ИЗ ФИЛОСОФИИ ЛАНДШАФТА : "ФИЛОСОФСТВОВАТЬ МОЛОТОМ"!!!!!!!  (а буквальный перевод с Ницше-молоточком...-геологическим))))

1. ГЕОЛОГОРАЗВЕДКА ТЕКСТОВ

Современный философ – это «геологоразведчик» текстов. Наша современная культура - это «галактика Гутенберга» (В.И. Вернадский). Потому естественно появление концепции Деррида, утверждающей о первенстве письма перед речью. Действительно, для первобытного человека были важны не только звуковая речь, а и символы- иконы («руны»), обозначающие те или иные «значимые значения» их жизни. Современный философ буквально «завален» текстовыми массивами современной культуры и текстовыми фациями текстов прежних культур. Он становится в большей степени не «геологом» культуры вообще, а во времена информационной цивилизации именно «геологом» символических конструкций-текстов, сопровождающих все культурные процессы. Текст как цельность обладает «геоморфологической» пространственной структурой – в нем есть горы, разрывы, трещины и разрезающие текст каньоны; в нем есть вершины откровений, эмоциональные взлеты и поднятия мысли. А потому, встает задача путем «геологоразведки» этих текстов понять «текстуру» самой жизни настоящего и прошлого. Для этого необходима методология «деконструкции» текстов. И эта «деконструкция» должна идти по нескольким направлениям. «Бурения» текстового массива должны идти по трем путям: а) по пути выяснения психологии самого создателя текстов; в) по пути выяснения традиций, в ауре которых творился текст; с) по пути выяснения того, как текст реально функционировал в современной культуре, и как он проецировался на последующую культурную историю. Ландшафт текста крайне многообразен, он часто не имеет общего сюжета и композиции, да и если они присутствуют, то этот единый сюжет и композиция текста, как правило, лишь поверхностная видимость. При кардинальной «деконструкции» текста выявляются скрытые «разломы» текстового массива и некоторые аттракторы, организующие текстовой массив, которые часто при трансляции в культурной истории этого текста буквально взрываются как «вулканы», вскрывая невидимые для самого автора текстов новые смыслы и новую конфигурацию значений текста. При снятии первоначального «покрова» текстового массива мы находим множество различных напластований, часто при этом выясняется, что фундаментом по внешности единого текстового ландшафта являются совершенно разнородные «породы – традиции», и именно это раскрывает наиболее адекватно реальную жизнь культуры, в которой этот текст творился; - а сама же внешняя форма и содержание текстов оказываются при этом, как не удивительно, менее значительными для выяснения «ауры» культуры, в которой он творился. Именно развернутая «геологоразведка» многих давно уже известных текстов – это одна из первоочередных задач Философов XXI века – этих «геологов» культурного Ландшафта.

2. ГЕРМЕНЕВИТИКА И ДЕКОНСТРУКЦИЯ МИРА: ГЕОГРАФИЯ БЫТИЯ И ГЕОЛОГИЯ ИСТОРИИ

Но философ – «геолого-географ» всегда должен уметь читать не только философский текст, но читать и «Книгу Мира», выявляя смыслы и значения текстов этой «Книги Мира», следуя в этом посылу «отца» новоевропейской философии – Р. Декарту. Вообще, как правильно подчеркивал французский «Сократ» - Ж.Ж. Руссо: «Злоупотребление чтением убивает науку. Человеку представляется, что он усвоил все им прочитанное, и он уже не считает нужным что-либо изучать. Чрезмерное пристрастие к чтению создает лишь самонадеянных невежд» (Руссо Ж.-ж. Избранные произведения в 3-х томах. Т.1. с.672). Философ – это «географ» природного и культурного Ландшафта и «геолог» истории «земной» жизни человечества. Философ – это исследователь Ландшафта, его естественных и культурных составляющих. Но исследование естественного Ландшафта для него вторично, он дает лишь мировоззренческую картину этого естественного Ландшафта, используя достижения современной ей науки. Философ всегда антропологически ориентирован даже в сфере исследований естественного Ландшафта. Философ Ландшафта – это путешественник, принципиальный онтологист; он «романтик – реалист», оперирующий «мысле-образами» Ландшафтных Стихий, пропахший дымом гераклитового «Огня-Логоса», с лицом, обветренным стоическим «Воздухом- Пневмой». Он не знает разделения на субъект и объект, ибо, как писал Ж. Делёз: «Понятия субъекта и объекта не позволяют подойти вплотную к существу мысли. Мысль – это не нить, натянутая между субъектом и объектом, и не вращение первого вокруг второго. Мысль осуществляется скорее через соотношение территории и земли» (Что такое фил. с.110). Он знает «тайну» философии, знает, что в её «…начале была шизофрения: досократическая философия, абсолютная глубина, вскрытая в телах и в мысли» (9, с.160).

3. ГЕРМЕНЕВТИКА И ДЕКОНСТРУКЦИЯ ДУШИ: ПУТЕШЕСТВИЯ ПО СКЛАДКАМ ДУШИ

Перед этим философ Ландшафта гуляет по складкам своей души. Он входит в своеобразный режим интеллектуальной свободы. Философия – это свобода, это дистанцирование от оков традиций той или иной культурной общности в которой существует философ. Философ всегда скептично относится к существующему порядку вещей. Это маргинал. Потому скептицизм - органон философии: «…скептицизм есть привал для человеческого разума, где он может обдумать свое догматическое странствование и набросать план местности, где он находится, чтобы избрать дальнейший свой путь с большей уверенностью, но это вовсе не место для постоянного пребывания; такая резиденция может быть там, где достигнута полная достоверность познания самих предметов или границ, в которых заключено все наше знание о предметах» (Кант И. Сочинения в 6-ти томах. М. 1964. Т.3. С.632). Свободу философу дает мысль. В этом отношении прав выдающийся русский философ П.Л. Лавров (18-1900), который противопоставлял мысль и традицию (культуру), ибо режим cogito - это способ достижения свободы и метод введения инноваций. Мысль может быть только свободной. Потому-то гносеология как учение о мыслительной деятельности расцвело именно в западноевропейской философии и, прежде всего, в тех культурных регионах, где сильны идеи либерализма. Вход в режим философствования достигается декартовой установкой: «Я мыслю, следовательно, существую». Смысл этой установки состоит в том, что мысль освобождает человека от оков традиций той общности, в которой он находится. Традиции задают координаты эпистем мысли и ритуалов действия, они сковывают свободу, а потому нужно освободиться от этих оков, чтобы начать свободное движение, обратиться «к самим вещам» для приобретения философского опыта. Потому-то философ часто непонятен своим ходом мысли и экстравагантен по форме поведения, он – идиот: «Философия встает на сторону идиота, как человека без допущений» (Делёз Ж. Различие и повторение. Спб., 1998. С.164). А. Кемпински писал следующее: «Никто не сомневается, что шизофрения – болезнь; за это говорит уже хотя бы огромная степень страданий таких больных, однако нельзя сказать, что есть в этой болезни нечто возвышенное, а именно то, что специфически человеческие особенности подвергаются в ней катастрофическому возрастанию» (16, с.157). И если такого рода болезнь «катастрофического возрастания» собственно «Человеческого» поразит человечество, то пусть развивается эта «чума» значительно быстрее чумы XXI века - СПИДа, поразившей, как «Божья кара», все человечество. Философия Ландшафта - это идеология воинствующего Шизофреника. В мифологическом периоде ментальности роль философов играли шаманы – определенная категория людей, которая обладала специфическими чертами: нестандартным строением психики, отсутствием атрибутов половой идентификации, с маргинальной формой поведения. Эти же существенные черты сохранились далее, потому творцы ментальности довольно часто - это ущербные, маргинальные личности. Эти черты были отмечены в свое время Ч. Ломброзо (1835-1909), М. Нордау (1849-1923) и Ш. Рише (1850-1935). Режим cogito приемлем только для философствующего, что не свойственно многим, ибо большинство или вообще мало мыслят, или же мыслят по направлениям, заданными той эпистемой, сформированной традициями той культурно-социальной группы, в которой он существует. Потому-то философ всегда одинок, ибо его не могут и не хотят впустить в свою «пещеру», мыслящие в рамках той или иной «эпистемы» культурно-социальные группы, он везде чужой. Одиночеством он платит за свободу своей мысли и за возможность путешествовать по бытию. Известно со времен Платона, что философия в большее мере – это умение умирать, т.е. философия – это теория суицида. Такой странный вывод многих поражает, но так и не достигается понимания этого феномена. Философия учит умирать по той причине, что философ, выходя из принятых эпистем той или иной культурно-социальной группы, подвергает себя остракизму и умирает для нее. Это явление смерти постоянно воспроизводится в культуре. Любой культурный герой в мифологии проходит очищение в «преисподней, в царстве «мертвых». Это же явление рассматривает, в частности А. Тойнби, который подмечает факт «Ухода –и – Возврата», как необходимого процесса для формирования деятеля культурных инноваций. Он правильно писал: «Уход позволяет личности реализовать свои индивидуальные позиции, которые не могли бы найти выражения, подавленные прессом социальных обязательств, неизбежных в обществе» (Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991 С.267)