Н.В. Серов

Введение

Что такое сознание? К примеру, изоморфно ли сознание математика и/или художника при инсайте так называемому «измененному состоянию сознания»? И, вообще говоря, адекватна ли эта лексема для указанных типов «сознания» в философии и/или психологии, если сознание далеко не всегда сознает даже себя? Как считал Людвиг Витгенштейн, проблемы жизни не решаемы на поверхности, их решение — лишь в глубине. В поверхностных размерностях они неразрешимы [1, 480]. Не потому ли публикуются десятки тысяч статей и сотни книг на эту тему, если до сих пор речь идет о сознании как достаточно сложном функциональном предикате человека, требующем своего актуального теоретического анализа? Быть может, в онтологических дисциплинах имеет смысл заменить понятие «сознание» на его классический эквивалент – «интеллект» (лат. intellectus – ощущение, восприятие, понимание) с введением релевантных дифференцируемых маркеров? Для ответа на эти вопросы обратимся к теории и методологии хроматизма как прикладному междисциплинарному учению о принципах моделирования сложных саморазвивающихся систем открытого типа [2, 472]. Базовые принципы методологии разработаны в хроматизме на уровне междисциплинарных исследований реального (фемининно-маскулинного) человека в реальной (светоцветовой) среде [3; 4].

Свое название эта теория получила от древнегреческого термина «хрома», в котором с позиций онтологии были выделены следующие значения: 1) цвет как распредмеченное, психическое, идеальное; 2) краска внешней среды как опредмеченное, физическое, материальное; 3) окраска кожного покрова человека как базово-органическое, физиологическое, синтоническое; 4) вербальное цветообозначение как лингвистическое, опредмеченное, материализованное в слове и, наконец, 5) эмоции, чувства как информационно-энергетические отношения между релевантными парами вышеуказанных значений «хрома».

Объективно эти отношения проявляются в таких идиомах как «багроветь от гнева», «чернеть от горя», «белеть от страха», «краснеть от стыда», «желтеть от зависти», «зеленеть от тоски» и т.д. и т.п. Эти обороты, в частности, раскрывают смысл эмоциональных отношений между психическим (цветом) и физиологическим (окраской кожного покрова), характерным примером чего может служить определение человека, по Дарвину, как единственного существа, краснеющего от чувства стыда. Поскольку некоторая эмоциональность постоянно характеризует обычные состояния интеллекта, то можно сказать, что эмоция или комбинация эмоций предшествуют восприятию предметов попадающих в сферу осознания, влияют на процессы восприятия и в результате фильтруют или другим образом изменяют сенсорные данные, передаваемые рецепторами. Так, в состоянии радости человек воспринимает мир сквозь розовые очки и везде видит радость и гармонию. В горе ему многое кажется в черном свете и т.п.

Все это приводит нас к определению цвета, которое будет служить основой для его дальнейшего представления. Итак, цвет – это идеальное (психическое), связанное с материальным (физическим, физиологическим или лингвистическим) через эмоции (чувства) как их информационно-энергетическое (хроматическое) отношение. Можно полагать, что именно в онтологическом смысле Витгенштейн упоминает «идеальное», говоря о Лихтенберге: «он сконструировал идеальное использование из реального… «Идеальное» – не значит особенно хорошее, а означает что-либо, сведенное к экстремуму.… И, конечно, такая конструкция может помочь нам узнать нечто о реальном использовании» [5, 21-22].

С позиций хроматизма онтологически материальный план краски подразделяется на следующие виды: 1) длина волны излучения внешних самосветящихся предметов (физика света Ньютона); 2) окраска несамосветящихся предметов внешней среды (учение о цвете Оствальда). В самом деле, предикаты этих предметов являются более материальными относительно распредмеченного образа цвета, например, апертурного, то есть беспредметного, абстрактного. А к какому виду можно отнести понятие «цвет» Витгенштейна, или «имена цвета», которыми оперирует психолингвистика  [5, 26; 6, 286; 7, 34]? Относительно окрасок внешней среды вербальные цветообозначения проявляют свойства идеального, однако относительно невербализованных, распредмеченных перцептов (образов) цвета они оказываются онтологически материальными из-за своей опредмеченности в конкретном понятии. Вообще говоря, они сочетают в себе и материальные и идеальные предикаты, но в разных системах анализа (см. ниже). Вероятно, это имеет в виду Витгенштейн, когда констатирует: «Логика понятия «цвет» гораздо более сложна, чем это могло бы показаться» [5, 29].

Методология исследования

Информационные модели являются преобразованием сложной системы до ее «атомарных» компонентов, суперпозиция информации которых и передает сущностный смысл обмена информацией во всей системе. Несущественные свойства, функции и проявления системы в такой модели элиминируются. К примеру, какие существенные свойства образуемой системы влияют на изменения интеллектов каждого из членов потенциальной семьи, если в идеальном случае происходит взаимообусловленный выбор их друг другом на базе воспринимаемой ими информации? По-видимому, для ответа на эти вопросы анализу должны подлежать все уровни обработки информации, включая сюда и неосознаваемые. Поэтому в данном сообщении речь идет о разнородных видах информации, разумеется, с учетом того, что анализ осознаваемых (договорных, вербальных и т.п.) достаточно полно представлен в литературе.

В работах по информатике было показано, что цвет как информация представляет собой идеальный образ материального мира, поскольку сущностным предикатом информации является ее принципиально идеальный характер [8]. Вместе с тем возникал исключительно методологический вопрос: как идеальное коррелирует с материальным в цветовом образе, если сам этот образ не может быть адекватно материализован. Этот специфический характер идеального нельзя представлять как изоморфизм разнородных систем в силу того, что информация адекватна семантике сообщения (в частности, образу), но не всегда форме (стимульному образцу, сигналу).

Как известно цвет – в отличие от краски – существует исключительно в виде перцепта, на что обращал внимание еще Витгенштейн [1, §443]: «Красное, которое ты себе представляешь, безусловно, не то же самое (не та же самая вещь), что красное, которое ты видишь перед собой; как можешь ты тогда утверждать, что это именно то, что ты себе представлял?» Иначе говоря, здесь уже предполагалось существование неразрывной связи между образом цвета и его концептом – как внутренним цветом нашего представления о внешнем цвете (окраске) окружающей среды. Это подтверждается феноменом образования апертурного цвета, в котором смысл образа (концепт) принципиально не отделим от самого образа. Так, по В.П. Зинченко, стимульный цветовой образец является инструментом, с помощью которого испытуемый опредмечивает свой образ-концепт во внешней среде [9]. Отсюда можно предположить, что цель цветового образ-концепта – обобщать смысл в распредмеченном, т.е. в онтологически идеальном виде собственно информации. Именно это объясняет многие сложности как психосемантических, так и психолингвистических исследований сущности цвета, и одновременно ставит  вопрос о возможности логического описания цветовых предикатов.

В исторической антропологии принято считать, что язык цвета как компонент знаковой семиотической системы родился до появления вербального языка. Ибо цветовой язык отличается от вербального большей подвижностью семантических значений собственных контекстов. Понятие контекста принято использовать по отношению к любым формам вплоть до цветового метаязыка, поскольку, согласно Н.И. Жинкину, метаязыком является любой язык, при помощи которого начинается формализация [10]. К примеру, сущность цветовой номинации заключается не в том, что цветовой знак обозначает вещь или соотносится с вещью, а в том, что он репрезентирует релевантный код обобщения (метамеризацию стимула, сублимацию в концепте и, наконец, абстракцию в слове) как результат познавательной деятельности человека.

Вообще говоря, светоцветовая информация по своей природе явилась естественной основой для построения физико-психо-физиологической системы измерения, которая органично связала физику, физиологию и психику как внешний и внутренний мир, т.е. свет и цвет внешней среды оказался онтологически связанным с психикой человека как открытой системой [8] . Специфическое же свойство цветовой модальности характеризуется оппонентным характером переработки перцептов как онтологически идеальных распредмеченных образов, которого не существовало, не существует и не может существовать для осязания, обоняния, вкуса или слуха как функций отработки стимулов, то есть относительно материальных опредмеченных образов. Строго говоря, психологическая специфичность идеального наглядно представлена на примере цвета как образ-концепта материального мира, который является информационной моделью для познания сложных саморазвивающихся систем этого (материального) мира [2, 472-487].

Личность и интеллект

Как отмечает Грэйс Крэйг [11, 62], «каждый теоретик обладает неповторимой научной биографией и интересами, которые, хочет он того или нет, влияют на его исследования. Эти личные данные затем неявно включаются в основные предпосылки теорий. Таким образом, теории служат отражением личностей, мыслей и ценностей тех, кто их разработал. Многие специалисты по развитию придерживаются эклектической ориентации». Поэтому и мы вслед за Крэйг выбираем те конкретные аспекты многочисленных теорий, которые могут привести к созданию цельной картины личности.

Контекстуальное неразличение субъективных и объективных описаний интеллекта нередко является следствием и терминологической путаницы [12, 28-29]. Это связано с тем, что психология нередко использует терминологию философии, где «сознание» (как гносеологическая категория) – предикат человеческого духа. Перенос же этого термина в онтологию, вообще говоря, настолько запутывает психологов, что нередко можно встретить рассуждения типа «сознание включает в себя бессознательные реакции» или «не все осознается сознанием» и т.п. Психология как наука о душе в основе своей изучает предикаты субъективного, то есть относительно идеального. В хроматизме же объясняются функциональные свойства этого идеального на основе анализа информационных процессов в зависимости от условий существования системы. Поэтому личность как открытая система может быть представлена с позиций АМИ лишь при учете характера информации, циркулирующей в нормальных (более 75 % времени) или экстремальных (менее 25 % общего времени) условиях  [4, 112, 212].

В хроматизме за основу была принята динамическая модель личности, соответствующая классическому понятию «интеллект» (от лат. «intellectus» – ощущение, восприятие, понимание). Далее интеллект был подразделен согласно его основным функциям: биологическое (бессознание), психологическое (подсознание) и социальное (сознание). Каждая из этих сфер интеллекта оказалась связанной со следующими функциями: Сознание – произвольно осознаваемые функции социальной обусловленности, вербального мышления и формально-логических операций при рациональном «понимании» и операциях с цветами, опредмеченными в каких-либо знаках, и/или в словах (в науке, философии и т.п.). Подсознание – частично осознаваемые функции культурной обусловленности и воображения как образно-логических операций при инсайте и/или эстетическом (внепрагматическом) «восприятии» апертурных цветов (в искусстве, творчестве, игре и т.п.). Бессознание – принципиально неосознаваемые функции природно-генетического кодирования информации и непроизвольно-биологической обусловленности «ощущений» цвета (аффектов, цветовых феноменов и т.п.).

«Атомарная» модель интеллекта

Принимая во внимание сказанное выше, моделирование сущности «сознания» как философской категории в хроматизме привело к выявлению онтологической триады социального, культурного и биологического планов, как основы «атомарной» модели интеллекта (АМИ). Задача подразделения интеллекта на «атомарные» компоненты была сформулирована еще Платоном в «Федре». В ХХ веке Фрейд и Юнг детализировали ее введением гипотетических инстанций, которые в конце века нашли свою динамическую локализацию в определенных отделах ЦНС, то есть из разряда метафизических концептов перешли в научную категорию компонентов интеллекта, изучаемых на опыте. В АМИ эти компоненты семантически связаны с определенными цветами, которые канонизировались мировой культурой и сведены в таблице 1.

Таблица 1. Исторический базис для построения АМИ

Понимание логики АМИ было представлено нами на примере разнородных типов обобщений, каждый из которых связан с определенным компонентом интеллекта [8]. В хроматизме обобщение по цвету принято соотносить с понятием “цветового кодирования”. Представление триады основных цветовых кодов оказалось связанным с определенным компонентом интеллекта, определяющим информационное наполнение архетипов, которые по Юнгу выражаются во всеобщих, априорных, психических и поведенческих программах коллективного бессознательного.

Поэтому рассмотренные выше виды обобщения в их строгом понимании должны определяться никак не принципом исключенного третьего (или/или), а принципом функционирования естественного интеллекта (и/и) с выявлением доминант интеллекта, определяющих вклад каждого из компонентов в данный цветовой код при заданных (N или Е) условиях. Вообще говоря, к объяснению функций личности в ее взаимодействии с обществом можно подойти, если искать нечто объективное и материальное — как коррелят для объяснения их субъективности и идеальности. В хроматизме этим объективным свойством явились материализованные в памятниках культуры цветовые каноны, в которых тысячелетиями осуществлялась объективация субъективного в целях оптимального воспроизводства жизни [17; 18]. Таким образом, благодаря введению релевантных дифференцируемых маркеров хроматический анализ и моделирование понятия «интеллект» (лат. intellectus – ощущение, восприятие, понимание) позволили ответить на некоторые актуальные вопросы, стоящие перед философской антропологией и онтологией сознания.

Литература

1. Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. – М.: Гнозис, 1994.

2. Серов Н.В. Цвет культуры. – СПб: Речь, 2004.

3. Он же. Античный хроматизм. – СПб: ЛИСС, 1995.

4. Он же. Хроматизм мифа. – Л.: В.О., 1990.

5. Wittgenstein, L. Remarks on colour. – Berkeley, 1977.

6. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. – М., 1997, с. 231-290.

7. Кульпина В.Г. Лингвистика цвета. – М., МГУ, 2001, с. 56.

8. Серов Н.В. Обработка информации в атомарной модели интеллекта. // НТИ, Серия 2: Информационные процессы и системы, 2006, № 1, с.12-20.

9. Зинченко В.П. Зрительное восприятие и творчество. // Технич. Эстетика, 1975, №№ 6-9.

10. Жинкин Н.И. Четыре коммуникативные системы и четыре языка. // Теоретические проблемы прикладной лингвистики. – М.: Наука, 1965.

11. Крэйг Г. Психология развития. – СПб: Питер, 2000.

12. Аллахвердов В.М. Сознание как парадокс. – СПб, ДНК, 2000.

13. Хьюбел Д. Глаз, мозг, зрение. – М.: Мир, 1990.

14. Колерс П. Некоторые психологические аспекты распознавания образов.// Сб. Распознавание образов. – М.: Мир, 1970, с.16-86.

15. Barbieri M. The organic codes. – Cambridge, UK: C.U., 2003, Ch.4.

16. Brusatin M. Histoire des couleurs. – P.: Flammarion, 2003, Сh.4-6.

17. Серов Н.В. Лечение цветом. Архетип и фигура. – СПб, Речь, 2005, Гл.7.

18. Он же. Хроматическая интерпретация понятий "архетип" и "гендер"// Московский психотерапевтический журнал, 2004, №2 (41), с.38-62.

Кульпина В.Г. Лингвистика цвета. – М., МГУ, 2001, с. 56.p