«Добро и зло суть качества воли, а не знания». Соловьёв

"ограничивать свободу человека, ставить ей предел справедливыми законами – всегда благо." - если под свободой разуметь свободу воли, то она имеется всегда и у всех, но не у гражданина имеющего связь с равными себе, и эта связь выражена системой права, которая и невидимая, и над ней не властен закон, так как всё находящееся в едином, как и толпа, не имеет на себя управы, и где исчезают всякие смыслы и знания. Почему толпа является важным агентом влияния, связано не с силой её вовсе, а со стихией проявления только, которую и нельзя вычислить, и предугадать, а только необходимо следовать развитию стихии и удержанию её, и многое зависит от характера правителя, а сумевший оседлать толпу попадает в историю как великий правитель. Проявивший волю в общих делах всегда покидает гражданство, так как свободная воля личной только бывает, и поговорка на эту тему, инициатива всегда бывает наказуемой, что отражает рискованное положение правителя. Уважение правителя естественное, а кто говорит о поклонении правителю, тот заблуждается, толпа всегда недовольна, и это нормальное состояние толпы, но не критикой, а критикуют отпавшие от толпы, маргиналы. Личность всегда принадлежит толпе, и имеет в ней место, а иначе это уже не личность, а что-то другое, и это другое может быть работающим на толпу, но на свою, выбранную, и тогда это холуй работающий из интереса. Политэкономия либерализма и придумана была холуём, а без холуя таковая была бы нежизнеспособной, и естественно закон подводился тогда уже не под личность, где складывалось недовольство системой правления. Личность разумеется и слабела в духе своём, и постепенно переходила к необходимости выбора, уходя в холуя. Либерализм возвёл выбор в фетиш политэкономии, тогда возникли потребности, а к ним конкуренция и рынок. Интересно что Маркс клюнул на эти мнимые потребности, возвёл их в принцип жизни идиота в Капитале своём. Гражданин не с  законом связан прежде всего, и тем более не с интересом, а с равным если только, и толпа в нём, значит равна ему, а кто вне толпы, тот связан с законом, и вынужден уже обходить его из необходимости. Меняя законы, в Думе например, обходят прежние, и применяемое лоббирование закона тоже обход законов. Если все законы религиозное обоснование имеют, то получается двойной обман, о судах и сказать уже нечего. Толпа только может быть подзаконной, и поэтому чиновник не имеет интереса к идее субъекта права, и правоведы, как холуи системы, иначе не будут их печатать и звания раздавать за их нелепые суждения о праве. "Ведь разгул свободы очень легко может привести к бунтам, революциям, гражданским войнам." - автор тоже разделяет миф о свободе, якобы имеющей значение, что не так, "один в поле не воин", свобода ни при чём.  Рационализм выдвинул идею свободы, и что имеет частный характер, и эту идею просто подхватили идиоты, а право никакого отношения к свободе не имеет, тут путаница представлений возникла в головах мыслителей. Частное возводится в единое через общее, а свобода не может быть общей, и философы не подумали об этом. Общее есть и между государствами, например при военном столкновении, но тут и единое остаётся между ними, а если кто-то вмешивается, то начинается хаос, и в этом может быть интерес у аферистов США и Евросоюза, а вне военного столкновения единого не может быть, и где общее никакого значения не имеет, кроме болтовни. Вне понимания субъекта права нет и понимания суверена, и потому его подменили суверенитетом, фикцией, а отсюда ввели понятие нарушение суверенитета, агрессия, и сам суверенитет обложили всякими условиями. Идиотизм системы либерал-фашизма мало исследуется, и больше в этом придают моральной стороне, что глупо.

Спрашивается: если капитана заведомо не любят ни верхи, ни низы, какая же сила сможет защитить его от всеобщего недовольства? Ответ напрашивается сам собой: только Высшая, Надземная сила.
С бесконечным разнообразием подносит нам Клио это единственно возможное решение проблемы: обожествление египетских фараонов и римских императоров, правление жрецов, священников и халифов, благословение римских пап, даруемое европейским монархам, русские цари как помазанники Божии. Казалось бы, крушение монархий в начале 20-го века должно было прервать эту традицию. Ничуть не бывало: всенародное поклонение Ленину, Сталину, Гитлеру, Муссолини, Мао Цзедуну, Кимирсену, Кастро, Дювалье было окрашено чисто религиозным жаром.
Нации, установившие демократическую форму правления, склонны воображать, что им удалось спустить постамент верховной власти с небес на землю. Действительно, поношения избранных президентов и премьер-министров выглядят исключающими какие-то формы религиозного поклонения им. Но на самом деле в этих странах священными объявлены традиции, конституция, права человека и прочие абстракции. Главный же идол, которому должны поклоняться все подданные государства, о котором никто не посмеет сказать худого слова, получил имя НАРОД. Употребить в адрес этого идола эпитеты, столь часто употреблявшиеся в непросвещённом прошлом – «тёмный, отсталый, злой, вороватый, дикий, бессмысленный, раб нужды, забот» – было бы таким же кощунством, как хулить самого Господа Бога. Именно за алтарём этого нового божества капитаны государственных кораблей и укрываются от хронического недовольства сограждан и худо-бедно справляются со своей главной задачей – служат арбитрами между верхами и низами государственной пирамиды.
Интеллигентная же верхушка, хозяева знаний, оказываются в весьма двусмысленном положении. С одной стороны им нравится роль интерпретаторов загадочных порывов и требований Народа. С другой стороны, они лишаются своего любимого – универсального! – объяснения всех бед в государстве. Возвращаясь к нашей корабельной метафоре, можно вообразить ситуацию, когда успешное плавание в историческом океане от одного цветущего острова к другому так обогатило корабль, что он невероятно разросся в размерах. Теперь у него уже не две и не три, а тысячи мачт разной высоты. И на верхушке каждой, в комфортабельном смотровом гнезде сидит гордый своими заслугами дозорный. Проблема, однако, в том, что теперь он не может разглядеть ни горизонт, ни волны, обтекающие борта, ни пальмы на далёких островах. Он видит вокруг себя только других дозорных и вступает в яростные споры с ними по поводу возникающих на небосводе миражей. Они привыкли достигать единодушия в недовольстве капитаном и требованиях его скорейшей замены. Но нельзя же требовать замены идола, созданного ими самими?
В Америке споры между хозяевами знаний о назревших реформах, о необходимости отмены каких-то старых и принятии новых законов заполняют политическую и интеллектуальную жизнь. Но всё чаще у людей возникает ощущение, что споры эти скользят по поверхности явлений и не проникают в глубь грозных перемен, происходящих в стране. Две противоборствующие партии с разным успехом проводят своих кандидатов на посты законодателей, губернаторов, судей, но очень часто победитель продолжает делать на захваченном посту то же самое, что делал до него его политический соперник.
Недуг человека, поражённого душевным заболеванием, долго остаётся невидим для врачей и близких. Интеллигенция в народе является аналогом мозга в человеческом теле, а мы знаем, что умственное расстройство будет упорно отрицаться прежде всего самим пациентом.
Смутное чувство тревоги проникает в миллионы сердец. На поверхности пока всё спокойно, солнце светит, тёплый ветерок ласкает лица, сверкающие витрины магазинов переполнены товарами. Но ведь рассказывают бывалые моряки, что случаются – налетают без предупреждения – страшные ураганы и смерчи. Или волна высотой в многоэтажный дом вздымается в Океане Истории и переворачивает казалось бы прочный и надёжный государственный корабль. Или мощный выброс подземных газов на дне превращает водную поверхность в миллиарды пузырьков, неспособных удержать судно на плаву.
Автор предлагаемой читателю книги разделяет эту тревогу. У него нет ни тайной карты с указанием пути к острову сокровищ, ни новых идей спасительных реформ – проливов, выводящих в бухту социальной стабильности. Но он убеждён в одном: достичь этой бухты будет невозможно, если наши дозорные не расширят свои горизонты обзора. Ему кажется, что именно способ мышления интеллектуальной элиты, хозяев знаний, привёл общество к опасному рубежу. На множестве примеров он постарается показать, как обожествление главного инструмента интеллектуала-дозорного – рационального аппарата мышления – привело к опасному перекосу всей социальной конструкции государственного корабля.
В этом убеждении я вовсе не одинок. Многие американские мыслители и социологи замечали те же симптомы и ярко описали их в своих книгах, которые я собираюсь цитировать не раз. Замечательный философ Томас Соуэлл пишет в своей книге «Разваливая Америку»: «Для того, чтобы случился так называемый “совершенный шторм”, много различных сил должны сойтись в один и тот же момент. Эти опасные силы накапливались в Америке по меньшей мере в течение полувека. К 2010 году возрастающее число американцев начало выражать опасения, что они утрачивают страну, в которой росли и которую надеялись передать детям и внукам».[1]
Перед американскими мыслителями у меня есть одно важное преимущество: в отличие от них, мне довелось сорок лет прожить в стране, в которой на рациональное мышление была возложена невыполнимая задача истолковывать все тайны Бытия, и у меня перед глазами стоят те круги иррационального ада, в который соскальзывает народ, попытавшийся обходиться только дарами, вложенными Творцом в нашу черепную коробку.
В расширенный горизонт обзора обязательно должна быть включена возможность несовпадения устремлений Народа и интеллектуальной элиты. Особое внимание следует уделить иррациональным порывам народной массы подавить и даже уничтожить образованную верхушку, как это проявилось в Сталинской России, Гитлеровской Германии, Маоистском Китае, Кастровской Кубе, Камбодже Пол Пота.
Изучение океана Истории и судеб кораблей-государств, бороздивших его волны, приоткрывает перед нами две главные стихийные силы, находящиеся в вечном противоборстве, которое и предопределяет маршруты и исход плаваний. Силы эти таятся в человеческой душе: жажда свободы и жажда справедливости то есть закона.
Вся история человеческой цивилизации состоит из миллионов схваток и миллионов «мирных договоров» между этими двумя порывами.
Чтобы возникло племя, человек должен был отказаться от свободы грабить и убивать своего соседа, подчинить себя племенным правилам и традициям, то есть начаткам справедливости.
Чтобы кочующее племя превратилось в государство труженников-земледельцев, человек должен был отказаться от свободы брести куда ему вздумается, прочертить на земле границы между «твоим» и «моим», а главное – передоверить священное право самозащиты государственному стражнику, полицейскому, судье.
Наконец, индустриальная эра могла утвердиться лишь там и тогда, где и когда человек решился передоверить создание всех нужных ему вещей, включая пропитание, одежду, жильё, кому-то другому – соплеменнику или даже инородцу, где он согласился каждый день запирать себя на восемь часов в неволю цеха, шахты, конвейера, делового кабинета.
Окидывая взглядом мировую историю, человек не мог не видеть, что подчинение справедливому закону, заповедям, правилам совместной жизни вносило в жизнь неисчислимые преимущества. Люди получали возможность объединяться в больших и успешных гильдиях, цехах, бригадах, артелях, товариществах, затевать строительство мощных оросительных систем, каналов и акведуков, благосостояние возрастало, периоды мирной жизни удлинялись. Постепенно в больших империях национальное сознание склонялось к убеждению, что ограничивать свободу человека, ставить ей предел справедливыми законами – всегда благо. Ведь разгул свободы очень легко может привести к бунтам, революциям, гражданским войнам. Не лучше ли заранее упрятать непредсказуемую волю подданных в клетку смирения и законопослушности?
https://7iskusstv.com/2015/Nomer1/Efimov1.php Игорь Ефимов. Закат Америки. Саркома благих намерений