Принципиальным исходным моментом теории является утверждение релятивности истинности: истинность предложения может констатироваться только и исключительно в границах одной из множества более или менее замкнутых языковых систем, которые предлагается называть логическими мирами. Истинным в некотором логическом мире следует считать предложение, допустимое (верное, правильное, несомненное) в данном мире. Допустимость здесь понимается в широком смысле, как соответствие логическим, мировоззренческим, лингвистическим нормам, правилам, традициям данного мира. По сути, логический мир есть множество предложений, объединенных едиными принципами утверждения их истинности. Тогда констатация истинности предложения означает всегда и только его принадлежность к одному из логических миров. Истинность предложения в рамках конкретного логического мира устанавливается только и исключительно путем сопоставления его со стандартно истинными предложениями в данном мире – непосредственно или через принятые процедуры переноса истинности. Имеющиеся теории истинности – корреспондентская, авторитарная, прагматическая, конвенциональная, когерентная и пр. возможные – не являются в полном смысле этого слова теориями истинности, а должны рассматриваться только как специфические методы фиксации и генерации истинных предложений в тех или иных логических мирах (за исключением корреспондентской, которая признается несовместимой с многомировой теорией).
Прежде всего хочу особо обратить внимание, что здесь рассматривается исключительно и только понятие «истинность», а не «истина», то есть характеристика предложения того или иного языка («показания обвиняемого истинны», «решение задачи истинно»), а не телеолого-гносеологическая категория («познание стремится к истине», «истина в самом человеке» и пр.)1. При этом понятие «истинность» понимается в его привычном этимологическом значении: истинно – значит верно, правильно, несомненно. То есть истинное предложение есть верное, правильное, несомненное предложение.
Принципиальным исходным моментом концепции является утверждение релятивности истинности: истинность предложения может констатироваться только и исключительно в границах одной из множества более или менее замкнутых систем, которые я предлагаю называт логическими мирами. Понятно, что предложение «снег бел» истинно в логическом мире русского языка и не имеет истинности в мире языка амазонского племени. Истинное в логическом мире евклидовой геометрии предложение «на плоскости через точку вне прямой можно провести одну прямую, не пересекающую данную» ложно в мире геометрии Лобачевского. В логических мирах разных религий не одинаковую истинность имеет предложение «реинкарнация существует».
Термин «мир» выбран для обозначения областей, в которых фиксируется истинность предложения, потому что такие области являются в достаточной степени автономными и самосогласованными – они обладают исчерпывающим механизмом определения истинности предложений, сформулированных на принятых в них языках. Следует так же отметить, что термин «логический мир» не совсем точен, правильнее было бы говорить о логико-мировоззренческо-лингвистических мирах. Однако для сокращения термина и учитывая область постановки проблемы я буду называть упомянутые миры логическими2.
Теперь, соединив этимологическое понимание истинности и представление о логических мирах, можно дать более точную дефиницию истинным в некотором логическом мире следует считать предложение, верное (несомненное, правильное) в данном мире. Верность здесь понимается в широком смысле, как соответствие логическим, мировоззренческим, лингвистическим нормам, правилам, традициям данного мира.
Принимая такое определение истинности, мы можем конкретизировать понятие «логический мир». По сути логический мир есть множество предложений, объединенных едиными принципами утверждения их истинности. Так логический мир евклидовой геометрии состоит из истинных предложений (теорем), полученных путем логического вывода (согласно законам формальной логики) из конкретного набора аксиом. При этом мир геометрии Лобачевского включает множество других предложений, полученных по тем же правилам, но на основе измененного набора аксиом. Логический мир какой-либо религии формируется из предложений, верных, истинных с точки зрения священных писаний, принятых догм.
Попутно формально уточняется и понятие «истинность» утверждение истинности предложения означает всегда и только его принадлежность к одному из логических миров. Если при констатации истинности предложения не упоминается какой-либо логический мир, то автоматически подразумевается, что имеется в виду логический мир языка, на котором сделано суждение («снег белый»), или логический мир говорящего («надо мной летит ангел»). В индивидуальном логическом мире человека есть свои явные и неявные правила определения истинности предложений, порой сильно отличающиеся от таковых в мирах других людей.
Далее следует заметить, что логические миры не обособлены, а в значительной степени пересекаются. Понятно, что логический мир индивидуального человека – множество истинных для него предложений – формируется на пересечении логического мира языка и других логических миров - мировоззренческого, политического, возможно одного из религиозных и пр. Поэтому истинное предложение, высказанное без уточнения принадлежности его к какому-либо логическому миру, возможно трактовать как полиистинное: оно может быть истинным одновременно и в мире языка, и в мире некоторой религии ну и, конечно, в логическом мире мировоззрения говорящего. Следовательно, при обсуждении истинности предложения всегда следует уточнять, о принадлежности к какому из логических миров идет речь.
Примечательно, что при формулировании начальных положений теории истинности, которую я предложил назвать релятивистской или многомировой, не потребовалось упоминать ни так называемую «реальность», ни некое «истинное положение дел», ни какое-либо «на самом деле». Достаточно было понимания, что существует неконечное множество логических миров со своими механизмами (способами, правилами, нормами) определения и формирования верных в них предложений и что констатация истинности предложения лишь указывает на принадлежность его к одному из этих миров (или сразу к нескольким). Из этого понимания, из приведенных примеров однозначно следует, что нет и не может быть одного, единого для всех миров способа фиксации истинности предложения. В религиозных мирах приоритетным является догматический способ установления истинности – истинно то, что соответствует Священным писаниям. В теоретико-научных, математических логических мирах безусловно приоритетным является метод получения истинных предложений путем логического вывода из установленных аксиом. Хотя истинность самих аксиом в каждом из таких миров принимается путем соглашения, допущения. В индивидуальных логических мирах утверждение истинности произносимых предложений, как правило, основано на непосредственной личной убежденности (чаше без понимания причин этой убежденности) и на нормах языковой практики.
Но избежать разговора о соотношении истинности и реальности не удастся, ведь множество людей, в том числе логиков-философов, трактуют истинность именно как непосредственное соответствие тому, что есть на самом деле. Хотя такая трактовка порождает неразрешимую проблему: как нам сопоставить, соотнести, сравнить предложение и реальное положение дел? Предложение – это набор слов, а реальность – это предметы, факты. Как их можно сравнивать? Прикладывать предметы к строчкам в книге? Или проводить грамматический и стилистический анализ факта? Это все равно, что сопоставлять цену колбасы с длиной прилавка. Понятно же, что соответствие может быть установлено только между однородными объектами.
В многомировой концепции истинности проблемы соотношения предложения и реальности (в традиционном понимании этого слова) не возникает – любое «на самом деле» понимается лишь как указание на принадлежность предложения к одному из логических миров. Следовательно, установление истинности предложения сводится к сравнению его с множеством истинных предложений. Таким образом, мы получаем еще одно, важнейшее положение многомировой теории: истинность предложения в рамках конкретного логического мира устанавливается только и исключительно путем сопоставления его с другими предложениями данного мира.
Для большинства уже рассмотренных нами логических миров и упомянутых механизмов установления истинности это утверждение тривиально. Истинность предложения в каком-либо религиозном или политическом логическом мире означает, что оно совпадает с догматами, абсолютно истинными предложениями данного мира или что оно логически, через цепочку соотносимых предложений, согласовано с догматами. В геометрии (и других теоретических логических мирах) в качестве «догматов», то есть принятых за истинные предложений, выступают аксиомы, и установление истинности теорем заключается в указании их однозначной логической связи с аксиомами (по сути, речь идет о когерентном способе установления истинности). Ну и понятно, что произнесенное мной предложение «снег белый» истинно для меня только потому, что в логическом мире русского языка, которому я обучался с детства, предложения типа «снег белый», «трава зеленая», «колесо круглое» считаются исходно истинными. Для признания истинности предложения «снег белый» мне не требуется выглядывать за окно, достаточно только соотнести его с предложением, истинным в языке.
Другим тривиальным механизмом установления истинности предложения является сопоставление его со статистически достаточным множеством подобных предложений. Так мы принимаем за истинные итоги голосований, социологических опросов, показания обвиняемого в суде, подтвержденные показаниями множества свидетелей. В качестве отдельного способа установления истинности предложения можно выделить сопоставление его с авторитетными предложениями. К таковым следует отнести тексты словарей, энциклопедий, учебников, справочников, ответы в конце задачника и тому подобное, а так же высказывания авторитетных для данного логического мира личностей. Хотя понятно, что авторитетный способ установления истинности есть, по сути, смесь догматического и статистического методов: внешне он воспринимается как обращение к догматическому предложению, хотя его истинность устанавливается статистически (путем множественных проверок, согласований, уточнений). Во многих логических мирах существуют предложения, истинность которых устанавливается конвенционально, по соглашению, то есть при совпадении предложений, высказанных некоторым множеством людей. К таковым предложениям можно отнести юридические законы, правила дорожного движения, этикета, спортивных игр и пр. Истинность многих предложений в науке, в частности закрепляющих терминологию, также устанавливается конвенционально.
Существенным моментом в процедуре установления истинности является разница в статусе соотносимых предложений: произвольное частное предложение для установления истинности должно сравниваться с некоторым стандартным предложением, чья истинность тем или иным способом закреплена в логическом мире. Понятно, что такими эталонами в разных мирах являются догматические, авторитетные, авторитарные, статистические, конвенциональные предложения: тексты Священных писаний, энциклопедий, справочников, высказывания вождей и известных личностей, юридические законы, всевозможные конвенционально установленные правила. В логических мирах теоретических систем в качестве эталонно-истинных предложений выступают аксиомы и установленные правила переноса истинности от аксиом на другие предложения логической системы (теории). Итак, установление истинности какого-либо предложения в том или ином логическом мире всегда осуществляется сопоставлением его со стандартно истинными предложениями в данном мире – непосредственно или через принятые процедуры переноса истинности.
Как я уже отмечал, в логических мирах индивидуальных языков уверенность в истинности произносимого человеком предложения основана на сопоставлении его с тождественным предложением из мира всеобщего (исторического) Языка, истинность предложений которого является эталонной. Введя понятия индивидуального языка (я) и всеобщего Языка (Я), можно записать: предложение «снег белый» в (я) истинно, поскольку «СНЕГ БЕЛЫЙ» истинно в (Я). Такой способ формирования истинных предложений, когда истинность частного предложения непосредственно следует из априорно установленных языковых норм, можно назвать лингвистическим. Лингвистическая истинность не требует никакого опосредования, установления дополнительных условий, она обосновывается традицией использования устойчивых языковых форм: «колесо круглое», «огонь горячий», «зима наступает после осени». По сути, лингвистическую истинность следует рассматривать как вариант статистической. Если в лингвистической истинности и усматривается некоторая связь с реальным положением дел, то только опосредованная – через длительный генезис Языка. Для утверждения истинности предложения «зима наступает после осени» нам нет необходимости несколько лет наблюдать смену времен года – истинность гарантируется большим опытом таких наблюдений, закрепленным в Языке в виде предложения «ЗИМА НАСТУПАЕТ ПОСЛЕ ОСЕНИ». Понятно, что говоря о тождественности предложений языка и Языка, я фиксирую лишь внешнюю, формальную сторону проблемы – реально это связывание предложений происходит в процессе воспитания и обучения человека и далее воспринимается им как естественная априорная истинность индивидуального языка.
Примечательно, что формальная запись установления лингвистической истинности предложения (р) индивидуального языка «р в (я) истинно тогда и только тогда, когда истинно P в (Я)» совпадает со Т-схемой Тарского, выявляя ее тривиальный смысл: предложение в индивидуальном логическом мире признается истинным, если в логическом мире всеобщего Языка существует тождественное истинное предложение.
Безусловно, в предлагаемой многомировой теории, в которой утверждается, что истинность предложения может быть установлена только и исключительно в процедуре сопоставления его с другими предложениями конкретного логического мира, на поверхность всплывает проблема фиксации истинности предложений, констатирующих некоторые факты, какие-либо положения дел в реальности (к примеру, «за окном идет снег»), то есть проблема установления так называемой корреспондентской истинности.
Прежде всего, следует отметить, что предложения, утверждающие факты, формируются как истинные в индивидуальном логическом мире на индивидуальном языке и относительно индивидуальной действительности человека. Казалось бы, зачем такие уточнения? Очень просто: мы обязаны рассматривать все разнообразие фактов, относительно которых может высказываться человек – не только на уровне «за окном идет снег», но и типа «надо мной летит ангел», «президент сказал правду» и пр. И при таком общем подходе становится понятно, что истинность предложения о факте в индивидуальном логическом мире является отчасти лингвистической, а отчасти статистической. То есть фрагменты предложения, а по сути, самостоятельные предложения: «идет снег», «летит ангел», «президент сказал» следует рассматривать как лингвистически истинные – их очевидная верность заложена традициями языка. Если человек не знает слов «ангел» или «президент», то упомянутые предложения не будут истинными в его индивидуальном логическом мире. В качестве таковых он примет, к примеру, предложения «летит инопланетянин», «мужик из телика сказал». Истинность же полных предложений о фактах основана на статистическом сопоставлении их с опытом использования предложений в жизни говорящего. Скажем, если бы человек никогда не видел снег, то такого факта как «за окном идет снег» в его действительности просто не было бы. А человек, скажем, с оппозиционным опытом «политического говорения» в качестве истинного описания того же «факта из телика» произнесет: «президент сказал неправду». То есть фактом в индивидуальном логическом мире является именно само произнесенное предложение. И истинность этого предложения фиксируется исключительно как его статистическая согласованность со многими другими фактами-предложениями индивидуального языка и нормами всеобщего Языка.
Итак, любое предложение в индивидуальном мире говорящего принимается им в качестве очевидно истинного вследствие априорной согласованности его языка и его действительности. А поскольку его действительность принципиально недоступна для окружающих, то в качестве факта, зафиксированного в предложении, выступает именно и только это предложение, которое само по себе (вне индивидуального мира) не является ни истинным, ни ложным. И естественно, если мы хотим выйти за пределы индивидуальной истинности, говорить об истинности конкретного предложения-факта в некотором надындивидуальном логическом мире (общественном, религиозном, политическом), то мы должны привлечь другие способы установления истинности, другие методы сопоставления предложений. К примеру, если несколько человек выглянув на улицу, произнесут одинаковое предложение «за окном идет снег», то его следует признать статистически истинным. Хотя обычно нам не требуется прибегать к такому статистическому методу (скажем, не нужно самим выглядывать за окно для проверки), если человек, произнесший предложение о снеге, обладает достаточным авторитетом, то есть мы знаем, что до сих пор в большинстве случаев его предложения совпадали с нашими. Аналогично предложения «надо мной летит ангел» и «президент сказал правду» могут быть автоматически приняты за истинные в соответствующих логических мирах (религиозном и политическом), если в этих мирах говорящий обладает безусловным авторитетом – святые и вожди всегда изрекают только истинные предложения. Если же высказался не авторитет, то опять только статистика – вплоть до установления истинности предложения простым голосованием.
Еще раз подчеркну, что казалось бы столь очевидная связь предложений типа «за окном идет снег» с так называемой реальностью обоснована только согласованностью индивидуальных языков и действительностей разных людей на предметно-физическом уровне. На этом уровне благодаря унифицированности воспитания и образования и единству Языка мы все принадлежим к единому логическому миру. Но стоит нам на других уровнях разбрестись по отдельным политическим, религиозным, этическим, эстетическим мирам, то иллюзия связи истинности предложений с некоторой единой реальностью тут же пропадает. Очевидным становится и то, что истинность релятивна, и то, что она определима исключительно в процедуре сравнения предложений внутри отдельных логических миров.
Отдельно необходимо рассмотреть понятие «научная истинность», то есть проанализировать смысл и формы установления истинности предложений в логическом мире науки. Прежде всего, следует констатировать, что этот мир изначально разделен на два в достаточной степени автономных подмира со своими принципами установления истинности: теоретический и экспериментальный. Истинность предложений в мире теорий (теоретическая истинность) нами уже рассматривалась. Она, как и должно быть в многомировой концепции, заключается в принадлежности предложения к одной из логических систем (теорий). В самих теориях истинность устанавливается когерентно – сопоставлением предложения с множеством исходно истинных аксиом и правил. Истинность предложения в мире эксперимента (эмпирическая истинность), а по сути, истинность показаний приборов устанавливается статистически. Здесь в статистику вносит свой вклад и воспроизводимость, повторяемость предложений-результатов, и длительный опыт применения приборов – конкретных и всех ранее использовавшихся в научной практике. Нелишне будет отметить, что установление эмпирической истинности предложения (результата измерения) ничуть не означает какое-либо соотношение его с «реальностью», с «природными фактами». Фактом тут является только само предложение (показание прибора), истинность которого имеет исключительно статистическую природу.
Далее, согласно развиваемой теории истинности, мы должны принять, что установление истинности научного предложения заключается в сопоставлении теоретически истинного и эмпирически истинного предложений. Однако в таком случае возникает вопрос: имеем ли мы право сопоставлять два предложения, сформулированных на разных языках – теоретическом и экспериментальном? Откуда у нас уверенность, что, скажем, понятие «температура» в теории, конкретное ее расчетное значение сопоставимо с числами на шкале термометра? Ответ на эти вопросы дает сама многомировая теория истинности: сопоставимость теоретического и экспериментального языков обусловлена существованием единого логического мира науки, в который исторически согласованно вписаны и теоретический, и экспериментальный подмиры, теоретический и экспериментальный языки. То есть истинность научного предложения, установленная сопоставлением тождественных теоретически и эмпирически истинных предложений (скажем, совпадение теоретически предсказанной температуры с показаниями прибора) статистически гарантирована всем предшествующим научным опытом.
Следует еще отметить, что на практике в науке устанавливается не просто абстрактная истинность, а истинность либо теоретического, либо эмпирического предложений. То есть происходит либо проверка предсказания теории – тогда теоретическая истинность фиксируется по факту совпадения со статистически достоверной эмпирической истинностью экспериментальных данных. Либо, наоборот, истинность экспериментальных данных проверяется при сопоставлении с теоретическими предсказаниями признанной, авторитетной научной теории.
В заключение нелишне было бы соотнести предложенную концепцию с другими существующими теориями истинности. Хотя думаю, что для многих вывод, который я сейчас сделаю, уже очевиден: имеющиеся теории и подтеории истинности – корреспондентская, авторитарная, прагматическая, семантическая Тарского, конвенциональная, когерентная и пр. возможные – не являются в полном смысле слова теориями истинности, их следует рассматривать только как самостоятельные, но уж точно не единственные, не универсальные методы фиксации и генерации истинных предложений в тех или иных логических мирах. В одних логических мирах (религиозных, политических) преобладает авторитарный метод, в других (теоретических) – когерентный, в третьих (социальных) господствует конвенциональная форма установления истинности. Такой подход снимает с этих «теорий» обвинение в том, что они не могут установить истинность всех возможных предложений – теперь, когда они переведены в ранг частного метода, от них этого и не требуется. (Задача приведения полного списка и классификации всех упомянутых в тексте методов фиксации истинности пока мной не ставилась.)
Особо следует отметить, что с позиции рассматриваемой концепции будет неверно принимать корреспондентскую теорию в качестве метода формирования истинных предложений. Ее, скорее, следует рассматривать как заблуждение, хотя и соответствующее здравому смыслу. Ранее я попытался показать, что столь очевидное для обыденного сознания соответствие произносимого видимому есть лишь результат сложного исторического согласования языковых и других практик, следствие унифицированного воспитания и образования.
Осталось еще упомянуть так называемую «дефляционную теорию истинности», которая утверждает, что понятие «истинность» вообще излишне. Свой вывод она обосновывает примерами типа: утверждение «истинно снег белый» ничего не добавляет к содержанию предложения «снег белый». Во-первых, дефляционизм вообще ничего не говорит о природе истинности, он не отвечает на вопрос: почему предложение «снег белый» истинно? Поэтому он не может быть классифицирован как теория или метод установления истинности. Во-вторых, в рамках многомировой теории содержание дефляционизма сводится к банальной мысли: если предложение по факту принадлежности к тому или иному логическому миру признается истинным, то внутри этого мира не стоит каждый раз повторять, что оно истинно. Так, к примеру, при доказательстве теоремы нет необходимости каждый раз указывать на истинность аксиом. Однако, если рассматривается принадлежность предложения к различным логическим мирам, то нам просто необходимо констатировать, в каких из них оно истинно, а в каких ложно. Так евклидова аксиома о пересекающихся прямых безусловно является ложной в логическом мире геометрии Лобачевского. И в таких случаях без предикатов «истинно» и «ложно» нам не обойтись.
Вместо обобщающего вывода попробую дать несколько советов тем, кто накопил возражения против описанной здесь многомировой концепции истинности или отдельных ее исходных положений. Если вы хотите опровергнуть релятивность теории, то покажите, что для любого предложения существует только одно значение истинности (ну например, что предложение «президент сказал правду» всегда истинно). Если вы не согласны с тезисом, что истинность предложения устанавливается только и исключительно путем сопоставления его с другими предложениями, то предложите механизм сравнения предложения (последовательности слов), скажем, с дождем или снегом. Или есть еще вариант: укажите, какому реальному положению дел, какой реальности соответствуют истинные этические, религиозные, политические предложения. Кто не согласен с введением понятия «логический мир», должен убедить всех (и, главное, себя) в существовании единых правил фиксации и генерации истинных предложений – одинаковых для всех возможных случаев (всех миров). Успехов.
1 Понятие «истинность» в этом тексте я буду соотносить лишь с утвердительными предложениями – проблема истинности других типов предложений не рассматривается. Так же пока без анализа останется проблема соотношения предложений и пропозиций (высказываний) - подразумевается, что в любом случае пропозиция есть некое предложение на более абстрактном языке, чем обыденные языки. Следует еще отметить, что для понимания изложенного не существенно, трактуется ли истинность как предикат предложения или как его значение. Хотя в рамках предложенной концепции более уместно говорить о предикативности истинности – утверждение истинности предложения констатирует принадлежность его к некоторому множеству предложений.
2 Концепт «логический мир» лишь очень отдаленно можно соотнести с известным в логике понятием «возможный мир» – и то лишь в последних его интерпретациях как некого контекста, ситуации, в которых возможно утверждение истинности предложения, а не в его исходном значении мыслимого мира, противопоставляемого действительному. Логические миры как совокупности истинных предложений не гипотетичны, а вполне онтологичны, даже можно сказать реальны, если под реальностью понимать нечто одинаково явленное в индивидуальных действительностях некоторого множества субъектов.