Поворот бытия

1. Остановить распад
   На протяжении столетий философия не задумывалась всерьёз о том, что такое часть бытия. Зачем вообще это делать, если достаточно протянуть руку и взять в ладонь какой-либо предмет, чтобы стало ясно даже ребёнку - вот он искомый элемент распавшегося бытия. Но проблема здесь в том, что это будет элемент такого бытия, которое ещё только находится на пути к распаду, но никак его не достигнет, как старательно бытие ни дроби на всё более мелкие части, потому что его распад можно представить себе лишь условно, в понятии, фиксируя в нём лишь отдельные черты, признаки, образы выделяемых вниманием человека окружающих его предметов и их комбинаций. Поэтому окончательного распада на далее неделимые элементы наука и вслед за ней философия достичь не в состоянии.
  Современные революционеры от философии наперебой предлагают альтернативы очевидной, но в то же время такой обманчивой разделённости частей бытия друг от друга. Они предпочитают говорить, вслед за Гегелем, об уровнях интегрированности частей бытия друг в друга по тому или иному принципу или критерию или говорить вообще о способах интеграции бытия и знания о нём. Однако, чем больше предлагается таких альтернатив, тем жарче становятся споры - какая из них в полной мере воплощает далее неинтегрируемую часть бытия, а потому находится на топе подобия целостности самого бытия. В таком бытии распад уже завершён, ещё не начавшись, потому что в нём уже нет никакого распада, но только произвольно фиксируемые его результаты как версии его понимания, воюющие друг с другом и не идущие на примирение даже ради единства философии.

2. Гибкая логика
  Философии вообще не дано идентифицировать часть бытия, как не дано остановить распад всего бытия или бытия самой философии. Тем не менее, неудача в определении элемента бытия традиционными логическими средствами не должна сбивать философа с толку. Это как раз наглядный пример того, как не надо определять элемент бытия. Но здесь нет никаких скрытых хитростей или секретов. Альтернативой плохой, односторонней, бездумной логике может быть логика гибкая. В ней нет места гегелевской мнительности, громоздящей горы допусков и оговорок там, где их не должно быть, но также нет места и самоуверенности, намеренно извращающей природу бытия в угоду революционной оригинальности, которая загоняет философию в тупик, в гетто паранойи.
  Задача философской онтологии - выбрать варианты решения проблемы, в наибольшей степени приближенные к естественной природе человеческого мышления, проанализировать их и найти между ними консенсус, способ их взаимного безопасного включения друг в друга. Философия до сих пор занималась лишь описанием своих малосовместимых, конкурирующих друг с другом логических конструкций и даже не пыталась их сблизить. Это не значит, что все они не стоят тех усилий, которые были вложены в их разработку. Постепенно они начинают демонстрировать сходство хотя бы в некоторых ограниченных по количеству вариантах. В конце концов, задача в переборе альтернатив облегчается тем, что вариантов всего два, остальные версии так или иначе можно свести к этим двум.
 
3. Распад бытия не множество
  Распад бытия на элементы нельзя помыслить как множество частей, которые, с одной стороны, всецело принадлежат бытию, являясь его полномочными представителями, агентами, но которые практически растворяются в этой целостности в силу неограниченного дробления и перераспределения своих бытийных полномочий вниз на места до самых низших уровней (и где это дно находится, одному богу известно), а с другой - обладают собственной полноценной целостностью по отношению к бытию, являясь как будто бы его законорожденными детьми, достигшими совершеннолетия, а, по сути, его мятежными вассалами, которые противостоят бытию радикально и тем самым мешают его переходу из единства в многообразие и которые, даже будучи произвольно выбранными сообразно личным предпочтениям человека точками концентрации внимания в окружающей его среде, легко вырождаются в уродливые догматы, провоцирующие в интеллектуальной среде яростную непримиримую оппозицию вплоть до самых верхних уровней бытия и знания о нём, куда устремлены помыслы человечества в тщетной надежде наконец-то узреть подлинное единство бытия.    
  Наивно было бы думать, что бытие и часть бытия построены по одной и той же схеме, живут по одним и тем же законам целостности. Именно из-за подобного смешения так много в философии путаницы, споров ни о чём и бесконечного переливания из пустого в порожнее, чем философия и отличается от частных наук, в рамках которых специалистам гораздо легче договориться о понятиях. В конце концов философия будет вынуждена осознать, что если распад и есть реализованное единство, то и часть бытия, выделившись из него, должна реализовать иное состояние бытия, а значит - будет обладать характеристиками, прямо противоположными (в обычном понимании) тем, какими обладает само бытие.

4. Противоположные параметры бытия
   Из бытия нельзя ничего отнять и ничего нельзя к нему прибавить, бытие едино, целостно по бытию. Но по понятию бытие раздельно, любое понятие о бытии делимо, а значит, дробно.Следовательно, часть бытия, его суверенный элемент, если он олицетворяет собой единицу многообразия самого бытия как противоположности его единству, должен обладать также противоположными по отношению к целостному бытию параметрами. То есть, элемент бытия по бытию будет раздельным, дробным, а по понятию целостным, единым. Элемент с такими параметрами философии давно уже известен, но как-то традиционно плохо вписан в онтологию, которая есть, по сути, часть Логики как сути философии.
  Это, наверно, от того, что понятие такого элемента широко употребимо в быту как обозначение человека, вызывающего у окружающих своими действиями или видом серьёзные сомнения в его адекватности и, следовательно, опасения за собственную безопасность. Слово "субъект" или попросту "субчик" без особых задержек слетает с языка бдительного пенсионера, когда он докладывает участковому о ком-то, подозрительно похожем на портрет преступника, показанного по телеку. В обычной жизни понятия человека и субъекта разделены, потому что часто не совпадают. Человек практически растворён в социуме, без нужды не высовывается из него и потому предсказуем. А субъект всегда сам по себе, если и похож на кого-то, то весьма отдалённо.
  Тем не менее, философия не может обойтись без понятия "субъект", необходимость в нём неизбежно всплывает, когда нужно что-то противопоставить понятию "объект", чтобы кто-то мог в объекте покопаться и найти в нём хоть что-нибудь полезное. Кроме субъекта этим в логике заниматься некому. Но для философии не может существовать другого объекта, кроме единого бытия, следовательно - субъект и будет как самостоятельной его частью, так и полным его целостности подобием.

5. Быть самим собой
  Трудно сейчас разобраться, то ли философия утилизировала понятие субъекта, приспособила его под собственные логические нужды в качестве горячечно активной противоположности аморфному и ленивому объекту, подобному протоплазме, то ли рабоче-обывательская среда выхватила его из рук философии и приписала ему все атрибуты диссидентства, чтобы тем самым на его фоне продемонстрировать свою общинную слитность и мощь. Но, в любом случае, на страницах философских трудов субъекту дана короткая жизнь. Чаще всего он оказывается отброшен, похоронен и быстро забыт, потому что его функция только одна - быть самим собой подобно бытию, а эта задача непосильна даже для высшего существа. Не справился с задачей - милости просим освободить колею.
  В реальной человеческой жизни, как впрочем и в философии, субъектов не густо, можно вполне обойтись и без них. Но это можно терпеть только до тех пор, пока обстоятельства не припрут, пока они не сложатся противоположным единству бытия образом, а такое бывает во время стихийных бедствий, социальных катаклизмов, смены научных парадигм. Распад бытия начинает многократно ускоряться, чтобы трансформироваться в богатство частей бытия, в многообразие субъектов, но он может и замедляться, когда смена событий возобновляет свою обычную повседневную очерёдность.
  Также и наоборот - распад бытия может расходиться с единством и даже становиться его противоположностью, когда количество субъектов в рамках социума и даже всего бытия, будучи по своей природе и так ничтожным, становится ещё меньше и однообразней по качеству, по уровню собственной осознанности. Обстоятельства подобного расхождения распада и единства в социуме могут быть весьма драматичными, когда единство подавляется в угоду безбрежной, ничем не ограниченной атомизации многообразия субъектов, когда в качестве субъекта выдвигается даже не индивид, сознающий себя в первую очередь, а его примитивная имитация, наделённая вторичными признаками - нестандартным цветом кожи, сексуальной дизориентацией, пристрастием к эпатажу и социальному протесту. Субъекты с базовыми традиционными признаками оказываются в этом  случае осуждаемы и гонимы, а значит и неприемлемыми в качестве образцов для подражания у подрастающего поколения. Субъекту-человеку в таком социуме нет места, его заменяет субъект-инфузория.

6. Отрицание субъекта как философская скромность
  Уже столько спекуляций накручено по поводу субъекта, что становится удивительно - как только субъект ещё не спёкся, понятие о нём ещё не вышло до сих пор из научного употребления. Впрочем, уже можно встретить философов, которые говорят без стеснения - я не признаю субъекта, его нет, это логическая фикция. Но этот факт, по всей видимости, тоже одно из звеньев в цепи перехода единого бытия в своё иное состояние, в многообразие. Отрицание в бытии субъекта и, следовательно, в самом себе - есть проявление высшей философской скромности, крайней требовательности к себе и другим, которая как раз и подтверждает становление у философа всех признаков субъекта, признания им способности человека различать субъекта только в наивысших его сознательных проявлениях.
   Однако такая реакция на понятие субъекта вполне понятна и объяснима. Это понятие тесно связано с психологией, а значит, насыщено частнонаучным знанием, которое ничего в нём не разъясняет, а наоборот - до предела запутывает проблему. Субъекту при желании можно приписать что угодно, всякую псевдонаучную, юридическую и бытовую ассоциативность, что как раз и огорчает любого совестливого философа. Но определения бытия не могут входить в субъекта, как не могут существовать вне и помимо него, они из него выходят. Субъект как элемент бытия сам волен себя определять и давать определения другим частям бытия, а если ещё способен договариваться об определениях с другими субъектами, то вообще молодец, настоящий идеал для подражания.