1. Каждый пишущий балансирует на тонкой грани между писательством как способом выразить себя (письмом) или способом коммуникации (сообщением) и писательством ради писательства (графоманией).

2. Надо признать, графоманы полезны – они создают массовость. Их присутствие также важно в писательской среде как присутствие спекулянтов на бирже – они формируют ликвидность «рынка». Каждый день вы можете «освежить» себя результами этих отважных, плодовитых мастеров слова как ежедневной утренней газетой, правда, с одной только поправкой - их «новости» из разряда глобальных решений всех мировых проблем настоящего и будущего.

3. Графоманы безобидны, они миролюбивы, они всегда готовы довольствоваться малым – пространным изложением своей истины, лишь бы Вы готовы были их читать и не встревали своими докучными вопросами. Ведь чтение – это уже путь к святости, читающий чтит того, кто пишет.

4. Но дар графомана обременителен. Невозможно ничего дать ему в ответ (Ж.Бодрийяр). Это дар, который вас обезоруживает – вам дают слишком много, вас заставляют предпринять долгое монотонное чтение, но ради чего? И как можно выдержать длинный многостраничный текст в формате, который предназначен для коротких сообщений и реплик? На что вообще графоман рассчитает, кто в наше время вообще читает?

5. Вот тут в дело вступает его стратегия соблазнения – заинтриговать вас, не давать вам сразу слишком много, постепенно обволакивая своей властью. Для этой цели, первое дело - броское заглавие - как хорошо смоделированный симулякр, многообещающее, зовущее, интригующее новизной, мудростью, возможно даже, прозрением самой истины. Заручившись любопытством, и кто бы мог устоять, вы приступаете к чтению – никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь… и попадаете в ловко расставленные сети.

6. В процессе «поглощения» текста вы чувствуете как по-отечески, почти любовно автор укоряет вас за ваши заблуждения, за вашу упрямость (чтобы не сказать большего) иметь свое мнение, оставаться при своей очевидности. Но автор не торопится, у него вдосталь времени, как впрочем, по-видимому, и у вас. Много повторений, вращений вокруг да около – ведь мысли здесь многотрудные, их не осилить с первого раза – шутка-ка ли, что автор вообще (с дрожью в словах) осмелился посвящать в истину первого попавшего читателя.

7. Если же вы, из учтивости, или уж очень упрямого любопытства, решаетесь все-таки дочитать до конца, чтобы, наконец, овладеть смыслом, если не текста, то хотя бы предпринятых вами усилий, то окажется, что на его «дне» вы обнаружите расхожее мнение, выражение здравого смысла или, наоборот, отрицание его – в любом случае только видимость мысли, а не саму мысль.

8. Тот, кто действительно мыслит заботится не о том, как спрятать свою мысль за словами, а о том, как ее через слова открыть, ему незачем ее растворять в многословии – он сразу приступает к делу. Но жизнь графомана подчинена беспрерывному движению порождения текстов, содержание которых в силу этого, для него вторично. Он, конечно, жаждет вам дать истину, последний смысл бытия, поделиться с вами откровениями пророка, но для этого ему нехватает терпения остановиться, помолчать, поразмыслить. Постоянный рефрен его мыслей: писать, писать, писать, «не дня без строчки»…Остановиться для него - равносильно смерти.

9. Графоман – это «машина письма» в действии (Ж.Делез и Ф.Гваттари). Однажды запущенная, она постоянно перерабатывает инвестиции знания в беспрерывный монотонный текст. Но как всякая машина, она не безобидна. На дне ее монструозных конвульсий почти всегда можно разглядеть тщеславие и, ее оборотную сторону - неуверенность в себе, желающую нам отомстить.

5. Простите мне мою слабость, я тоже писатель и, по сути, тоже нахожусь, так сказать, в «группе риска» и тоже возможно…