Погружение в бытие

1. Скорость погружения в единство бытия.
  Состояние погружения сознания в единство бытия знакомо, пожалуй, каждому. Только не каждый сможет его идентифицировать именно как погружение. Оно может быть кратковременным, почти незаметным. Такое состояние вообще не может длиться вечно. Зачастую его трудно отличить от переживания. Человек и так большую часть жизни испытывает хронический дефицит мысли, во сне или под действием наваждения, в состоянии транса. Но здесь нет никакого осознания и даже необходимости в нём, только инстинктивная защита психики и организма от стрессов. А для эффективного погружения в единство бытия самое первое условие - чтобы действие было хотя бы минимально осознанным.
  Чтобы преодолеть инерцию мышления, человеку порой достаточно мгновения. Моргнул глазом и решение найдено. Но такое бывает, когда припрут обстоятельства. Чаще всего проходит время между постановкой вопроса и ответом на него. К тому же у разных людей это происходит по-разному. Бандиты, например, способны думать и просчитывать ходы очень быстро, так как это вопрос их выживания во враждебной среде. Обстоятельства влияют на скорость погружения сознания в единство бытия, и эту скорость можно регулировать, если потренироваться. При этом необходимая степень погружения у каждого может быть своя собственная, врождённая или выработанная опытным путём, что вовсе не отменяет самого принципа очищения сознания от артефактов мышления в приближении к единству бытия. Сама сознательная попытка это сделать есть уже акт генерализации мысли и унификации мышления.
  Такое действие можно приравнять к медитации, когда самого усилия не надо, а требуется только снижение активности интеллектуальной составляющей сознания. Наверно, трудно найти человека, у которого нет в запасе какого-нибудь расслабляющего или, наоборот, бодрящего режима для психики, способного помочь человеку преодолеть преждевременный износ нервной системы из-за деструктивного влияния мышления. Периодическое погружение в единство бытия - естественное состояние человека. С другой стороны, здесь нет никакой мистики и никакой иррациональности, как нет никакой иррациональности вообще. В состоянии единства с бытием человеку легче видеть связи в мире вещей и понятий, связи, которые были для него до этого неочевидны.

2. Глубина погружения в единство бытия.
  Однако никто не знает, на какой глубине залегает это единство, насколько глубоко сознание человека должно погрузиться, очистившись от раздробленности мышления, чтобы достичь дна. По большому счёту, в обычных жизненных обстоятельствах такая задача перед человеком и не стоит, но любопытство философии безгранично и она готова пойти по стопам Гегеля, который мечтал об обретении "дисциплины ума" в её наиболее чистом, беспримесном виде. Сознание человека может погрузиться сколько угодно глубоко при достаточной тренировке, но останется ли от него что-нибудь после какого-то очередного, самого глубокого погружения и сможет ли оно выкарабкаться обратно наверх - большой вопрос. Поэтому в самом погружении важен даже не столько момент его осознания, сколько контроль постепенной утраты его осознанности. А это значит, что без мышления не обойтись.
  В какой бы степени человек ни погрузился в бытие, у него есть память, в которой фиксируется некоторый достигнутый результат. Этот результат можно протестировать мыслью. Мысль человека рефлексирует, анализирует, взвешивает знание, полученное им в процессе медитации. И степень безопасного погружения в единство бытия рано или поздно становится для сознания известной. Хотя, для философии такой уровень безопасности может периодически снижаться по мере усложнения вызовов, встающих перед ней с течением времени. Философ либо живёт в мире уже обжитых интеллектуальных просторов, пересекаемых накатанными путями, паразитируя на уже готовом знании, либо бредёт по заснеженной целине в никуда, рискуя потеряться. А перебраться через пропасть, которую ещё не преодолел никто, так и вообще представляется маловероятным, неким сюжетом из фентези.
  Надо думать, исходя из ограниченности человеческих сил и средств в исследовании бытия, полученное человеком понятие о бытии и его единстве нельзя считать окончательным. Сама рефлексия как избыточная мыслительная деятельность сознания требует нового погружения в единство бытия для эффективного осуществления своей деятельности. Получается, что сознание человека постоянно бежит от борьбы внутренних векторов мышления в убежище единства. Но и в единстве с самим собой и с бытием сознание сталкивается с опасностью растворения в нём и потери себя, потери контроля над обстановкой, а значит вынуждено опять спасаться в осознанности себя и своих немедленных действий.

3. Понятие бытия о самом себе.
  Таким образом, перед мыслью человека, воплощённой в понятии и стремящейся к единству с бытием, стоит одна комбинированная задача - слиться с бытием, но при этом не потерять себя в подобном слиянии. Поэтому процесс унификации мышления - это единый процесс осциллирования сознания между медитацией и рефлексией, когда одно с необходимостью дополняет другое до целого. У каждого человека он происходит единообразно, но его качество зависит от умения - как отделять одно от другого, так и сближать одно с другим, чтобы иметь возможность быстрого перехода из одного в другое, так как часто именно такая скорость способна эффективно сориентировать человека и уберечь от ошибки в экстремальных обстоятельствах. И на практике человек может быть склонен к тому или иному способу взаимодействия с бытием - либо к преимущественной ленивой и благодушной медитации, либо к строгой гневливой рефлексии. Но единство бытия с самим собой может располагаться исключительно посередине между ними. В обычной жизни медитация и рефлексия разнесены во времени достаточно широко. В их сближении у среднестатистического индивида нет немедленной нужды. Однако для философии обычные обстоятельства давно закончились, остались только экстремальные. И готова ли философия к ним - также большой вопрос.
  До сих пор философия решала вопрос единства бытия исключительно средствами статистически усреднённого и насильственно усредняющего сознания, привлекая в исследование данные из источников, находящихся вне самого единства и не имеющих к единству никакого отношения в силу своей односторонности. Однако понятие о единстве бытия философия может получить только от самого бытия, а не от его раздробленности в сознании запутавшегося в симптомах и рецептах больного мышлением человека. Такое понятие у человека может возникнуть одновременно с достижением единства бытия, пусть даже и на мгновение. А речь его может только исказить или вообще разрушить, что Гегель и доказал своей неуёмной страстью к письменному резонёрству.
  Поэтому, если рассуждать диалектически, то есть в рамках единства, которое не противостоит ничему, но включает в себя также и свою противоположность, а именно - многообразие, движение мысли к единству с самой собой и с бытием должно начинаться от самого этого единства, положенного аксиоматически, а не заканчиваться им. Первичное разделение бытия на бытие и мысль, понятие о нём будет также и его единством, от которого философия только и может отталкиваться в своих притязаниях на истину. Чтобы найти необходимый компромисс между бытием и знанием о нём, не требуется никакой изощрённой софистики. Проблема может быть разрешена, если поместить понятие о бытии внутрь самого бытия, то есть положить для бытия его внутреннюю границу. Такое понятие будет знанием о бытии как таковом, но в то же время оно будет принадлежать самому бытию, будет равноценно его первоначальному различению себя самого с самим собой.
  Движение мысли вперёд будет возможно, если логика положит в рамках своего предмета знание как различение бытия им самим внутри себя самого, которое, в то же время, не будет отрицать, разрушать его единства, тождественности самому себе. Вот здесь как раз и можно будет сказать, что в этом случае понятие бытия тождественно самому бытию, потому что является, по сути, чистым знанием о бытии. Оно не может от него отличаться, так как не содержит никакого конкретного знания о нём, но, с другой стороны, оно будет являться самим знанием бытия о самом себе, то есть полагать в нём различение.

4. Шкала приближений.
   Полученное здесь первоначальное знание о бытии мало что добавляет вообще к философскому знанию, потому что оно, по сути, формально и условно, но здесь нельзя ставить вопрос, насколько логическая конструкция "бытие есть понятие бытия" соответствует реальности, потому что такой реальности не существует или, лучше сказать, такая реальность есть нечто ускользающее от восприятия, как некий неуловимый фантом, когда человек пытается ощутить уже не какое-то самостоятельное наличное бытие, а само ощущение, не имеющее никакой предметной ассоциированности. Такое ощущение будет иметь все признаки абстрактного понятия, которое невозможно ощутить, но можно только помыслить.
   Отсюда следует, что именно такое смутное ощущение самого первоначального бытия и будет тем понятием бытия о себе самом, с которого должна начинаться философия. И такой сложный, субъективный комплекс ассоциаций невозможно передать адекватно средствами логики. Поэтому философия вынуждена довольствоваться шкалой приближений, из которых первым и будет вышеназванная логическая конструкция. Это приближение невозможно выразить ни прямо, мимоходом в двух словах, ни с помощью какой-либо беспринципной демагогии. В этом смысле все гегелевские литературные формулировки относительно бытия и его единства представляются верхом беспомощности и абсурда, потому что натягивают на предмет философии такие дикие умозрительные допущения и домыслы, которые не коррелируют ни с какой логикой, разве что только с личной обидой Гегеля на "чувственное познание".
  Однако подход, подобный гегелевскому, имеет мало общего с философией, тем более с единством бытия и знания о нём. Конечно, он имеет глубокие корни в самой философской традиции, но именно в отношении к единству бытия сама эта традиция мало чем отличается от привычки обыденного сознания принимать бытие по умолчанию уже поделенным на части, рассматривать его как мир вещей, хоть чувственных, хоть сверхчувственных, неважно, лишь бы такое подразделение бытия грело человеческое самолюбие, отравленное комплексом неполноценности, потерянности в мире природных стихий и социальных катаклизмов. Поэтому человек всегда стремился себя похвалить и возвыситься за счёт принижения своего окружения, в том числе и "чувственных вещей". К сожалению, Гегель также не смог избежать этой участи.

5. Мерцание сознания.
  В современную эпоху всё более усиливающегося распада цивилизации и нарастания противостояния друг другу её отдельных частей мысль человека всё чаще обращается за ответом на исторические вызовы к самой себе. О единстве и сближении интересов можно услышать везде. Но ещё больше можно услышать о том, что этому мешает. Будучи не в силах преодолеть разорванность мышления на предпочтения и страхи, современные интеллектуалы - всевозможные эксперты, депутаты и политики продолжают пребывать в единстве со своими фобиями, принимая их за реальность и выдавая за единство бытия свои трансовые наваждения. Индивид, одержимый праведным гневом, метающий молнии в своих врагов, заметен издалека и всегда на виду. Он прекрасно выучил, что наступательная паранойя есть проявление силы, а готовность извиниться есть проявление слабости. Из чего попутно можно извлечь неплохие материальные дивиденды, потому что слабый, как правило, проигрывает.
  Также и человека, сознание которого способно мерцать своим внутренним светом, будучи наученным упорными тренировками отделять себя от обыденности и безопасно возвращаться обратно, можно заметить сразу. Именно поэтому такие люди часто бывают ненавидимы и даже гонимы. Но их, тоже как правило, раз, два и обчёлся. Слишком велик ещё в интеллектуальной среде авторитет рационального мышления и велика инерция решать с его помощью все проблемы современности. К тому же вера в обобщающую силу мышления поддерживается системой иерархической субординации в самом социуме на всех его уровнях. Без принудительного насаждения этой веры в массах социум просто бы развалился. Каждый бы начал задаваться вопросом: кто я - тварь дрожащая или право имею, что, впрочем, время  от времени и происходит. Именно поэтому в развитом социуме единые для всех законы, зафиксированные в документах, имеют приоритет по отношению к прихотям отдельного индивида.
  Однако единообразное написание на бумаге и тем более на экране монитора слова, обозначающего общее понятие, не гарантирует его единообразного понимания. Также можно сколько угодно раз произносить это слово разными людьми, но это не будет означать, что каждый раз в него будет вложен один и тот же смысл. Тем не менее сблизить смыслы возможно, когда они сближаются сходным образом, а именно - когда снижается уровень собственной к ним привязанности человека, как позитивной, так и негативной.  Есть смысл, но нет для него предпочтения, следовательно - нет разрыва в мышлении. Есть предпочтение, есть к нему и оппозиция в сознании других людей.

6. Флуктуация понятия бытия.
  Философия не может задать понятия бытия одного на всех в принципе. По своей природе единство понятия о единстве бытия дробно, поскольку реализуется в минимуме многообразия, а таковым является противостояние противоположностей. И, так как философия не имеет права выбора между ними, она не имеет возможности также и зафиксировать понятие бытия в какой-либо устойчивой форме, хоть в речи, хоть на письме. Но она может указать на единые условия зарождения такого понятия у каждого отдельного заинтересованного человека, а по сути - у самого бытия.
  Бытие тогда только может реализовать себя в полной мере, в своём единстве, когда внутри него образуется флуктуация понятия его самого о себе самом. Эта флуктуация ничем не обусловлена, никакой обыденной человеческой мотивацией, а другой, по сути, и не существует. Понятие, полученное в результате, не разрушает единства бытия, но способно только его усилить, так как появляется вместе с ним. Следовательно, появление в бытии понятий, подобных ему хоть в малейшей степени, также будет способствовать концентрации единства бытия внутри него самого. Именно поэтому понятие бытия - не новогодняя ёлка, на которую можно навешать сколько угодно ярких смыслов, а блуждающий от человека к человеку феномен, живущий сам по себе и для себя самого, тот же бессмертный гераклитовский огонь.