Глава из М.В.Лебедев

А.З.Черняк

ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РЕФЕРЕНЦИИ

1.1.4. Каузальная референция

Согласно сложившимся представлениям, референция может осуществляться, вообще говоря, тремя способами.

1. В тех (редких) случаях, когда наш доступ к рассматриваемой вещи непосредственен, мы можем указывать непосредственно на вещи. Это использование имени соответствует расселовской концепции логических имен собственных. Такой привилегированный доступ к вещи — исключение, и как только мы отдаляемся от нашего референта в пространстве или времени, наш доступ становится косвенным.

"Косвенная" референция достигается одним из двух способов:

2. Мы можем устанавливать референцию обычных имен собственных и терминов естественных родов, используя определенные дескрипции, где референты соответствующих терминов — индивиды и рода, обозначенные (denoted) определенными дескрипциями.

3. Наше использование имен собственных или общих терминов может иметь некоторое каузальное происхождение, где референты соответствующих терминов — индивиды и рода, которые фигурируют некоторым важным способом в каузальных историях этого происхождения.

В любом из двух последних случаев мы можем успешно осуществлять референцию и использовать соответствующие термины без того, чтобы знать, на что мы указываем. Например, мы можем использовать определенную дескрипцию "причина ощущения S", чтобы установить референцию "высокой температуры", не имея ни малейшей идеи, что является причиной ощущения S. Точно так же наше использование выражения "электрон" может иметь некоторое каузальное происхождение, которое определяет его референт, естественный род, без наличия у нас какого бы то ни было представления о том, каково каузальное происхождение нашего использования этого термина.

Так, Сол Крипке утверждает, что фрегеанская теория не в состоянии дать адекватную теорию того, как имена указывают на предметы, и предлагает более адекватное, по его мнению, объяснение того, как имена выбирают свои референты[5]. В теории Крипке появляются два важных компонента: социальный и каузальный. Теория дескрипций считает, что имя N обозначает объект x при использовании S в том случае, если x единственно удовлетворяет всем или большинству таких предикатов F, что S согласился бы с "N есть F"; имя определяет свое обозначение с помощью критерия пригодности. Но во многих случаях информация, обычно связываемая со специфическими индивидами, является ошибочной. Поэтому теория дескрипций могла бы быть расширена за счет включения социального элемента, который Крипке считает необходимым. Согласно такой альтернативе, имена должны рассматриваться как играющие референциальную роль в пределах языкового сообщества, а дескрипции, которые связаны с именем, должны определяться общепринятыми полаганиями по поводу называемого индивида. Это не обязательно должно достигаться усреднением полаганий языкового сообщества, касающихся этого индивида: может быть увеличен "удельный вес" отдельных дескрипций — например, принадлежащих таким членам языкового сообщества, кто обладает лучшим знанием рассматриваемого индивида ("экспертам").

Согласно Крипке, выбор не может зависеть исключительно от свойств, которыми обладает индивид; каузальный элемент должен быть включен в любую успешную теорию референции. Необходимость в каузальном элементе может быть обнаружена по следующей аналогии: расплывчатая фотография все же является фотографией именно некоторого специфического человека на основании причинного отношения, даже если мы можем получить лучшее представление о внешности этого человека по фотографии его близнеца.

Согласно каузальной теории, если я не первым использую то или иное имя, то референт моего использования имени зависит от использования имени тем человеком, от которого я (каузально) перенял это имя. И если этот человек не первый начал (ввел) использование имени, то референт его использования имени зависит от использования этого имени тем человеком, от которого он перенял это имя, и так далее к первоначальному "крещению". Первоначальное представление имени может быть рассмотрено просто как акт "прикрепления ярлыка" (labeling), как акт назначения имени значения определенной дескрипции (например, человек передо мной сейчас), или как акт "фиксации референции" имени при помощи определенной дескрипции. Референт имени в каждом данном случае его использования есть функция своего каузального происхождения. Каузальная теория оправданно критиковалась как слишком неопределенная в спецификации релевантных каузальных цепей, определяющих референцию. Чтобы сделать представление более точным, следует обратиться к контрпримерам, привлекающим "ненормативные" каузальные цепи[6].

Возникающий в этой связи вопрос таков: каковы онтологические основания для этих каузальных цепей? На что, с такой точки зрения, указывает тот факт, что индивид (как предполагается) может быть каузально прослежен в интенсиональных контекстах — на каузальную связь между элементами мира или на конвенциональные классы высказываний?

1.2. Принцип онтологической относительности

Самое онтология может рассматриваться в рамках аналитического подхода как функция эпистемологии и/или семантики — например, в аргументах, объясняющих, каким образом мы можем делать значимые высказывания при помощи терминов, обозначающих несуществующие вещи. Принцип онтологической относительности интересен как раз тем, что обещает однородный метод установления онтологических заключений, нейтральный в отношении (реального) онтологического статуса референтов.

1.2.1. Внутренние и внешние вопросы существования

Представления об онтологической относительности восходят к концепции языковых каркасов Карнапа. Задать языковый каркас, по Карнапу, значит задать способы выражения, подчиняющиеся определенным правилам[7]. Эта концепция была предложена в развитие расселовой идеи многоступенчатого исчисления предикатов.

Предикат — функция р(х) — принимает два значения: истина и ложь. Если зафиксировать область определения этой функции и поставить перед ней квантор общности или квантор существования, то она превратится в истинное или ложное высказывание. Так, например, предикат ‘х — простое число’, определенный на множестве натуральных чисел, превращается в ложное высказывание ‘("х)(х — простое число)’ и в истинное ‘($х)(х — простое число)’. Исчисление предикатов второй ступени возникает, когда вводится, грубо говоря, функция от функции ‘Р(р(х))’, т.е. тогда, когда сами предикаты становятся аргументами других предикатов. При этом вводится переменная более высокого уровня, пробегающая уже множество индивидов и предикатов, причем эта переменная может быть связана кванторами общности и существования. Так, например, мы можем утверждать, что для всякого х, где х — натуральное число, существует у, где у — класс натуральных чисел, содержащий какое-либо простое число, такой, что вcе элементы этого класса расположены на числовой оси правее х. Здесь у — предикатная переменная, пробегающая множество предикатов "быть элементом класса, содержащего какое-либо простое число" (в предельном случае этот класс может состоять из одного простого числа). В обычной логике предикатов мы утверждаем, что существует х, попадающий в тот или иной класс. В логике предикатов второй ступени мы уже можем утверждать, что существует класс (описываемый предикатом), элементом которого является некоторый х.

Языковые каркасы Карнапа указывают на более строгую, чем в традиционной метафизике (основанной на перечислении свойств существующего) трактовку идеи существования, делающую ее производной от более ясной идеи истины. Существовать, по Карнапу, значит быть значением квантифицированной (связанной квантором общности или квантором существования) переменной. Формулы, начинающиеся с кванторов, т.е. формулы типа "для всякого х..." или "существует такой х, что...", в отличие от формул типа "а обладает свойством А", могут быть либо эмпирически проверены, либо теоретически доказаны, либо и то и другое.

В связи с языковым каркасом Карнап различает внутренние и внешние вопросы существования. Внутренний вопрос — это вопрос, задаваемый в терминах языкового каркаса и предполагающий ответ, построенный в соответствии с его правилами. Внешние вопросы существования ставятся вне языкового каркаса. Это вопросы о самом языковом каркасе, об его уместности в данной ситуации или в связи с данной проблемой. Ответ на внешний вопрос существования определяет тот язык, на котором будет ставиться внутренний вопрос и в рамках которого будет обсуждаться и формулироваться ответ на этот вопрос. В отличие от внутренних вопросов, которым предпосланы правила оценки на истинность и ложность, заложенные в языковом каркасе, внешние вопросы решаются исходя из прагматических соображений и определяются гласным или негласным соглашением группы исследователей. Вопросы о родах существующего, предполагаемых в языковых каркасах, относятся к внутренним вопросам существования, и ответы на них достигаются выяснением внутренних концептуальных ресурсов того или иного языкового каркаса. Принять новый языковый каркас значит принять новый способ выражения, а это может означать допущение некой новой области предметов, к которым отсылает этот новый способ выражения.

Задание некоторого языкового каркаса означает задание некоторой совокупности аналитических предложений. Предложение, аналитическое в одном языковом каркасе, может и не быть таковым в ином каркасе. Внутренние вопросы существования могут получать как аналитические, так и синтетические ответы; при этом синтетические ответы предполагают в качестве условия понятие аналитичности в языке L. Внешние же вопросы существования не получают ни аналитических, ни синтетических ответов. Ответы на них даются в результате конвенций, принимаемых группами исследователей по каким-либо практическим соображениям.

Куайн согласен с Карнапом в том, что "существовать значит быть значением квантифицированной переменной" (формулировка Куайна), но не выстраивает каких-либо иерархий языков и онтологических утверждений — напротив, он акцентирует внимание на альтернативных теоретических конструкциях, каждая из которых допускает что-то, что запрещено в другой. Куайн выступает против статуса онтологических вопросов как статуса первых вопросов существования, непосредственно обусловленных внешними вопросами; по его мнению, каждый вопрос теории соединяет в себе то, что Карнап разводит как внутренние и внешние вопросы, а именно, затрагивает как предмет обозначения, так и оценку целесообразности того языка, на котором эти изыскания разворачиваются — делая значимые утверждения на некотором языке, говорящий вторгается в сферу онтологического, т.е. предполагает некие рода сущего.

Куайн критикует Карнапа, указывая на две обусловливающие одна другую предпосылки карнаповской точки зрения — дихотомию аналитического и синтетического и редукционизм, утверждающий непосредственную или опосредованную сводимость теоретических предложений и терминов к некой общей эмпирии. Аргументация здесь такова:

1. Дихотомия аналитического и синтетического предполагает редукционизм, потому чтодля того, чтобы показать аналитичность предложений вида "все холостяки неженаты", надо прояснить синонимию субъекта и предиката этого утверждения, сведя их к некоей совокупности данных, показывающей, что области значений терминов "холостяк" и "неженатый мужчина" либо совпадают, либо входят одна в другую. Истинность наших утверждений зависит как от языка, так и от внеязыковых фактов, а последние для эмпириста сведутся к подтверждающим данным опыта. В том крайнем случае, когда для определения истинности будет важен только лишь языковой компонент, истинное утверждение будет аналитичным. При этом значения эмпирических терминов не должны меняться в пределах данного языкового каркаса, т.к. иначе будет невозможно доказать аналитичность.

2. Сводимость теоретического знания к эмпирии предполагает дихотомию аналитического и синтетического, так как сведение теоретического предложения к протокольному требует определенных дополнительных посылок, скажем, проверка предложения "Черняк — выдающийся философ современности" требует посылки "Черняк существует". Непосредственная сводимость означает "одношаговый" вывод из данного теоретического предложения "протокола наблюдения", опосредованная — многоступенчатый вывод, при котором доказываются некие промежуточные предложения. При этом данный вывод будет сведением (проверкой) именно рассматриваемого предложения только в том случае, если эти дополнительные посылки будут аналитическими и, значит, непроблематичными, не подлежащими проверке.

Но мы не можем фиксировать аналитических предложений, не допуская (пусть относительно данного языкового каркаса) существующих помимо нашего сознания универсальных значений. Так, принимая в качестве аналитического предложение "все холостяки не женаты", мы должны принять, что объективно существует свойство "не являться женатым", под которое подпадает свойство "быть холостым"; такой постулат представляется избыточным. Язык, согласно Куайну, структурирован лишь постольку, поскольку включает конвенции, оправдываемые практикой, а также проверяемые фактами предложения.