Познаваемость различённого бытия

1. Живая субстанция Гегеля
  Если бы Гегель сказал, что субъект это результат перехода бытия в своё иное состояние, что он есть высшая степень реализовавшегося бытия, можно было бы с ним согласиться и положить такое заявление в основу современной системы философии. Но Гегель в своей "Феноменологии духа" говорит, что бытие, субъект и субстанция есть одно и то же, а это уже диагноз - "Живая субстанция, далее, есть бытие, которое поистине есть субъект...." (Гегель "Феноменология духа", Предисловие, II. Научная задача нашего времени, 1. Понятие абсолютного как субъекта) В этом отрывке и в последующих рассуждениях Гегель раскрывает, как ему кажется, природу субстанции, пульсацию её жизни, но при этом отодвигает на вторые роли бытие и его часть - субъект, которые как будто выпадают из фокуса внимания Гегеля и живут собственной скрытой жизнью, не участвуя в трансформациях субстанции, делегируя ей все свои права на движение, изменение и становление. Учитывая, что определение субстанции через подобие с бытием и субъектом заявлено Гегелем ещё до определение самого бытия в последующих гегелевских трудах, такая очарованность Гегеля субстанцией представляется странной и даже болезненной.
  Также можно было бы понять гегелевскую логику, подобную в своих общих чертах логике практической, которая могла бы определить понятие субстанции через род (бытие) и через видовое отличие (субъект как часть бытия). Тем не менее, Гегель и здесь пытается притянуть к субстанции небытие или что там у него с ним ассоциируется - "Субстанция как субъект есть чистая простая негативность, и именно поэтому она есть раздвоение простого, или противополагающее удвоение...". (Там же) Ещё можно себе представить, что такое отрицание, неприятие, оппозиция, противостояние или вообще антагонизм, но само по себе понятие негативности можно употреблять разве что в ироническом тоне в качестве метафоры, обозначающей воплощение и скопище всего бессмысленного, безобразного и недостойного человека и в человеке. Хотя, если вдуматься, то можно заметить, что у Гегеля это ещё одно имя для обозначения качества, которое, по его мысли, и есть тот первородный вселенский клей, соединяющий противоположности или, наоборот, что то же самое, - разделяющий их.

2. Субъект готовый до самого себя
  Гегелевская попытка связать субъекта с "чистой простой негативностью" в некотором смысле звучит вполне резонно, Субстанция, раздваивающая и удваивающая некое "простое" как объективную позитивность, очень похожа на человеческое мышление, когда субъект выделяет вниманием части из бытия и связывает их посредством понятий. Но возникает чисто простое недоумение в связи с дилеммой позитивности и негативности - а кто же делит само бытие на объект (простое) и субъект, распахивая бытие на две стороны - положительную (объект) и отрицательную (субъект)? Гегель не считает нужным акцентировать внимание на этой нелепости - прокукарекал, а там хоть не рассветай, но в таком случае субъект оказывается готовым, вполне сформировавшимся в своих как полезных, так и вредных привычках ещё до самого себя, до появления у него способности раздваивать и удваивать объекты. Ещё нет деления бытия на объект и субъект, а способность субъекта к делению уже есть! Согласно гегелевской логике, субъект кроит и склеивает всё, до чего может дотянуться, а именно - некоторое локальное бытие, а бытие всего мира вещей в целом у Гегеля уже поделено до субъекта неизвестно кем и непонятно зачем на безликие электрические полюса.
  Впрочем для Гегеля это и так очевидно. Гегель усматривает противоположности в бытии повсюду, но откуда они берутся, не поясняет. Это ему и не надо, иначе пришлось бы постулировать сначала бытие, а потом выводить из него эти самые противоположности каким-то хитрым образом, чтоб не повредить их единство, а так можно соединять их с умным видом хоть до бесконечности, то их удваивая, то снова раздваивая, то опять венчая, то развенчивая, не неся при этом никакой интеллектуальной философской ответственности. Хотя, в "Науке Логики" Гегель сделал попытку сконструировать единство бытия до появления в нём субъекта, а потом и вовсе решил обойтись без субъекта, расказывая сказки о бытии самом по себе и помимо всяких субъективных мнений о нём. Однако при этом Гегель забыл покаяться за свой грех смешения субстанции и бытия из "Феноменологии духа", отчего так и осталось непонятным - что Гегелю всё-таки дороже - бытие или субстанция.

3. Ассоциированность Гегелевского субъекта с психологией
  Опять же, можно истолковать позицию Гегеля по отношению к субъекту как воплощению негативности, очищенной от любого постороннего вмешательства в неё извне, в качестве попытки обозначить субстанцию самого субъекта как единство человеческой личности и строительство субъектом этого единства через всевозможные раздвоения и удвоения различных компонентов его психики, что больше напоминает процесс консультирования у психолога по различным житейским поводам, связанным с накопившимися у человека невротическими аберрациями в психике. Только какое отношение к философской логике имеют проблемы психологии и даже психиатрии? Можно также опять оправдать лишь тем, что в гегелевские времена психология ещё не выделилась в самостоятельную научную дисциплину, поэтому для Гегеля вполне естественно в понимании субъекта отталкиваться от натурфилософии.
  Впрочем, у Гегеля нет различения того, что же субъект удваивает или раздваивает, своё мышление или окружающий его мир. Этот ходячий манекен просто одержим манией отрицания. В конечном счёте, в "Науке логики" самостоятельным субъектом действия становится уже сама негативность, а бытие и его компоненты превращаются в грубо нарисованные декорации от Пиросмани, на фоне которых и разыгрываются страсти негативности по Гегелю. Философ мог бы творить и без бытия, на голой сцене, таланта для этого у него было достаточно, но тогда бы его вообще никто не понял, а с философской кафедры выгнали бы как опасного бунтовщика. Поэтому Гегелю приходилось быть осторожным и поминать бытие хотя бы изредка.

4. Субстанция как гомогенность
  Таким образом, отождествляя бытие и субстанцию, Гегель выдаёт себя через эту свою ненамеренную и потому незамеченную им оплошность, показывая этим, что он исходит в своих рассуждениях о бытии из факта дробности бытия, которая уже имеется в наличии в самом бытии ещё до самой конденсации в нём субъекта и тем более зарождения у него способности всё делить и удваивать, хотя какие могут быть у философского субъекта родители, разве что в воображении философа, привыкшего мыслить детерминистски. Недаром Гегель приравнивает бытие и субстанцию, не проводит между ними различий, понимая субстанцию только как зеркальное отражение бытия, как негативность. Только что может быть противоположно всему единому бытию в целом внутри самого этого единого бытия, как не бытие дробное, фрагментированное, многообразное, в которое как своё иное состояние бытие единое трансформируется в акте самореализации? Всё же получается, в конце концов, что бытие и субстанция не одно и то же.
  В учебниках философии чёткого различения между бытием и субстанцией также не проводится. Лишь подчёркивается, что проблема субстанции весьма запутана и исторически претерпела множество философских интерпретаций. Но, если послушать Гегеля, то, согласно ему, субстанция не может воплощать единства всего бытия, но может быть только двойственной - либо сближающей противоположности, либо разводящей их в разные стороны, а здесь вопрос должен ставиться уже не столько о единстве, сколько об однородности некоторых данных частей распавшегося или сконденсировавшегося целого. Потому-то субстанция Гегелю милее, что она как однородность, гомогенность более подходит для обозначения единства бытия, причём бытия такого, которое дробно и которое собственно и является истинным предметом философии Гегеля.

5. Познаваемость бытия против познаваемости вещей
  До самого субъекта может наличествовать лишь бытие целостное, неопределённое и безусловное. Многообразным его делает только субъект, но и он не может разрушить целостность бытия, он в состоянии её только усилить. Поэтому деление бытия субъектом на отдельные фрагменты посредством понятий ничего в бытии не меняет в негативную сторону, но вместе с тем ставит перед философией важную проблему - как только субъект начинает отделять себя от окружающей его среды, возникает коллизия с распознаванием этой среды, коллизия, которую можно истолковать как вопрос познаваемости бытия, а по сути - познаваемости субстанции как бытия, уже распавшегося и продолжающегося распадаться на фрагменты уже в сознании человека как субъекта познания.
   Но чаще всего, философская традиция понимает познаваемость бытия как способность субъекта познавать бытие уже достаточно мелко раздробленное, множественное, подразумеваемое по умолчанию распавшимся ещё до самого познания, как способность познавать произвольно выбранные сознанием из бытия объекты и их множества с целью выяснить, какие ещё тайные тайны могут скрываться за скорлупой явлений мира вещей. Однако вещи как части бытия, выделяемые условно посредством человеческого внимания из целостного бытия, не могут быть познаны философией, так как в них для философии нечего познавать, отчасти потому что это субъекты и их объединения - сфера изучения психологии, биологии и других наук о человеке, а отчасти потому, что это предметы, сфабрикованные самим субъектом, в которых он познаёт только то, что сам в них и вкладывает в процессе их фабрикации для собственного удобства или, наоборот, для неудобства других субъектов, для их уничтожения.

6. Проблема гомогенности объектов
  К сфере философской логики можно отнести только вопрос о единстве множественного бытия как единстве объектов, о возможности его познания, о способности субъекта выделить в понятии такой род единства бытия. То есть вопрос должен стоять уже не столько о единстве всего бытия в целом, которое может быть положено только аксиоматически, сколько о гомогенности бытия дробного, различённого субъектом в понятиях, о его однородности. При этом философу нет необходимости рыться в залежах вещей и философских идей, чтобы составить удовлетворительное представление о гомогенности объектов, ему достаточно пропустить историю философию через фильтр взаимоотношений единства и многообразия, но уже на новом, более сложном уровне - на уровне единства бытия различённого, части которого сопоставлены друг другу и уравновешены друг с другом посредством мышления.