Алексей Аркадьевич Ивакин. Понятие ноосферы как недостающее звено философии истории

Информация
Год написания: 
2015
Правові та інституційні механізми забезпечення сталого розвитку України: матеріали Міжнародної науково-практичної конференції (15–16 травня 2015 р., м. Одеса): У 2-х т. – Т.1 / відп. ред. М.В.Афанасьєва. – Одесса: Юридична література, 2015. – С. 6–8.
Систематизация и связи
Социальная философия

Философы истории давно заметили расхождение между замыслами и намерениями человека и реальным ходом истории человечества. Гегель, как известно, причину такого несовпадения усматривал в так называемой хитрости Мирового Разума. Однако мне представляется, что, употребляя слово «хитрость», Гегель имел в виду не объективное свойство мирового разума, а всего лишь озадаченность человека, пытающегося найти глубинные закономерности истории.

Очень важное значение в этих поисках имеет нацеленность на нахождение в действительных и кажущихся хитросплетениях мировых исторических связей – их подлинного начала. Прежде всего нам следует задать себе вопрос: а можем ли мы рассматривать человеческую историю как абсолютно автономную? Ведь она является частью вечной истории космоса. Недаром человек издавна именуется микрокосмосом. Такой предельно широкий взгляд на историю позволяет сказать, что вся исторически предшествующая человеку природа – это потенциальный человек, а современный человек – это потенциальный Бог. По-своему эту мысль выразил в свое время Николай Кузанский. По-своему же эта мысль присутствует и в философии Гегеля, который, говоря о человеке, постоянно подчеркивает, что человек – это дух.

Я уверен в том, что без принципа телеологии невозможно понять способность субстанции оставаться самой собой, вечным, гармоничным миром, то есть – космосом. Поэтому очень односторонне было бы понимать историю как «порождение собственной внутриисторической деятельности человека». Во-первых, история человека – это важнейшая часть истории вечного становления космоса. Во-вторых, сам по себе человек не может рассматриваться в качестве абсолютной субстанции, так как развиваться он может только в некоем уже предустановленном субстанциальном канале. И, в-третьих, универсальность природы {6}

человека заключается в его разумности и следовании закону ортогенеза сознания как своей собственной судьбе и призванию. И только в своем вечном ноосферном восхождении к Богу, человек и в самом деле приобретает субстанциальные черты.

Авторы вступительной статьи к «Философии истории» Гегеля делают следующий вывод: «Субстанциалистская трактовка «природы человека» в качестве универсальной и неизменной по своему существу оказалась явно непригодной для «выведения» из нее истории». В качестве показательного примера такого заблуждения они берут воззрения Ж.-Ж. Руссо: «Первоначально он предпринял попытку создать теоретическую конструкцию истории, отправляясь от универсальной природы человека, но всем ходом рассуждений и, как можно полагать, отчасти вопреки намерениям пришел к выводу о существовании в ходе истории «разных» человеческих природ, формирующихся в историческом процессе, т.е. к утверждению исторической сущности человека. По тому же пути пошли Вико и Гердер» (Перов Ю.В. , Сергеев К.А. «Философия истории» Гегеля: от субстанции к историчности / Ю.В.Перов, К.А.Сергеев // Г.В.Ф.Гегель. Лекции по философии истории. – СПб.: Наука, 2000. – С.14.).

Однако достаточно ли будет несостоявшуюся субстанциальность так называемой «универсальной природы человека» заменить субстанциальностью человечества, то есть общественного, социального исторического процесса?

Конкретное понимание природы человечества говорит о том, что оно является лишь образом и подобием субстанции, но не самой субстанцией, что, кстати, ничуть не умаляет его величия. Просто это величие является не сущим, «извечным» его качеством, а качеством должным, перспективным, находящимся в постоянном процессе становления. Как прекрасно сказал Н.А.Бердяев, человечность – это богочеловечность.

Долгое время в философии царила парадигма понимания субстанции как того, что безусловно устойчиво, непреходяще, того, что пребывает всегда и неизменно. Содержанием этой парадигмы одни считали Дух, другие – Материю. При этом и та, и другая точки зрения зачастую постулировались как аксиоматические, то есть принимаемые без каких-либо обоснований. Приемлемо ли это для философии истории? По-моему, – нет.

Преодолевая существовавший в философии дуализм субстанции и субъекта, Гегель представил субстанцию саморазвивающейся, постоянно и целенаправленно изменяющейся от состояния субъекта «в себе» к субъекту «для себя», то есть субъекту, уже обладающему самосознанием себя как субъекта.

Однако Гегелем, в отличие от Гераклита, которого он глубоко уважал, не было сказано, что субстанция (у Гераклита это – огонь), развиваясь {7}

«снизу вверх», одновременно всегда остается и «наверху», то есть остается тождественной самой себе, причем – в качестве созидающей и обновляющей мир посредством его вечного становления. Сказанное, как известно, даже дало повод ряду философов считать Гегеля атеистом.

К тому же, «механизм» развития духа у Гегеля оказался односторонним, не связанным с теорией всеобщей космической эволюции. И хотя Гегель проявил себя сторонником единства духа и материи, утверждая, что «Дух только как дух – пустое представление, он должен обладать реальностью, наличным бытием, должен быть для себя объективным, предметным» (Гегель Г.В.Ф. Философия права. – М., 1990, С. 399–400), тем не менее, материя оставалась для него не более чем косным материалом. Во многом это объяснялось тем, что, в отличие от Шеллинга, Гегель плохо знал современное ему естествознание.

Со временем для многих стало очевидным, что философии без самого серьезного союза с естествознанием не обойтись. Пьер Тейяр де Шарден оказался тем мыслителем, который, будучи одновременно и философом и ученым-естествоиспытателем, сумел совершить тот самый прыжок через пропасть между мышлением ученого и мышлением философа, о необходимости которого (прыжка), явно не зная ничего о Тейяре, говорил его современник М.Хайдеггер.

Именно учение Тейяра де Шардена о ноосфере положило, на мой взгляд, начало обоснованному решению диалектики изменчивости и устойчивости, бренности и вечности нашего мира. И поэтому, учение о ноосфере являет собою начало серьезной конкретизации основных принципов философии истории.                                  {8}