Когда в небе летит самолет, и, хорошо, если я нахожусь в низине, в тишине, скажем в осеннем лесу, - то я становлюсь соразмерным своду неба, который озвучен самолетом. А иногда я становлюсь соразмерным кустику травы, если в нем вдруг неожиданно обнаруживаю испуганного птенца. Полет проснувшегося комара в тишине зимней комнаты превращает меня в точку этого пространства. А иногда, когда бесшумно плыву по глади утреннего пруда, я становлюсь плоскостью. Но когда я ощущаю затылком и макушкой "взгляд неба" я становлюсь никем, - предельной малостью, которой никак не объять необъятного.

И эта несоизмеримость - последний вызов, который низвергает трон моего духа..

Вначале она вызывала во мне сильный стопор, потом в ничтойности стопора началось некоторое растепливание и пробуждение вопросительности, как в березовом лесу, в середине марта, когда ласковые руки солнца и его первое дыхание касается недоверчивых стволов. Потом я слышу музыку первых робких движений, и затем мощный аккорд восходящих гармоник восхищает мой дух в устремленность к высшей захваченности, и если в этот момент ты не готов, - то ты становишься самой музыкой, но не дирижёром и соавтором симфонии жизни.

В эту, может быть, последнюю весну, я должен быть готов..