Путь к многообразию бытия

1. Понять многообразие как единство.
  По большому счёту, для единого бытия нет разницы, распадается ли оно на составляющие его элементы или уже распалось, разделено оно по отношению к чему-либо или нет, содержится ли внутри него какое-либо заметное различие или это различие только мнится взбунтовавшемуся против единства бытия сознанию. Всё это проблемы, которые интересуют исключительно философию, потому что человек, который и так живёт с бытием в согласии, такими проблемами не озабочивается. Но и то не всякой философии дано понять, что многообразие бытия и есть его единство, что бытие реализует единство именно в процессе распада, а тот философ, кто старательно противопоставляет в знании о бытии единство бытия его многообразию, никогда к единству не придёт и будет постоянно биться в стеклянные двери.
  Впрочем, такое подвешенное состояние философского знания многим философам даже выгодно, потому что даёт постоянную возможность снимать с философского дерева очень вкусные и полезные плоды в виде зарплат, грантов, премий и гонораров от публикаций научных трудов в престижных издательствах. Если поиск единства бытия не кончается, то и приток ассигнаций также закончиться не может. Пусть накопленный объём философского знания становится всё менее доступным для понимания и освоения широкой публикой в силу его всё большего усложнения, но ведь и фонды, выделяемые государством на философию, не безразмерны, распределять их по заслугам становится также со временем всё сложнее.
  Такая корпоративная заинтересованность в сохранении статус-кво философского предпочтения единства бытия по отношению к его многообразию, по сути, стагнирует развитие философии, замораживает его. Соответственно без наличия прорывных идей, захватывающих широкие народные массы и влияющих на ход истории, философия перестаёт быть уважаемой отраслью научного знания и становиться объектом насмешек скептиков. Но в философии, исповедующей бесконечный прогресс мысли, стремящейся исключительно к единству с бытием в отрыве от его многообразия, неоткуда взяться радикальному новаторству, так как эта философская традиция не может произвести ничего нового, кроме повторения старых, избитых ходячих истин. Иначе это была бы совершенно другая философия.

2. Неправомерное распределение ресурсов в пользу единства.
  С другой стороны, чтобы иная философия появилась, история человеческой цивилизации должна накопить достаточно фактов, которые бы могли показать тупиковость пути противопоставления единства многообразию в бытии и в мышлении. Во времена Гегеля такой информации не существовало, но зато было много спеси и самомнения у тех, кто хотел преобразовать общество и затем государство путём замены неравномерного распределения прав и ценностей среди граждан однородным распределением. В сущности, амбиции Гегеля ничем не отличались от амбиций любого из современных ему революционеров и реформаторов.
  Все рассуждения Гегеля построены на одной глубокой вере, на убеждении, что единство бытия не есть его многообразие, что единство противостоит многообразию и что его познание как такой же данности в рамках всего бытия, что и само многообразие, заключается в возвышении мысли к наиболее крайним абстракциям в знании о мире вещей. Тогда не удивительно, что Гегель строит единство бытия как синтез составляющих бытие элементов из простых анонимных, унифицированных в сознании кирпичей, просто прикладывая их друг к другу и объявляя этот агрегат единством, а их декларируемое локальное взаимодействие - становлением. Где тут может быть новизна, непонятно. Больше похоже на мошенничество, на игру в напёрстки.

3. Образы, тяготеющие к нигилизму.
  Вместо того, чтобы точно указать, где многообразие и единство бытия встречаются, чтобы не только перейти друг в друга и слиться в единое целое с ещё более высоким статусом, но и полностью себя в этом единстве реализовать, Гегель конструирует многоступенчатую схему двусмысленных образов: "...истина не есть их [бытия и ничто] не-различенность, она состоит в том, что они не одно и то же, что они абсолютно различны, но также нераздельны и неразделимы и что каждое из них непосредственно исчезает в своей противоположности. Их истина есть, следовательно, это движение непосредственного исчезновения одного в другом: становление; такое движение, в котором они оба различны, но благодаря такому различию, которое столь же непосредственно растворилось." (Гегель, "Наука Логики", БЫТИЕ) Так различны или всё же нераздельны, неразделимы? И в чём такое новое единство может заключаться? На что только Гегель не идёт, на какие только ухищрения, чтобы удержаться посередине между единством и многообразием бытия, а по сути, между знанием о единстве бытия и знанием о его многообразии. Но поэтические образы, особенно тяготеющие к нигилизму - непосредственность, исчезновение, растворение, а уж тем более требующие своих дополнений, вроде понятия движения, осуществляющегося на фоне неподвижности, покоя, не смогут заменить реальной, независимой логики, как не смогут помочь отобразить реальную природу единства бытия, которое не противостоит ничему, но включает в себя всё мыслимое многообразие бытия.

4. Кирпичи понятий.
  Для Гегеля переход бытия в свою противоположность это ряд детерминистски обусловленных становлений, смешений, поглощений, запутанная сеть логически натянутых утверждений и их отрицаний. Только ради чего проделана такая трудная объяснительная работа? Чтобы придти опять к той же самой древней натурфилософии, к образам "нечто" и "иного" как аналогам понятий палочек, о раскладывании которых сам же Гегель неодобрительно отзывался? У Гегеля нет другого пути к различению бытия, кроме присоединения к нему всё множащихся его оппозиций, постепенно выталкивающих его самого обратно из дискурса о единстве бытия в резонёрские рассуждения с привлечением ассоциаций о мире вещей.
  Гегель в силу своих изначальных установок не может разделить бытие изнутри. Такое деление не нуждается ни в отрицании, ни тем более в причинности, а на них Гегель как раз и строит архитектуру своей философии. Старательно выкладывая кирпичики понятий в прихотливую кладку, Гегель до того заговаривается, что уже не помнит, перестаёт различать сам, когда с чем работает - с понятием о бытии, с самим бытием или вообще с какими-то их имитациями под фальшивыми именами, вычитанными из книг, в результате чего происходит подмена логики мышления нагромождением сухого лекторского красноречия, нудного, монотонного по своей форме и частнонаучного по содержанию.

5. Тупик поэтического конструирования.
  К сожалению для Гегеля, философия не оперирует знанием о частных вещах, тем более частными вещами, пусть даже эти вещи мыслятся как виртуальные и безликие, приравненные к математическим символам или типографским формам. И можно было бы решить, что на этом философия и заканчивается, раз перестаёт различать трудные поиски единства бытия и судорожное поэтическое конструирование. Но будет правильнее сказать - здесь философия ещё только начинается, поскольку единство бытия искать не надо, ему только надо помочь реализоваться, решительно отбросив намерение ограничить его рамками произвольных логических схем.
  Для того и требуется изъять сознание из бытия, чтобы оно себя нашло в новом качестве - не разделяющим бытие, а соединяющим стороны разрывов и трещин, которые же сознание и причинило бытию своим грубым и недальновидным философствованием, своим непримиримым презрительным отношением к философской оппозиции, особенно на уровне собственных субличностей. Для своего самоутверждения сознанию философа много труда не требуется, разделяющих философских средств для этого достаточно, выбирай любое. Но вот для самоустранения из процесса разделения бытия у сознания никаких средств не имеется, кроме осознания простого факта, что многообразие бытия и есть его единство.
  Однако даже такого осознания философу может не хватить, чтобы сшить бытие в единое целое. Необходимо ещё увидеть, понять, зафиксировать, что бытие на самом деле распалось, а значит - реализовало своё единство в полной мере. Для установления такого факта должен быть положен надёжный критерий, который был бы равноудалён как от единства, так и от многообразия, то есть, свободен от любого ложного умозрительного разделения. Также в его постулировании не должно быть места для какой-либо нарочитой наукообразной демагогии, но только предельная честность перед собой и философией.

6. Предел дробности бытия.
  Хаос философствования обычно бывает спровоцирован хаосом вопрошания или вообще его, вопрошания отсутствием. Логика развёртывания философии подсказывает - если есть конкретная философская проблема, то должен быть поставлен и конкретный вопрос, должна быть заявлена конкретная задача. Чем яснее, отчётливей различение бытия внутри себя, тем полнее бытие реализует себя в инобытии своих конкретных частей и проявлений и тем важнее выразить это различение в понятии, отыскать конечный результат такого различения, перехода бытия в своё иное, отличное от себя состояние, определить ту часть распадающегося бытия, которая была бы уже неделимой без ущерба для единства самого бытия в целом.
  Для философии важно знать - раз бытие имеет части, где тот предел его дробности и насколько многообразие бытия совместимо с его единством в знании о нём? То есть, какова степень необходимой или, хотя бы, приемлемой дезинтеграции бытия, которая была бы достаточной для удержания понятия о части бытия в его целостности, подобной целостности самой этой части? Вот задача, достойная философа, стремящегося увидеть в многообразии бытия его единство, поиск части бытия, а не строительство деревенской печки, которая через пару сотен лет развалится по-любому.