственным моментом личности оказывается неопределимость. Эти рассмотренные нами определения личности являются выражением только самых общих подходов к понятию личности, на их основании создавались и создаются многие другие определения, которые берут за основу самые различные элементы человеческого бытия.

В советской философии было распространено мнение о том, что личность есть совокупность всех общественных отношений. Такое отождествление личности и общества, конечно же, не позволяет фиксировать специфическое содержание данного феномена. Данное определение сводит личность к одному-единственному признаку, присущему ей. При этом данное определение в строгом смысле не имеет отношения к К.Марксу, поскольку искажает его мысль. К.Маркс утверждал, что сущность человека есть совокупность всех общественных отношений, а не человек, и тем более не личность. «…О принципиальном различении человека и общества говорит и такое суждение К. Маркса: «…как само общество производит человека как человека, так и он производит общество» .

Мы полагаем, что в понятии личности не нужно выделять какой-либо один элемент и считать его основным. Напротив, все присущие личности существенные свойства, такие, как субстанциональность, свобода, материальность и телесность, идеальность, познание, чувство, воля и т.д., должны быть совершенно уравновешены.

На наш взгляд, лучшим вариантом такого определения можно назвать определение, данное А.Ф. Лосевым. Прежде всего, изложим суть этого определения, а затем оговорим его достоинства, и то, как именно в данном определении сочетаются все те понятия и представления о личности, что мы говорили выше.

По Лосеву личность есть символически осуществленный миф . Данное определение сложилось, исходя из диалектического соотношения различных понятий. Только зная эти взаимоотношения, можно будет вести речь о том, как продолжить данное диалектическое построение, чтобы получить уже определение мужской и женской личности в отдельности.

Ядром определения личности является понятие о тетрактиде. Тетрактида есть единство четырех понятий: Одно, Эйдос, Становление, Ставшее. Во-первых, каждое из этих понятий есть определенного рода единство всех остальных понятий, так что каждое отдельное понятие Одно, Эйдос, Становление или Ставшее есть, с одной стороны, только один из элементов тетрактиды, а с другой стороны, сами они и представляют собой тетрактиду. Каждое из четырех понятий определяется друг через друга, они одно и то же, но в различных смысловых состояниях.

В силу своей специфичности и различимости каждое из понятий несет свою смысловую нагрузку. Одно – немыслимость, неразличимость. Эйдос – единичность, данная как множественность, определенность, самораздельность, различие. Становление – синтез одного и многого, т.е. синтез Одного и Эйдоса. В становлении содержится как осмысленность (со стороны Эйдоса), так и алогичность и неразличимость (со стороны Одного). Ставшее – факт, носитель всего триадного смысла, т.е. субстанциальная осуществленность тетрактиды.

При этом Эйдос есть саморазличимое Одно. Становление – это такое Одно, которое есть иное по отношению к себе, оно вмещает в себе свое иное и таким образом есть становящееся одно. Ставшее есть Одно как факт, тело, субстанция.

Помимо самой тетрактиды, в определении личности содержатся следующие понятия: Выражение, Символ, Миф. Каждое из этих понятий говорит только об определенном отношении тетрактиды к иному для нее бытию.

Понятие Выражение осуществляет выход из тетрактиды. Выражение есть потенция тетрактиды воплотиться в иное вне себя, смысл, вышедший за пределы себя, становящаяся в ином сущность. Выражение – это становление, но уже не внутритетрактидное, а становление всей тетрактиды вне себя. Так как Становление, как и любой другой элемент тетрактиды, есть тетрактида в целом, то выражение, как становление вне тетрактиды, есть становление не отдельного элемента тетрактиды, а всей тетрактиды в целом. Иными словами, Выражение есть тетрактида, рассматриваемая с точки зрения Становления.

Взаимоотношения внутри тетрактиды обеспечивают одновременно и ее единство, и ее четверичность.

Так обстоит дело внутри самой тетрактиды, и так же обстоит дело, когда мы рассматриваем тетрактиду в каком-либо отношении. В первую очередь, тетрактиду в целом, и каждый ее элемент следует рассматривать через понятие о самосознании. Тогда мы получим:

1. Самоотнесенность в Одном – экстаз (полное тождество познанного и познающего, субъекта и объекта).

2. Самоотнесенность в Эйдосе – познание (полагание себя тем, чем эйдос и является, т.е. как оформленное).

3. Самоотнесенность в Становлении – воля (становление познания).

4. Самоотнесенность в Ставшем – тело.

5. Самоотнесенность в Выражении – чувство (синтез познания и стремления).

Экстаз, познание, воля, тело, чувство – это важнейшие и существенные свойства личности. Все они органично соединены в понятии о самосознающей тетрактиде. Но и этого еще недостаточно, чтобы полностью охватить содержание такого феномена, как личность. Не хватает еще собственно физического осуществления всех тех принципов, о которых идет речь. Ставшее это еще не само тело, а только принцип телесности, и Выражение это еще не само воплощение, а только становление тетрактиды в инобытии. Для того, чтобы тетрактида оказалась во всей своей полноте физически осуществлена, А.Ф. Лосев использует еще два понятия – миф и символ. Понятие мифа, собственно, объединяет в себе все предшествующие понятия. Миф есть Выражение тетрактиды, данной как самосознание, а символ есть специально выражающая сторона мифа. Так, в самой краткой формулировке, личность есть синтез мифа и символа.

Если данное определение изложить более подробно, то получаем:

Личность = Самосознание тетрактиды (как Одно, Эйдос, Становление и Ставшее) вместе с его выражением + само это выражение как символ.

Личность есть самосознание Эйдоса, взятого вместе с его тетрактидным смыслом, т.е. вместе с его неразличимостью – одним; вместе с его различимостью, т.е. с собственно эйдосом; вместе с его становлением; вместе с эйдосом как ставшим, его смысловым оформлением; а также взятого вместе с его выражением. При этом личность есть и не просто самосознание Эйдоса, но и его телесное выражение.

В лосевском определении личности понятие миф соответствует тому, что мы обозначали как «над-природная сторона личности», а символ соответствует природной стороне личности.

Тетрактида, рассматриваемая только как миф, т.е. еще не рассматриваемая в качестве символа, – не есть нечто объективированное, а есть только становление тетрактиды во внешнее для нее бытие. Тетрактида же, рассматриваемая в качестве символа, – это уже воплощенная, объективированная тетрактида. Сама по себе логическая структура тетрактиды существует до всякого ее воплощения, но нашему познанию она может быть дана только после воплощения, т.е. бытия тетрактиды в качестве символа.

В определении личности А.Ф. Лосева мы находим очень важный подход к феномену личности, когда различные составные элементы личности являются одновременно и системой в целом, и элементом; и основным элементом, и второстепенным. Таким образом, данное понятие о личности избавляет нас от крайних выводов. Данное понятие структурно обосновывает возможность бытия личности одновременно и в качестве свободного «над-природного» Я, и в качестве конкретной и обусловленной природы. Причем данное различение личности на «над-природную» и природную сторону не разделяет личность человека на две части, так как и «над-природная», и природная стороны личности относятся ко всем, а не каким-то отдельным элементам личности.

Такие элементы личности, как экстаз, познание, воля, тело и чувство являются носителями в личности и «над-природного», и природного. Они одновременно и выражение «над-природного», т.е. мифическое, и конкретный объект с самостоятельным содержанием – т.е. символическое.

Выше мы говорили, что личность есть многоуровневая субстанция. Теперь стало совершенно ясной структура этой субстанции. Собственно, личность как субстанция имеет только два уровня. Во-первых, личность есть субстанция в силу того, что осуществление тетрактиды в символ – это процесс субстанциализации. Во-вторых, если мы рассматриваем символически данную тетрактиду, т.е. как воплощенную, субстанциализированную, то в ней самой выделяем четыре элемента: Одно, Эйдос, Становление, Ставшее, где четвертый элемент есть принцип воплощения, субстанциальности. Таким образом, рассматривая символически данную тетрактиду в качестве Ставшего, мы имеем еще одну субстанцию – конкретное физическое тело.

Совершенно ясно, что все прежде обозначенные характеристики личности, такие, как самосознание, нравственность, культура, ценности, свобода и др., выводимы из лосевского определения личности. В данной работе нет необходимости в более подробном изложении содержания понятия личность. Содержательное раскрытие понятия личность, данное нами, вполне достаточно для того, чтобы преобразовать и конкретизировать данное понятие личности в понятия о мужской и женской личности.

продолжение главы далее.