В философии немало незавершённых проектов. Воплощение одних прерывала смерть мыслителя, другим не суждено было осуществиться из-за недоброжелателей, третьи изначально были нежизнеспособны. Есть и такие, что опередили своё время - пока не свершились их сроки, к таким проектам относятся как к диковинным артефактам, чьё предназначение туманно, а роль неясна. История рассудит, к какому из вышеназванных пунктов стоит причислить концепт Фрэнсиса Бэкона, о котором пойдёт offshore incorporation services речь в настоящем исследовании. Отметим лишь, что разработанный мыслителем проект учреждения «философской магии» за четыреста лет так никто и не смог реализовать. Мы предпримем попытку извлечь эту старую идею и проверить её жизнеспособность.

[137]

В «Великом восстановлении наук» Бэкон предлагает учредить две науки в составе «практического естествознания», а именно - механику и магию. Данная дихотомия, по замыслу философа, должна стать воплощением на практическом уровне двух частей теоретического естествознания, а именно - физики и метафизики соответственно. То есть, в системе наук Бэкона, магия – суть не что иное как практическая философия [3, р. 374].

Бэкон прекрасно понимал всю неоднозначность такой программы возведения магии в статус науки. В современном ему ХVІІ веке слово «магия» пребывало скомпрометированным, как и в наше время. Мыслитель призывает восстановить «подлинное достоинство» магии [4, р. 215]. По словам Бэкона, то, что профаны именуют данным словом – лишь выродившееся ответвление натуральной магии, а отнюдь не то, что он имеет в виду. Стремясь отмежевать «истинную магию» от её эрзаца, философ выступает с критикой псевдо-магии, отмечая, что последняя подобна «снотворным средствам, что усыпляют разум и даруют ложные надежды».

Итак, в чём же Бэкон усматривает причины, по которым магия может претендовать на роль «практической философии»? Рассмотрим по порядку. Во-первых, почему философ предлагает магию на роль практической науки. Мыслитель отмечает, что магия воплощает теорию в жизнь, будучи направленной на преобразование мира. Бэкон пишет, что он понимает «магию как науку, направляющую познание скрытых форм на свершение удивительных дел, которая, «соединяя активное с пассивным», раскрывает великие тайны природы». Во-вторых, почему он трактует магию в качестве философии. По мнению Бэкона, магия исходит из целостного миропостижения, причём обладает знанием об аксиологической и каузальной упорядоченности мира. Как он отмечает - «в древности магия считалась возвышенной мудростью, знанием о всеобщей гармонии природы». Отметим эти два момента и продолжим своё исследование.

Философ описывает свой проект так - «Я могу возродить и вновь ввести в оборот неправильно используемое и поруганное имя естественной магии, которое в правильном смысле является ничем иным как естественной мудростью или естественным благоразумием, взятым в его древнем виде, очищенном от тщеславия и суеверий» [2, р. 91]. Как отмечают Д.Соломон и К. Мартин, этой фразой Бэкон убеждает нас, что «мудрость и благоразумие должны впитать магию и, в тоже время, быть трансформированными ею в свои истинные формы» [5, р. 94].

Кого мы можем назвать из мыслителей, признающих философское достоинство магии? Среди первых философов рассматривали магию в качестве компонента своих систем Пифагор, а также Эмпедокл. Гностики считали магию вершиной философии. Неоплатонизм полагал магию неотъемлемым методом познания. В эпоху Возрождения магию признают философским знанием Мирандола и другие философы, интересующиеся исследованием тайных систем. Новое время открыл наш учредитель научной философской offshore company formations магии Ф.Бэкон. В ХІХ веке проявляли интерес к магии как разновидности философского знания представители романтизма. В конце ХХ века Фейерабенд предпринял попытку доказать, что философия, наука и магия имеют одинаковые права в претензиях на истину. Этот краткий экскурс подтверждает, что магия – пока что маргинальное явление в философском дискурсе. По сути, нам не на что опереться в

[138]

попытках проверить на жизнеспособность проект Бэкона – ведь никто из мыслителей не оставил после себя сколь-нибудь систематических попыток обосновать права магии как практической философии. Бэкон же наметил лишь несколько ориентиров в построении данной науки, и нам не остаётся ничего другого, как следовать их скудным указаниям. Прибегнем к помощи философов, рассматривавших близкие вопросы.

Гегель в своём трактате «Наука логики» размещает на первый взгляд парадоксальную фразу. Он пишет, что под теоретическим мышлением следует понимать то, что принято именовать «мистическим». Гегель поясняет - «мистическое, без сомнений, является чем-то тайным, но оно тайное лишь для рассудка и это просто потому, что принципом рассудка является абстрактное тождество, а принципом мистического – конкретное единство тех определений, которые рассудок признаёт истинными лишь в их раздельности и противопоставленности» [1, с. 212]. Итак, с точки зрения немецкого мыслителя, рассудок – ограничен, будучи способным видеть лишь частное и, если мы хотим рассматривать процессы в целокупности, нам необходимо выйти за пределы рассудка в область мистики. Эту способность Гегель, собственно, и именует истинным Разумом - «Всё разумное мы должны вместе с тем называть мистическим, говоря этим лишь то, что оно выходит за границы рассудка, а совсем не то, что оно должно рассматриваться вообще как недоступное мышлению» [1, с. 213]. Напомним, Бэкон, приводя признаки философской магии, отмечал, что эта наука должна быть знанием о «всеобщем». Используя наработки Гегеля, мы видим, что знание о всеобщем неизбежно уходит за пределы ограниченного рассудка.