Здравствуйте. Я хотел бы помимо Диалектики Гегеля (о шкафе) обозреть что из себя представляла диалектика Сократа.

boldachev, 1 Июнь, 2015 - 20:24, ссылка

А почему вы к качестве примера не привели какой-либо фрагмент античных трагедий? Там ведь тоже диалоги, а значит, по вашему разумению, диалектика, так? Почему вы решили, что любой диалог имеет отношение к диалектике?

Итак Диалектика как искусство разбирать (беседовать, рассуждать). Насколько я понимаю, Сократ занимался тем что исследовал мнения других и делал он это так : Апология Сократа http://psylib.ukrweb.net/books/plato01/01apols.htm:

 – Ну вот, Мелет, скажи-ка ты мне: не правда ли, для тебя очень важно, чтобы молодые люди были как можно лучше?

– Конечно.

– В таком случае скажи-ка ты вот этим людям, кто именно делает их лучшими? Очевидно, ты знаешь, коли заботишься об этом. Развратителя ты нашел, как говоришь: привел сюда меня и обвиняешь; а назови-ка теперь того, кто делает их лучшими, напомни им, кто это. Вот видишь, Мелет, ты молчишь и не знаешь что сказать. И тебе не стыдно? И это не кажется тебе достаточным доказательством, что тебе нет до этого никакого дела? Однако, добрейший, говори же: кто делает их лучшими?

– Законы.

e – Да не об этом я спрашиваю, любезнейший, а о том, кто эти люди, что прежде всего знают их, эти законы.

– А вот они, Сократ, – судьи.

– Что ты говоришь, Мелет! Вот эти самые люди способны воспитывать юношей и делать их лучшими?

– Как нельзя более.

– Все? Или одни способны, а другие нет?

– Все.

– Хорошо же ты говоришь, клянусь Герой и какое множество людей, полезных для других! Ну а вот они, слушающие, делают юношей лучшими или же нет?

– И они тоже.

– А члены Совета?

– Да, и члены Совета .

– Но в таком случае, Мелет, не портят ли юношей те, что участвуют в Народном собрании? Или и те тоже, все до единого, делают их лучшими?

– И те тоже.

– По-видимому, кроме меня, все афиняне делают их добрыми и прекрасными, только я один порчу. Ты это хочешь сказать?

– Как раз это самое.

– Большое же ты мне, однако, приписываешь несчастье. Но ответь-ка мне: кажется ли тебе, что так же бывает и относительно лошадей, что улучшают их все, а портит кто-нибудь один?b Или же совсем напротив, улучшать способен кто-нибудь один или очень немногие, именно знатоки верховой езды, а когда ухаживают за лошадьми и пользуются ими все, то портят их? Не бывает ли. Мелет, точно так же не только относительно лошадей, но и относительно всех других животных? Да уж само собою разумеется, согласны ли вы с Анитом на это или не согласны, потому что это было бы удивительное счастье для юношей, если бы их портил только один, остальные же приносили бы им пользу.c Впрочем, Мелет, ты достаточно показал, что никогда не заботился о юношах, и ясно обнаруживаешь свое равнодушие: тебе нет никакого дела до того самого, из-за чего ты привел меня в суд.

Пример из  Ксенофонта Воспоминание о Сократе http://ancientrome.ru/antlitr/ksenoph/socratic/kn01f.htm:

 А Критий и Алкивиад все время, пока были в общении с Сократом, были в общении с ним не потому, чтобы он им нравился, а потому, что они с самого начала поставили себе целью стоять во главе государства. Еще когда они были с Сократом, они ни с кем так охотно не стремились беседовать, как с выдающимися государственными деятелями. (40) Так, говорят, Алкивиад, когда ему не было еще двадцати лет, вел такую беседу о законах с опекуном своим Периклом, стоявшим тогда во главе государства.

(41) — Скажи мне, Перикл, — начал Алкивиад, — мог ли бы ты объяснить мне, что такое закон?

— Конечно, — отвечал Перикл.

— Так объясни мне, ради богов, — сказал Алкивиад, — когда я слышу, как людей хвалят за их уважение к закону, я думаю, что такую похвалу едва ли имеет право получить тот, кто не знает, что такое закон.

(42) — Ты хочешь узнать, Алкивиад, что такое закон? — отвечал Перикл. — Твое желание совсем нетрудно исполнить: законы — это все то, что народ в собрании примет и напишет с указанием, что следует делать и чего не следует.

— Какою же мыслью народ при этом руководится, — хорошее следует делать или дурное?

— Хорошее, клянусь Зевсом, мой мальчик, — отвечал Перикл, — конечно, не дурное.

(43) — А если не народ, но, как бывает в олигархиях, немногие соберутся и напишут, что следует делать, — это что?

— Все, — отвечал Перикл, — что напишут те, кто властвуют в государстве, обсудив, что следует делать, называется законом.

— Так если и тиран¹⁴, властвующий в государстве, напишет гражданам, что следует делать, и это закон?

— Да, — отвечал Перикл, — и все, что пишет тиран, пока власть в его руках, тоже называется законом.

(44) — А насилие и беззаконие, — спросил Алкивиад, — что такое, Перикл? Не то ли, когда сильный заставляет слабого не убеждением, а силой делать, что ему вздумается?

— Мне кажется, да, — сказал Перикл.

— Значит, и все, что тиран пишет, не убеждением, а силой заставляя граждан делать, есть беззаконие?

— Мне кажется, да, — отвечал Перикл. — Я беру назад свои слова, что все, что пишет тиран, не убедивши граждан, есть закон.

(45) — А все то, что пишет меньшинство, не убедивши большинство, но пользуясь своей властью, должны ли мы это называть насилием, или не должны?

— Мне кажется, — отвечал Перикл, — все, что кто-нибудь заставляет кого-нибудь делать, не убедивши, — все равно, пишет он это или нет, — будет скорее насилие, чем закон.

— Значит, и то, что пишет весь народ, пользуясь своей властью над людьми состоятельными, а не убедивши их, будет скорее насилие, чем закон?

Мне кажется очень необычная манера беседы, диалоги с очень интересными результатами.  Спор не ведется только рассуждения и разбор заявленного утверждения. Задача не оспорить, а показать и разобрать что следует и к чему приводит рассуждение.