Систематизация и связи

Онтология

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

1. Необходимостью не рождаются...

2. ...необходимостью становятся

3. Предельная необходимость вещей

4. Принцип необходимости

Вместо заключения

==========================================================

Введение

Если понимать мир так, как его понимает механицизм, т. е. как слепое взаимодействие вещей, то чудом становятся его законы, ненужные такому миру. С другой стороны, если понимать необходимость так, как ее понимает механицизм, т. е. как вечные и безусловные формы взаимодействия вещей, то чудом становится сам мир, ненужный такой необходимости. В обоих случаях оказывается, что необходимость мира – не от мира сего, что она не продукт самого мира, а от века или кем-то ему предписана.

Если понятия мира и необходимости тесно взаимосвязаны, то какой мир сам способен порождать необходимость своего содержания и какая необходимость, производная от своих условий, способна стать их законом?

Цель предлагаемой работы – довести философское понятие необходимости до предельной категоричности его содержания, чтобы объяснить происхождение одного допустимого, но неприемлемого следствия из него.

1. Необходимостью не рождаются…

Необходимость – связь самих вещей, но не всякая связь вещей является необходимой или, что одно и то же, является необходимостью. Но если не всякая, то какая? К ответу на этот вопрос можно идти двумя путями.

В одном случае ищется какая-то особая связь вещей (например, причинность), которая отличается от других форм или способов их взаимодействия (например, от законов механического движения). Такое направление заводит в тупик. Всегда остается лазейка, чтобы свести связь вещей к «комбинации ощущений». Показательно, что за прошедшие три века никто так и не опроверг положение Д. Юма [1] о том, что необходимость, взятая как особая связь причины и следствия, сразу становится формой ассоциативного мышления и приобретает сугубо психологическое значение. Однако то, что не является связью вещей, не может быть их необходимостью.

Во втором случае поиск необходимости нацелен на открытие всеобщего единства вещей [2]. Здесь предполагается, что все виды связей, безоговорочно принадлежащие самим вещам, отвечают одному обязательному условию, а именно, имеют всеобщий характер, выступают всеобщим единством. Иметь всеобщий характер, обладать универсальным значением, быть всеобщим единством – это непременное условие необходимой связи.

В итоге выходит, что необходимость – либо вид всеобщего единства, либо вид ассоциаций нашего мышления, но не связь вещей (а значит, вовсе не то, что она есть). Важно осознать, что выяснение понятия необходимости прямо приводит к всеобщему единству. Оно – начало необходимости.  

Если так, то как ставить вопрос об этом начале? Главное – не допустить подмены вопроса. Такое всегда происходит, если вопрос об источнике необходимости ставится не как вопрос о происхождении и сущности категории всеобщего единства, а как вопрос о превращении предельных (по факту или мнению) разновидностей всеобщего единства в собственную связь и необходимость вещей. Масштабное изображение такого превращения – главная цель построения всех философских систем. В результате, вопрос о начале всеобщего единства подменяется абсолютизацией всеобщего единства. Тут уже неважно, каким образом некое всеобщее единство, признанное началом самого себя, становится необходимостью вещей. Главное, что философия останавливается и не идет дальше, удовлетворяясь, с одной стороны, натурализмом, а с другой стороны, спиритуализмом в понимании всеобщего единства. В первом случае оно приписывается вещам и выступает как их закон, во втором – оно приписывается духу и, так или иначе, навязывается (по Канту, «диктуется») вещам извне как их необходимость.

Итак, если началом необходимости выступает всеобщее единство, то что выступает началом его самого? Откуда и как оно возникает и где изначально пребывает. Как решить вопрос об источнике всеобщего единства?

Категория всеобщего единства не может принадлежать ни самим по себе вещам, ни самому по себе духу. В противном случае она была бы неспособна стать единством этих противоположностей. Источник всеобщего единства не может помещаться ни в вещах, ни вне вещей. Но где же тогда?

За решением этого вопроса не надо далеко ходить. Надо придать подобающее значение тому общеизвестному положению, что всеобщее единство по самой своей сути, непосредственно и само собой – это предельная неразличимость того содержания, которое оно обобщает и собой замещает. 

Но предельная неразличимость содержания – это не что иное, как его собственное тождество, к которому сводится и в котором гаснет, исчезая, все исключаемое им разнообразие. Вместе со своим разнообразием в нем исчезает и все содержание, резюмируемое и замещаемое этим тождеством.

Что же такое всеобщее единство по своей сути и в отношении к замещаемому им содержанию? Какое понятие выражает способность всеобщего единства превращать обобщаемое им содержание в его кромешную неразличимость, равную не его общему признаку, а его голому тождеству?

Тем, кто не желает ничего измышлять, следует просто констатировать, что всеобщее единство, взятое и по существу, и в отношении к замещаемому им содержанию, есть не что иное, как всеобщая отрицательность.

Любое всеобщее единство, примем это за аксиому, есть всеобщая отрицательность и ее результат. Такая и только такая сущность, такое, а не иное происхождение позволяют всеобщему единству быть всеобщим тождеством, а значит, всеобщим отрицанием того многообразия, которое оно собой резюмирует. Имея такую, а не иную сущность оно может исключать и замещать собой все то содержание, единством которого само становится. 

Но результаты всеобщей отрицательности –  это не только исключение и отсутствие, но собственное единство замещаемого ими содержания.

Тем, кто не желает ничего измышлять, следует просто констатировать, что всеобщая отрицательность имеет не только исключительный, но и причастный характер. Она атрибут вещей. Отрицательность производит их собственное единство, поэтому она – это их собственная всеобъемлющая стихия. Она принадлежит вещам, является их собственной всеобщей отрицательностью. С одной стороны, ее всеобщие результаты, исключающие особость и различия вещей, не могут пребывать наряду с исключаемым ими многообразием в одном с ним месте. С другой стороны, результаты отрицательности – это собственное единство исключаемого содержания, поэтому они не могут существовать отдельно и независимо от вещей. 

Получаем явное противоречие: с одной стороны, всеобщая отрицательность всегда предполагает вещи, с другой стороны, всегда их исключает. Решение проблемы заключается в том, что стихия всеобщей отрицательности не только принадлежит вещам, но образует особое измерение вещей – измерение их всеобщей отрицательности, где помещаются результаты превращения вещей в виды их собственного всеобщего единства.

Ясно, что отрицательность, имея причастный характер, может проявлять себя как стихия, которая производит всеобщие результаты, но действует лишь в образе вещей при их обязательном посредстве. Поэтому логично предположить, что природные формы всеобщего единства – это продукт всеобъемлющего процесса, протекающего в вещах и при их участии.  

Необходимость не предшествует вещам, а возникает и складывается в процессе их постоянного взаимодействия. С учетом сказанного, процесс, который к ней приводит, отличают два обязательных признака. Во-первых, это всеобъемлющий процесс, в который вовлечены все вещи, в котором все они одинаково соучаствуют. Во-вторых, результатом такого процесса становится всеобщее единство участвующих в нем вещей, которое выступает способом их взаимосвязи. Какой же процесс отвечает этим условиям?

2. …необходимостью становятся

Во избежание путаницы в любом всеобщем единстве следует различать три атрибута, или аспекта. Первый, генетический, отвечает на вопрос о способе происхождения единства. Второй, содержательный, указывает на то, единством чего является данная универсалия. Третий, формальный, сводится к вопросу о том, в чем именно заключается это единство, каково его устройство, или его формула, которая выражает связь его содержания.

Согласно условиям задачи, мы ищем процесс, в котором участвуют все вещи, но который, являясь всеобщим по своему характеру, приводит не к простому возобновлению самого себя и участвующих в нем вещей, а к совершенно конкретному, но универсальному, а потому специфическому, небывалому, уникальному и исключительному результату. Учитывая это обстоятельство, можно существенно ограничить область нашего поиска и, более того, определить общие контуры искомого процесса. Так, нас не будут интересовать никакие из тех всеобщих процессов, которые не дают уникальный результат, имеющий всеобщий характер. Какие это процессы?

Может, всеобщая взаимосвязь? Есть здесь всеобщий, но уникальный результат? – Нет! Что еще… Допустим, что всеобщая обусловленность. Но если свести ее к тому положению, что всё от всего зависит, то и она нам не подойдет, так как не приводит к уникальному результату. Однако всеобщая обусловленность допускает иное толкование. Оно-то и дает решение.

Позволим себе поясняющую (и бодрящую) аналогию с обсуждаемым процессом.

Представьте, что вы избавили человечество от всех напастей и люди в благодарность за это носят вас на руках. По улицам носят, по городам, по странам, по континентам, по планете – носят и носят туда и сюда ночью и днем. Взрослые носят, дети носят, женщины и мужчины. В этом участвует все человечество от мала до велика. Люди бросили свои дела и, с готовностью подставляя свои руки, прикасаются к вам хотя бы одним пальчиком.

Присмотримся внимательнее к вашему высокому положению. Очевидно, что оно а) совершенно уникально. Так как ваше положение обусловлено участием и совместными усилиями всех людей, оно – самый настоящий б) результат всеобщей обусловленности. Будучи совершенно уникальным, такой результат предполагает усилия всех участников и обеспечивается всеми участвующими в его достижении. В силу этого он имеет в) всеобщее условие и всеобщий характер. Он объединяет и обобщает усилия всех участников, а потому г) выступает единством этих усилий, т. е. всеобщим единством своих условий. Такое единство не существует заранее, а возникает в процессе объединения совместных усилий как единый результат их всеобщей обусловленности и всеобщее единство его условий.

Как возникает такое единство, каков его генетический аспект? – Оно возникает в процессе, сутью которого является превращение всех его участников в условия их собственного единства, которое в силу этого становится результатом всеобщей обусловленности и единством своих условий. 

Все участники этого процесса превращаются в условия своего единства. Не упустим, что результат осуществления этих условий не повторяет какое-то из них, не совпадает ни с одним из них. Поэтому он вообще не может находиться в их ряду и принадлежать их числу, а значит, быть условием самого себя. Уникальный результат всеобщей обусловленности не может иметь места в рамках того процесса, который к нему приводит. Он не может принадлежать тому целому, порождением которого сам является.

К тому же всеобщий результат – это предельное тождество, а значит, отрицание, отсутствие и неразличимость того, единством чего он является.   

Где оказывается и куда прорастает уникальный результат всеобщей обусловленности, становясь единством своих условий? Куда же еще, если не в измерение всеобщего единства вещей! Отсюда ясно, что венцом процесса всеобщей обусловленности становится превращение его уникального результата во всеобщую отрицательность. Этот результат оборачивается отрицательностью в процессе осуществления своих условий. Так как сформированное единство всегда предполагает свои условия, оставаясь их осуществлением, оно есть не что иное, как обусловленная отрицательность.

 Таким образом, единственный процесс, который является всеобъемлющим, но приводит к уникальному всеобщему результату, объясняет не только происхождение категории всеобщего единства, но и ее сущность, которую составляет обусловленная отрицательность. Это доказывает, что процесс формирования результата всеобщей обусловленности, в ходе которого вещи становятся условиями своего единства, а оно становится результатом осуществления своих условий, есть решение проблемы происхождения всеобщего единства вещей, проблемы начала их необходимости.

Если так, то в своем генетическом аспекте необходимость – это уникальный результат процесса всеобщей обусловленности вещей. В своем содержательном аспекте она – единство своих условий. По своей сути, отличающей ее от других видов отрицательности, необходимость – это обусловленная отрицательность: всеобщее единство и форма связи ее условий.

Как и почему ничтожный и всецело зависимый результат всеобщей обусловленности, который вообще не может, казалось бы, быть чьим-либо основанием, обретает, становясь всеобщей отрицательностью, полный контроль над своими условиями и превращается в их необходимость? Почему он может сказать любому своему условию не только «ты – мое!» (ведь оно действительно его условие) и не только «я тебе не ровня!» (ведь он действительно не стоит в их ряду), но и «ты без меня – ничто!»? Как обусловленная отрицательность превращается в необходимость своих условий?

Следует доработать приведенный пример с превознесением народного кумира, которым пояснялся универсальный характер результата всеобщей обусловленности. Дело в том, что там подразумевалось, что почитатели сами могут как-то и кем-то быть независимо от своего кумира и его всеобщего превознесения. В случае с необходимостью это не так. Ведь она – это собственное бытие ее условий. Сие значит, что ее условия вообще не могут выступать в качестве того, что они есть, до и независимо от их осуществления, приводящего к их единству. Рассмотрим следующий пример.

Представим себе некое общее собрание, участники которого принимают решение путем голосования. Единственный предмет голосования – резолюция «быть!», которая касается самих голосующих. Те, кто голосуют «за», становятся авторами общего решения, причем, сами начинают быть, лишь осуществляя себя в качестве условий его принятия. В соответствие с принятым решением «быть!», все голосовавшие «за» обретают бытие и определенность как его авторы, а акт его принятия становится их единством.

В результате получается:

а) что не только отсутствует решение, если нет его авторов, но никаких авторов не существует до, вне и помимо их совместного решения «быть!»;

б) что решение «быть!» всегда принимается единогласно, так как бытие обретают только его условия: лишь его авторы, которые за него голосуют;

в) что решение «быть!», всегда оставаясь единогласным, тем самым непосредственно и само собой исключает все, что не является его условием.

Так как вещи получают бытие и определенность лишь в отношении к своему единству, то само их единство, оставаясь всецело обусловленным, выступает источником их бытия и определенности. Прямое совпадение результата всеобщей обусловленности с источником бытия и определенности его условий превращает единство этих условий в их необходимость. 

Ясно, что вне отношения к формам своего единства, в образовании которых вещи постоянно соучаствуют, все они, действительно, ноль без палочки. Поэтому любая необходимость, оставаясь всецело обусловленной своими условиями, вправе сказать любому из них: «ты без меня – ничто!».    

Всеобщее единство, становясь необходимостью своих условий, т. е. обусловленной ими отрицательностью, непосредственно и само собой исключает все, что не является его условиями. В самом деле, если оказывается, что решение принято единогласно, само собой разумеется, что никаких возражений нет. Единогласное решение исключает голоса «против». Но любая необходимость – это единство тех условий, бытием которых является она сама. Поэтому необходимость всегда: а) всеобщий результат (за отсутствием возражений) и б) отрицательность всего, что не есть ее условия.

3.  Предельная необходимость вещей

Необходимость – это отрицательность, которая стоит на страже своих собственных условий и постоянно их определяет и утверждает путем исключения всего, что им не соответствует. Тем самым она закрепляет превращение вещей в свои условия. Только этим (наконец-то!) и объясняются «отрицательная функция» и «негативное значение» всех законов природы, связанные с их способностью исключать всё то, что им противоречит.

Так как необходимость определяет свои условия, она же и объясняет, почему ее условия такие, а не иные. Ведь она и есть их необходимость.

Возьмем для примера известное взаимодействие вещей: равноускоренное движение. Эта форма, как и любая разновидность необходимости, является единством своих условий. Ее формальный аспект выражает уравнение F = ma, откуда видно, что ее условиями выступают: воздействие на тело, показателем которого становится величина силы F, масса тела величиной m, а также связь пространства и времени, представленная величиной ускорения a. Бесчисленные собственные условия этих условий предполагаются необратимо реализованными, неизменными и уже не обсуждаются.

Закон F = ma выражает необходимость равноускоренного движения, т. е. такое единство его условий, которое становится их реальным осуществлением: самим движением. Он устанавливает, что оно происходит только тогда, когда соблюдено отношение таких, а не иных переменных величин, связанных таким, а не иным образом. Любой закон природы выражает такую связь собственных показателей вещей, которая является совокупным результатом их осуществление в качестве условий той же связи.  

Если любая необходимость – это уникальный результат процесса всеобщей обусловленности вещей, то в чем заключается собственная необходимость этого всеобъемлющего процесса? Понятно, что такая необходимость обладает максимальной общностью и носит предельный характер.

Мы установили, что любая необходимость есть единство ее условий. Кроме того, выяснилось, что формальный аспект любой необходимости образует, как в случае с F = ma, обусловленное тождество, которое имеет производный характер. Оно – собственная связь условий любой необходимости. Учитывая это, допустим, что формулой предельной необходимости также выступает обусловленное тождество ее собственных условий. Отсюда вопрос: связью каких условий может быть предельное тождество?

Иначе говоря, чем является, какую определенность имеет, процесс всеобщей обусловленности в качестве условия его собственной необходимости? Ведь понятно, что условием своей необходимости может выступать лишь сам процесс всеобщей обусловленности, взятый в его целом. Учитывая, что максимально общий результат этого процесса (чем, по определению, и является предельная необходимость) предполагает исчерпывающую общность своих условий, логично допустить, что условием предельной необходимости выступает само целое процесса всеобщей обусловленности.

Почему все-таки «само целое»? – Потому что только оно исчерпывает собой весь процесс всеобщей обусловленности, не оставляя ничего вне себя. Только оно – собственный предел общности всей бесконечности заключенного в нем многообразия подобно тому, как окружность является собственным пределом бесконечного процесса вписывания многоугольников. И если такая целостность невозможна, т. е. не может быть условием своей необходимости, то сама предельная необходимость есть фикция.

Предельная необходимость невозможна без всеобщего целого, так как она и есть его приватная необходимость, а оно – ее приватное условие.

Таким образом, само целое, или целостность, всеобщего процесса есть, во-первых, его собственная, и во-вторых, его исчерпывающая определенность, обладающая предельной общностью. В силу этого не отдельные показатели вещей, как в случае с F = ma, а сама целостность процесса их всеобщей обусловленности есть условие предельной необходимости.

Вспомним, что вещи получают свое бытие и определенность лишь в отношении к своей необходимости, иначе говоря, лишь тогда, когда они превращаются в условия их связи и, так или иначе, становятся сторонами обусловленного ими тождества. Точно так же процесс всеобщей обусловленности, выступающий условием любой необходимостью, получает бытие и определенность в качестве своей целостности лишь тогда, когда становится условием собственной необходимости. Нигде больше, кроме как в отношении к своей необходимости, а значит, никак иначе, кроме как целостность, процесс всеобщей обусловленности вещей себя не обнаруживает.

Из сказанного понятно, что целостность всеобщего процесса допустима не сама по себе, а исключительно как условие своей необходимости. Потому, строго говоря, определение ее самой в обход и помимо тождества, принадлежащего ее необходимости, является не вполне корректным. Как же соотносятся между собой предельная целостность и ее необходимость? 

Проблема, а с ней и вся специфика предельной необходимости, все ее уникальное своеобразие основаны на том, что целостность процесса всеобщей обусловленности вещей допустима исключительно в единственном числе. Существование двух исчерпывающих целостностей одного и того же всеобъемлющего процесса совершенно невозможно. Признание этого положения имеет решающее значения для понимания всего остального.

Наряду с тем, что условие предельной необходимости существует в единственном числе, обусловленное тождество, которое образует формальный аспект предельной необходимости и выражает ее закон, имеет, как и любое тождество, вовсе не одну единственную, а две свои стороны.

Имея две стороны, оно, как и любое подобное тождество, предполагает не одно, а как минимум два свои условия. В итоге получается, что:

а) условием предельной необходимости может выступать лишь целостность процесса всеобщей обусловленности, которая

б) не может быть таким условием, оставаясь в единственном числе, при этом   

в) двух целостностей такого рода быть не может, хотя

г) обусловленное тождество, образующее предельную необходимость, предполагает два своих условия, но

д) каждым из них может быть лишь та же предельная целостность.

 Круг замыкается, но никакого решения проблемы не происходит.   

Почему так? – Потому что одна целостность вещей и две стороны тождества, составляющего ее необходимость, берутся внешне и порознь.

Никогда не следует забывать, что не условия объясняют свою необходимость, а наоборот, они получают свое объяснение как условия их необходимости. Нет никакой предельной целостности самой по себе, отдельно от того тождества, сторонами, а потому и условиями которого она выступает. Отсюда вытекает, что нет никакой целостности, с одной стороны, и никакого обусловленного ею тождества, с другой, а есть тождество предельной целостности с собой, в чем и заключается вся ее необходимость.

Предельная необходимость вещей – это тождество их всеобщего целого с собой. Такое А=А есть закон и способ существования этого целого. 

Предельная необходимость, оставаясь обусловленной отрицательностью, исключает все, кроме целостности процесса всеобщей обусловленности, обеспечивая тем самым бесконечную перспективу и неисчерпаемое многообразие всему этому процессу. То же тождество с собой, как и любая необходимость, обеспечивает свои условия, и тут следует констатировать, что целостность процесса всеобщей обусловленности, взятая сама по себе и в неизменном единственном числе таким условием быть никак не может.

Единственным решением проблемы становится небывалый прежде процесс, который и превращает уникальную целостность процесса всеобщей обусловленности вещей в условие ее необходимости: в ее тождество с собой. Вне этого процесса обусловленное тождество с собой невозможно.

Тут нет ничего необычного. Любая необходимость имеет не только формальный, но генетический и содержательный аспекты, которым соответствует реальный процесс, воспроизводящий ее условия и их единство.

Например, закон F = ma предполагает равноускоренное движение.

Новость заключается в том, что процесс превращения предельной целостности в условие своей необходимости – это такой процесс, в который вовлечен сам процесс всеобщей обусловленности, взятый в его целом.

Необходимостью нового процесса выступает тождество с собой, которое принадлежит предельному целому вещей. Поэтому способом существования этого целого становится непрерывное раздвоение и удвоение.

В процессе постоянного удвоения предельное целое воспроизводится в качестве сторон своего тождества с собой, оставаясь уникальным целым.

В результате, главной тенденцией вовлеченной в процесс целостности становится ее безудержная пролиферация (умножение) и неисчислимая индивидуализация в ее собственных рамках. Такая метаморфоза – это уникальный способ существования предельной целостности, полностью соответствующий ее необходимости – тождеству с собой, без которого она невозможна.  

Что же это все-таки за процесс, в рамках которого одна и та же целостность одного и того же процесса всеобщей обусловленности вещей предстает, в конечном счете, в виде бесконечного множества ее точных копий?

Сказанного вполне достаточно, чтобы прямо поставить вопрос об осязаемых формах обнаружения этого потустороннего, казалось бы, процесса. Где, в чем и как процесс воспроизводства условий предельной необходимости зримо себя проявляет, за что его принимают и как называют?

Необходимостью какого процесса является обусловленное тождество с собой: может быть, эта простая формула и есть его неразгаданная тайна? 

4. Принцип необходимости  

Превращение уникального результата всеобщей обусловленности во всеобщее единство и необходимость своих условий происходит непосредственно и самопроизвольно, не требуя никаких затрат вещества и энергии. Будем называть это очевидное положение «принципом необходимости».

Возникновение необходимости не предшествует, как может показаться, бытию и определенности тех условий, осуществлением которых она становится, а прямо совпадает с их осуществлением так же, как и обратное превращение необходимости в способ связи и единство ее условий. 

Одиозность принципа необходимости заключается в другом. Его содержание допускает, что в необходимость может превращаться не только реальный результат всеобщей обусловленности, но и, хотя лишь формально, любое единство, которое удается преподнести как подобный результат.  

С учетом всех оговорок, любой результат всеобщей обусловленности – это всеобщее единство, а любое такое единство – это необходимость его условий. Поэтому, с формальной точки зрения, все что угодно, предположенное, обставленное и преподнесенное как результат всеобщей обусловленности, есть всеобщее единство, а значит, необходимость своих условий.

Дело принимает курьезный оборот: было бы единство, а необходимость приложится! Кажется невероятным, но все что угодно, в том числе то, что ошибочно выдается за результат всеобщей обусловленности, в полном соответствии с принципом необходимости может превращаться в необходимость своих условий! Ведь сам по себе принцип необходимости никак не ограничивает область своего применения вещами или иной областью мира. Для него обязательны лишь результат всеобщей обусловленности и его условия. Это предполагает, что неизбежность превращения такого результата в необходимость его условий носит универсальный характер. 

Рассмотрим для примера один широко обсуждаемый сегодня постулат, именуемый «антропным принципом» [3]. Он, согласно своей рекомендации, призван объяснить, «почему мир таков, каким мы его находим». В самом деле, почему? Почему электрон имеет такую-то массу и такой-то заряд, а постоянная Планка такое-то, а не иное значение? Многие из мировых констант, полученных в ходе экспериментов или путем математических вычислений, не имеют своего объяснения, а принимаются как есть.

Так почему же, спрашивается, мир такой, а не иной? Ясно, что ответить можно по-разному. Можно, например, сказать: на все воля божья, и это будет, скажем так, «теопный принцип» (мы сами придумали его название от «Тео» – бог). На тот же вопрос «почему?» можно ответить еще проще: по кочану, и это будет (сугубо под нашу ответственность!) «кукурузный принцип». Такие «принципы» убедительно отвечают на вопрос «почему», ни крохи не добавляя к тому, что и без них хорошо известно. «Антропный принцип» – не исключение. Ни происхождение массы электрона, ни источник значения гравитационной постоянной он не раскрывает. Его замечательная особенность заключается в том, что основой, на которой он строится, является превращение результата всеобщей обусловленности в необходимость его условий. Таким всецело обусловленным результатом признается человек, «антропос», откуда и название «антропный принцип».

Почему человек? Потому что человек – субъект познания мира. При этом утверждается, что все мировые константы допускают его в качестве такого субъекта и, якобы, тем самым выступают его условиями. Что значит «допускают»? Это значит, что, будь какие-то из них хоть чуточку иными, элементарные частицы никогда бы не собрались даже в атомы и молекулы, а не то, что в живые существа. В итоге базовые параметры Вселенной, все показатели ее «тонкой настройки» становятся условиями ее наблюдения.

Но почему-таки мир такой, каким мы его находим? Тут-то и происходит штатное превращение всецело зависимого результата в необходимость его собственных условий. «Антропный принцип» гласит, что существующий мир ограничен условиями его наблюдения и определяется в качестве того, что он есть, именно ими – условиями наблюдения. Допустим, но как такое возможно? Как наблюдение может ограничивать возможное разнообразие мира? Как оно может определять значение мировых констант и становиться принципом их объяснения? Для этого, прежде всего, сами мировые константы должны превратиться в условия наблюдения. Это и происходит, когда мы слышим, что чуточку иное значение массы электрона или гравитационной постоянной разнесло бы мир вдребезги вместе с любым наблюдателем. Но мир наблюдаем, и этот факт прямо свидетельствует о том, что «тонкая настройка» мировых констант все же допускает свое наблюдение и, якобы, постольку выступает его условием. После превращения физических констант в гносеологические условия важным делом становится поиск их единства. Таким единством оказывается уже не мир, но его наблюдатель, а именно, «антропос», что соответствует популярному в кругах «естественников» антропологизму в вопросе о субъекте познания.

Итак, имеется единство условий наблюдения, которое всецело зависит от своих условий. Оно (по крайней мере, формально) – типичный результат всеобщей обусловленности. Дальнейшее происходит само собой: всеобщее единство условий наблюдения оборачивается их собственной необходимостью. Такая трансформация протекает без всяких усилий с чьей-либо стороны просто потому, что таков собственный механизм необходимости. В соответствии с принципом необходимости, результат всеобщей обусловленности оборачивается необходимостью его условий. В нашем случае это приводит к тому, что наблюдатель превращается в необходимость условий наблюдения. Но так как эти гносеологические условия ничем не отличаются от физических показателей «тонкой настройки», то наблюдатель становится необходимостью существующего порядка вещей. 

В таком превращении наблюдателя в необходимость мира, каков он есть, и заключается суть «антропного принципа». Благодаря этому все мировые константы получают свое объяснение. Но какое? Необходимость мировых констант видится в том, что все они – условия их наблюдения. С учетом того, что такими условиями они становятся лишь благодаря своим уникальным значениям, содержание «антропного принципа» сводится, в конечном счете, к пустой отговорке: мир таков, потому что иным быть не может.

Что доказывает фиктивность «антропного принципа» и превращает в бутафорию любую основанную на нем необходимость? – Тот несомненный факт, что свое реальное бытие параметры «тонкой настройки» получают задолго до человека и совершенно независимо от него. Лукавство «антропного принципа» заключается в недопустимом разведении бытия мировых констант и их определенности – их значений. Наблюдатель, который не является необходимостью их бытия, признается необходимостью их значений.

Действительная необходимость, в отличие от бутафорской, является общей предпосылкой как бытия, так и определенности своих условий. Их общая основа не может раздваиваться именно потому, что она не просто результат всеобщей обусловленности, но всеобщее единство своих условий. «Антропный принцип» игнорирует происхождение необходимости из всеобщего единства и тем самым противоречит принципу необходимости.

Но главный аргумент против «антропного принципа» заключается в том, что действительный субъект наблюдения – вовсе не результат всеобщей обусловленности вещей. Он – вообще не обусловленная отрицательность. С другой стороны, никакая необходимость вещей не может быть законом и субъектом их представления. Законы вещей и законы их представления – это два разных рода всеобщей отрицательности. Наглядной демонстрацией различия этих родов служит формальный аспект каждого из них. Формальный аспект обусловленной отрицательности – это осуществленное тождество ее условий, например, F = ma. Формальный аспект любого закона представления, абстракциями которых являются все абсолюты философии (от Бытия Парменида до Идеи Гегеля), – это, так или иначе, тождество отрицательности с собой, в чем и состоит способ и суть ее превращения в законы представления [4]. Два известных вида таких законов (или принципов) – это «принцип тождества», А=А, который олицетворяют Бытие Парменида, Единое Платона, Абсолют Шеллинга, и «принцип различия в тождестве», ставший Умом Аристотеля, Я Фихте и Идеей Гегеля.

Исходя из этого, превращение любого результата всеобщей обусловленности вещей в субъект (т. е. в основу) их представления недопустимо.

Тем не менее, принцип необходимости, как и сама необходимость, имеет всеобщий характер. Важно понимать, что его, как и многое другое, можно употребить во благо и во вред. Злоупотребление принципом необходимости начинается там, где им подменяют познание необходимости.  

Отсюда ясно, что «антропный принцип» ничуть не лучше «кукурузного». Однако формально, любой результат всеобщей обусловленности, даже самый бутафорский, есть необходимость его условий. Зависимый от всего результат неизбежно преобразуется на пике своей зависимости в единство и необходимость его условий. Но в одних случаях – это законы природы, в других – принцип создания институтов политической власти, ну, а в третьих – комплекс научной неполноценности, возведенный в принцип.

5. Вместо заключения

Итак, исходя из классического положения о том, что необходимость – это всеобщая связь вещей, мы установили, что необходимость как таковая – это обусловленная отрицательность. Это означает, что она:

а) особый род всеобщего единства, место которого – измерение всеобщей отрицательности вещей,

б) универсальный результат процесса всеобщей обусловленности,

в) осуществление своих условий, их единство и способ связи,

г) источник бытия и определенности своих условий.

Таким образом, мир, способный порождать свою необходимость, есть не что иное, как процесс всеобщей обусловленности вещей, а любая необходимость, производная от своих условий, но способная стать их законом, есть не что иное, как уникальный результат этого всеобъемлющего процесса.  

Остается ответить на каверзный с виду, но совершенно простой, по сути, вопрос. Необходимость – это всеобщее единство. Но как это совместимо с очевидным многообразием форм такого единства? Пример тому – обилие законов природы. Если одни из них не сводятся друг к другу и не выводятся друг из друга, то как они уживаются в одном измерении вещей?

Выходит, что никакая необходимость не ограничивает всеобщность другой! Но «как сие мыслимо?» Сходный вопрос стоял перед Спинозой, утверждавшим всеобщий характер своей Субстанции. Ни откуда не следовала ее единственность, и Спиноза рассудил таким образом, что одинаково всеобщие субстанции никак не могут соотноситься и взаимодействовать, как и всеобщие атрибуты каждой из них. Не могут, и все тут. Это исключает сама их всеобщность. Но почему все-таки «исключает»? Потому что «монада не имеет окон», ответил на свой лад Лейбниц. Он постулировал, что любое всеобщее единство, чем и являются все его «монады», обращено не вовне, а вовнутрь себя. Оно замкнуто внутри себя самого, поэтому его всеобщность не мешает никому другому. Но почему все-таки «замкнуто»?

Обратим внимание, что любая необходимость, являясь обусловленной отрицательностью, исключает все, что она не предполагает. При этом к числу своих условий сама она не принадлежит. Выводы сделайте сами.

Литература

1. Юм Д. Исследование о человеческом разумении / Д. Юм. – М.: Издательская группа «Прогресс», 1995. С. 80 – 141.

2. Ильенков Э. В. Проблема всеобщего в диалектике / Э.В. Ильенков // Диалектическая логика: очерк истории и теории. – 2-е изд., доп. – М.: Политиздат, 1984. – С. 270 –284.

3. Казютинский В. В. Антропный принцип / В. В. Казютинский // Новая философская энциклопедия: в 4 тт. Под редакцией В. С. Стёпина. – М.: Мысль, 2001. – Т 1. – С. 131 – 132.

4. Панасенко О. А. Рефлексия как абстракция условий наличия / О.А. Панасенко. – Воронеж, 2009. – С. 24 – 46.

В сокращенном виде статья опубликована в сборнике: Философия  времени:  онтологические начала и ценностные дискурсы. Сборник научных трудов Всеросийской конференции. – Саратов: Издательство «КУБиК», 2017. – С. 132 – 141.