ФИЛОСОФИЯ МАТЕРИАЛИЗМА

Александр Ильин

2021

V. 2.0

(Переработка Р. Юсупова от 03/04/2023 г)

---------

Исходный текст:

https://sites.google.com/view/philosophy-of-materialism/обложка

Аудиокнига:

https://www.youtube.com/watch?v=keUgWHmtvCA&t=390s

Переработка текста Р. Юсуповым свелась к минимальным исправлениям текста (замена некоторых слов другими односмысловыми, разбиение длинных предложений на два-три, исправление грамматических и синтаксических ошибок, пр.). Исправления делались с таким расчётом, чтобы авторский смысл текста никак не был искажён.

СОДЕРЖАНИЕ:

ПРЕДИСЛОВИЕ

ГЛАВА 1. ОБЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

   §1. ПРИРОДА ФИЛОСОФСКОГО ЗНАНИЯ

   §2. КРАТКАЯ СУТЬ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ

   §3. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ДИАЛЕКТИКА

ГЛАВА 2. УЧЕНИЕ О ПОЗНАНИИ

   §4. АПОЛОГЕТИКА ГНОСЕОЛОГИЧЕСКОГО ОПТИМИЗМА

   §5. ИСТОЧНИК ПОЗНАНИЯ

   §6. ИСТИНА И ПРЕДЕЛ ПОЗНАНИЯ

ГЛАВА 3. УЧЕНИЕ О БЫТИИ

   §7. АПОЛОГЕТИКА ДЕТЕРМИНИЗМА

   §8. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЙ МОНИЗМ

   §9. ЧЕЛОВЕК В МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОМ ПОНИМАНИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Прежде всего, тем, кто приступает к прочтению данной работы, следует уяснить, что ее писал безымянный автор, который не имеет ученых степеней в области философии, не является публичной личностью и не обладает авторитетом в научной или общественной среде. Также в этой работе нет или почти нет никаких прямых ссылок на авторитетные издания или слова авторитетных людей, которые должны служить подтверждением правоты тех или иных суждений присутствующих в данном тексте. Источником для написания «Философии материализма» послужило самостоятельное освоение, а также анализ учений материалистов прошлого и современности.

Единственной основой всего написанного здесь есть чистое размышление, которым обладает любой среднестатистический человек и которое, так или иначе, составляет основу любой науки, а посему самоценно. Разумеется, автор не берется утверждать, что размышление выше научного метода и что его нельзя опровергнуть доказанными фактами, однако любой факт, прежде всего, должен быть правильно понят, следовательно, осмыслен, ибо иначе он не фиксируется, как факт и не может быть приведен в качестве доказательства (отсюда и само-ценность мышления).

Смысл вышеизложенного состоит в том, чтобы сэкономить время тем людям, которые предпочитают иметь дело только с авторитетными изданиями и именитыми авторами, поскольку здесь мы будем исходить из принципа, согласно которому значение имеет только сама логика, а не человек производящий ее. Также важно отметить и тот факт, что автору абсолютно нет дела до того, соответствует ли написанное здесь, тем или иным классикам и авторитетам, поэтому ссылки на последних приведены только для того, чтобы не приписывать себе чужие слова. Если это понятно и читатель не имеет возражений по этому поводу, то можно приступить непосредственно к описанию самой работы.

«Философия материализма» написана с целью наиболее полного и систематизированного изложения материалистического учения простым и понятным языком.

Первая глава посвящена обобщенному рассмотрению материализма и философии в целом и наиболее соответствует марксистской традиции как самой полной и последовательной материалистической школе. Тем не менее, она не является простым повторением текстов написанных классиками марксизма и в некоторых моментах может даже отличаться от них. Эта глава также содержит наиболее простое и краткое руководство по диалектике, как неотъемлемой части современного материализма.

Вторая и третья главы представляют собой непосредственное изложение материализма по ключевым философским вопросам онтологии и гносеологии. В ней рассмотрены общие вопросы теории познания как-то: скептицизм, агностицизм, эмпиризм, рационализм, а также различные концепции истинности. Онтология материализма главным образом посвящена теме детерминизма, причинности, диалектике случайности и необходимости в свете материалистического монизма.

ГЛАВА 1. ОБЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Эта глава посвящена рассмотрению материалистической традиции (и диалектике как ее неотъемлемой части), а также сути и значения философского метода как такового. Здесь мы будем рассматривать материализм сквозь призму марксисткой философии, как самой крупной и наиболее последовательной философской традиции в рамках материалистического учения.

§1. ПРИРОДА ФИЛОСОФСКОГО ЗНАНИЯ

    1. Роль и значение мировоззрения

    1.1 Классификация типов мировоззрения

    1.2 Стихийное и философское мировоззрение

    2. Метод философского исследования

«Под философией обычно понимается наше наиболее общее представление о природе мира и о месте и назначении человечества в нём — наше мировоззрение.

Но если мы признали, что философия является мировоззрением, то отсюда возникает задача систематической и детальной разработки этого мировоззрения, задача превращения его в хорошо формулированную и последовательную теорию и превращения безотчётно разделяемых народных верований и взглядов в более или менее систематические учения. Эту задачу и выполняют философы». [Мо́рис Ко́рнфорт]

Самое простое из чего, пожалуй, можно начать это расшифровка самого слова «философия», которое, как известно, имеет древнегреческое происхождение и буквально переводится как «любовь к мудрости». Понятно, что если брать этот перевод за определение, то мы ни к чему не придем, поскольку, во-первых, под мудростью часто понимают разные вещи, и во-вторых, любовь еще вовсе не означает положительного действия, ибо любить мудрость не значит производить ее.

Можно было бы ухватится за исследование текстов относимых к философии в попытке найти в них некий общий знаменатель, однако и здесь возникает трудность, связанная со спорами относительно того, что, собственно, считать философским текстом, а также бесконечным многообразием самих этих текстов, которые взаимно отрицают друг друга.

Неразбериха, связанная с туманностью определения философии, усложняет поиск единого значения, поэтому мы поступим также, как обычно поступают многие из тех, кого относят к философам, а именно дадим собственное объяснение философии, которое и будет использоваться в данной работе. Не столь важно чтобы все были согласны с данным здесь пониманием, главное чтобы читатель осознавал, что подразумевается под философией конкретно здесь, чтобы избежать двусмысленностей и неясностей.

Из эпиграфа понятно, что под философией здесь будет пониматься не что иное, как систематическое мировоззрение, поэтому нам остается лишь детально разобраться в его сути.

1. Роль и значение мировоззрения

1.1 Классификация типов мировоззрения

Существуют различные классификации мировоззрения, наиболее распространенная из которых делит его на мифологическое, религиозное и философское. Под мифологическим мировоззрением понимается некое образное восприятие мира, под религиозным – сверхъестественное, а под философским – логическое. При этом иногда даже говорят, что их нельзя противопоставлять, поскольку всякое мировоззрение суть лишь один из многих возможных взглядов на природу вещей. Данную классификацию следует отвергнуть, поскольку она как минимум ошибочно интерпретирует понятия: миф часто воспринимался не образно, а как раз таки буквально, тогда как религия может иметь черты логического подхода (например, теология).

Не будем мы также делить мировоззрение на научное и ненаучное, поскольку наука даёт лишь факты, которым можно находить объяснения с разных мировоззренческих позиций (так, например, теория Большего Взрыва (Big Bang theory) часто интерпретируется религиозными людьми как начало сотворения).

Что реально отличает формы мировоззрения друг от друга, так это наличие либо отсутствие систематического подхода, который предполагает рациональную оценку и последовательное обобщение мыслей. Таким образом, мировоззрение можно классифицировать как философское (системное) и стихийное (бессистемное).

1.2 Стихийное и философское мировоззрение

Далеко не всех людей волнуют мировоззренческие вопросы, однако из этого вовсе не следует, что существуют люди не обладающие мировоззрением – человеку, как сознательному существу, вообще свойственно осмыслять факты реальности, а также интерпретировать их согласно своим общим представлениям. Нам поэтому бывает крайне трудно переспорить своего собеседника, если он в чем-то уверен – логика и доказательства оказываются бессильными перед стойкостью убеждений.

Все дело в том, что человек в принципе неспособен к независимой и не предвзятой оценке фактов, поскольку все мы обладаем определенным ощущением мира, которое влияет на все то, что мы пытаемся осмыслить. Иными словами каждый человек находится в некой системе координат, относительно которой воспринимает всякий факт как одну из точек своей системы. Факты, конечно, могут влиять на мировоззрение, если наберется критическая масса таковых, что никак не встраиваются в нашу парадигму, но до этого момента именно текущее мировоззрение является определяющим.

Если человек не считает необходимым основательно заниматься собственным мировоззрением, то есть со всей серьезностью подходить к вопросам общего понимания мира и своей роли в нем, то его общие представления, которые влияют на интерпретацию фактов будут стихийными – сформированными внешним образом и без его участия.

Таковы на данный момент большинство людей, независимо от того к какой религиозной группе они принадлежат, являются ли атеистами, агностиками и так далее. Этот тезис может показаться спорным, но, тем не менее, четкая позиция еще не избавляет от некритического восприятия определенных идей: человек, например, может родиться в семье исповедующей определенную конфессию либо пребывать в обществе неверующих и тогда определенные установки будут в его мировоззрении по умолчанию.

Только системный подход к данному вопросу отличает философское мировоззрение от стихийного. Это означает, что недостаточно быть просто критичным – критикуя, мы просто анализируем, вписывается ли определенное утверждение в нашу систему координат, но необходимо быть последовательным в своей критике, что значит надо уметь разбирать само основание наших взглядов с целью проверки на взаимную согласованность их элементов.

2. Метод философского исследования

Философствовать – значит размышлять, однако не всякое размышление суть философия, а только размышление, связанное с системным подходом к вопросам мировоззрения.

Размышление вообще есть развернутым мышлением, то есть мышлением, сосредоточенным на самом себе, самокритичным мышлением, которое оценивает достоверность собственных мыслей. Философское размышление поэтому, является формой размышления, в рамках которой мы систематически подходим к критической оценке наших общих представлений.

Мы уже выше говорили, зачем нужна философия и как она влияет на наше мировоззрение, однако следует обратить внимание на методологический аспект, поскольку у многих возникает соображение, согласно которому философия в общем случае есть лишь некое пустословием, тогда как мы везде можем использовать научный метод. Это воззрение основано на убежденности в том, что существует некий универсальный метод, который применяется во всякой науке, однако на самом деле такого метода не существует и каждая наука имеет свои критерии оценки фактов.

Верно, что существуют более или менее общие требования к эмпирическому эксперименту и добыче фактов, но эти требования, тем не менее, не охватывают всей науки (особенно, это касается рациональных наук вроде математики). Кроме того не зря же существуют такие дисциплины как методология и философия науки, которые занимаются как раз решением различных проблем связанных с общими вопросами научного подхода.

Философские метод заключен в простом размышлении – ничего большего о нем сказать нельзя, поскольку его суть заключается в отрицании всякого неприкосновенного знания (постулатов, догм, аксиом и т.д.), всяких конечных оснований, то есть под сомнение может быть поставлено абсолютно все и, следовательно, ничто конкретное не может называться философским методом как таковым. В отличии от науки, всегда имеющей некие неприкосновенные основания и четко оформленный метод, философия представляется (мыслится) простой дерзостью мысли, которая смеет (имеет право) усомниться в самих истоках знания, не боясь при этом разрушить целую систему мировоззрения.

В процессе философского исследования (действительности, реальности) мы, разумеется, так или иначе приходим к определенным идеям и методам, которые позже признаем верными и, следовательно, в некоторой степени неприкосновенными (в некоторой степени, – поскольку всегда готовы спорить о них, то есть они не становятся догмами, которые нет нужды доказывать), однако сам философский поиск связан именно с тем, чтобы хотя бы на время отказаться от неприкосновенного знания и конкретного метода познания с целью углубления в чистое размышление. В конечном итоге всякая наука проистекает из философии: из простого удивления, любознательности, раздумий рождаются знания и более эффективные методы исследования.

§2. КРАТКАЯ СУТЬ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ

1. Материализм и идеализм

1.1 О чем вообще материализм?

2.2 Истоки идеализма

2. Объективный и субъективный идеализм

2.1 Объективный идеализм

2.2 Субъективный идеализм

3. Материальная природа сознания

4. Вульгарный материализм

1. Материализм и идеализм

1.1 О чем вообще материализм?

Возможно, многим это покажется странным, но материализм вовсе не является учением о материи, учением, ставящим в основу мироздания некую специфическую субстанцию посредством которой можно объяснить абсолютно все. На самом деле материализм является учением о роли разума в природе, объясняющим происхождение многих человеческих воззрений, как результат преувеличения его объективного содержания.

Чтобы избежать путаницы и неопределенности материалисты в свое время выдвинули простой критерий, определяющий относится ли человек к их лагерю или нет, суть которого заключался в ответе на вопрос о том, что первично – природа или мышление? Те люди, кто признавал первичность природы, и производность от нее мышления, могли называть и считать себя материалистами, все же остальные считались идейными соперниками и относились к лагерю идеализма.

Из этого критерия, во-первых, становится понятно, чем материализм не является:

(1) учением, сводящим всю сложность бытия к физике вещества;

(2) установкой, предполагающей производность энергии от вещества;

(3) нравственным ориентиром, отрицающим важность духовных ценностей;

(4) приживальщиком науки (то есть учением, изменяющим свою суть сообразно с изменением научных представлений).

Во-вторых, данный критерий исключает излишние придирки к материализму такого рода как, например, неспособность ответить на вопрос, что такое материя и т.д. Материализм не претендует на то чтобы называться учением, обладающим неким сакральным знанием обо всем на свете, но является скорее позицией по ряду философских вопросов, которые, по большему счету, сводятся к одному основному.

Конечно же, являясь учением философским, материализм находится в постоянной динамике, то есть в определенном поиске и развитии. Поэтому нельзя ограничить его данным критерием (так, например, в последующем изложении мы попытаемся понять более глубокое основание материализма, которое в ответе за его оппозицию к идеализму), однако с задачей схватывания общей сути дела данный критерий справляется на отлично.

2.2 Истоки идеализма

Одной из особенностей человеческого ума, которая часто приводит его к ошибкам, является желание (стремление) человека объяснить все неизвестное ему по аналогии с известным, или же свести разные по существу явления к одному и тому же порядку (знаменателю). Так, например, по аналогии с природой звука, который проистекает из колебаний воздуха, была предложена концепция эфира – всепроникающей среды, колебания которой проявляют себя как электромагнитные волны, а в основу первой планетарной модели атома были взяты кольца Сатурна.

Если подобные заблуждения существуют даже в науке, то нетрудно принять факт их наличия в донаучных мировоззренческих концепциях, сформированных на основании мифов, легенд и религиозных учений. Например, излюбленным мотивом ранних форм мировоззрения является очеловечивание природы, то есть объяснение всех неизвестных и малопонятных явлений с помощью категорий межчеловеческого общения, например, стремлений, воли, ожиданий и т.д. Наиболее ярким примером такого очеловечивания является анимизм – вера в одушевлённость всей природы, которая была свойственна многим (а возможно, что и всем) народам на ранних этапах развития культуры. Перенесение человеческого образа и его свойств на неодушевлённые предметы получило специальный термин в науке – антропоморфизм. Существуют также другие явления подобного рода, например, антропоцентризм – представления, согласно которым все события в мире сосредоточены вокруг человека и его жизнедеятельности и т.п.

Известно также, что человек может распознавать лица в неодушевленных предметах или видеть упорядоченные структуры в случайном и бессмысленном порядке. В психологии также существуют специальные термины для подобных иллюзий разума – «парейдолия» и «апофения».

В монотеистических религиях есть положение, согласно которому Творец создал человека по своему образу и подобию, которое можно также рассмотреть с другой стороны – человек обожествлял собственную природу и экстраполировал ее на все мироздание.

Таким образом, суждение, согласно которому, людям вообще свойственно приписывать человеческие атрибуты природе, является неоспоримым фактом, который обнаруживается при исследовании общеизвестных представлений. Понимая это, а также более общее содержание, из которого оно следует, а именно особенности человеческого ума сводить разные явления к одному порядку, мы можем постепенно переходить к сути материалистического учения.

Итак, материализм – это учение, согласно которому материальный мир имеет свою собственную (независимую от мышления и иных человеческих атрибутов) природу, а также состоит в отношении первичности к идеальному (под идеальным здесь подразумевается результат мышления). Из сказанного выше нетрудно сделать самостоятельный вывод о том, что материализм стоит в оппозиции к ранее рассмотренным представлениям антропоцентризма и антропоморфизма, однако следует также знать, что подобные представления в философской традиции более известны под общим названием идеализма (учение утверждающее первичность разума над природой).

Можно было бы сказать, что суть материализма заключается в последовательном отрицании всего сверхъестественного и ненаучного, однако это представление крайне поверхностно. Во-первых, к сверхъестественному как таковому можно отнести все что угодно, поскольку любое непонятное явление на раннем этапе его познания может показаться таким, что противоречит известным законам природы или выходит за их рамки. Однако, это вовсе не означает, что так оно и есть, ведь природа дана нам сквозь призму нашего понимания, которое все время изменяется и совершенствуется. Во-вторых, научно – не обязательно значит истинно, а ненаучно – ложно, поскольку даже истину порой можно угадать, тогда, как даже самый лучший метод познания не застрахован от ошибок.

Идеализм, в сущности, занимается философским обоснованием воззрений основанных на преувеличении объективной роли разума и сознания. Так, например, представления о существовании потусторонних сущностей или бессмертия души предполагают внетелесную (нематериальную) природу сознания, а основная догма многих религий о сотворении мира означает не что иное, как первичность разума над природой. Нетрудно догадаться, что, когда речь заходит о так называемом сверхъестественном, то в подавляющем большинстве случаев мы имеем дело именно с идеализмом, то есть с попыткой обосновать преувеличенное значение разума и сознания.

2. Объективный и субъективный идеализм

2.1 Объективный идеализм

Концепции, которые признают существование материального мира, но рассматривают его как вторичное по отношению к идеальному, то есть рассматривающие неживую природу, как побочный продукт мышления высшего разума, либо же в виде некой незначительной части реальности, в которой доминируют нематериальные духовные сущности, можно отнести к объективному идеализму.

В философских трудах можно встретить куда более изощренное изложение сути объективного идеализма, однако расшифровка подобных текстов обычно указывает на уже знакомое очеловечивание сущности бытия, которое лишь прикрыто от взора читателя хитрыми философскими ухищрениями, но при этом давно известно людям в виде религиозных учений.

Прежде всего, следует рассмотреть концепцию сотворения мира разумом. Итак, если предполагается, что мир сотворен, то необходимо должен существовать некий разум, черпающий идеи из самого себя, ведь кроме него изначально ничего нет (мир еще не сотворен). Здесь закономерно должен возникнуть вопрос: если ничего еще не существует, то можно ли вообще говорить о каком-либо разуме?

Следует сразу же отбросить все разговоры о непознаваемом, так как непознаваемое суть неизвестное, то есть о нем мы вообще ничего принципиального сказать не можем, тогда, как здесь говорится именно о разуме, следовательно, о том, что нам известно и понятием чего мы пользуемся в повседневной жизни. О разуме мы знаем, по крайней мере то, что он противоположен неразумному и глупому, поэтому здесь не может быть и речи о том, что наши рассуждения неправомерны по отношению к высшему разуму создавшему мир, якобы принципиально отличающегося от человеческого – всякий разум противоположен глупости.

Глупость по своей сути то же, что неразумное. Однако если понятие неразумного мы употребляем по отношению к неодушевленным предметам, которые лишены способности познания как таковой, то понятие глупости употребляется по отношению к ограниченной возможности познания одушевленных субъектов (людей или животных), то есть речь идет только о разной степени одного и того же – о познавательной способности. Иными словами разумным мы всегда называем адекватную реакцию на мир, а неразумным – неадекватные, ошибочные представления.

Можем ли мы предъявить подобный критерий к разуму черпающему идеи из самого себя? Очевидно, что нет. Первичный разум изначально лишен смысла, который мы вкладываем в общее понятие разума, поскольку разумным может быть лишь адекватное миру, тогда как разум, черпающий идеи из себя не должен быть адекватен чему-либо вообще и, следовательно, неотличим от глупости. Не зря разумным, умным и мудрым мы называем именно того, кто много познал, то есть человека, который привел свое сознание в соответствие с миром, а вовсе не того, кто занимается произвольными выдумками и черпает идеи исключительно из самого себя.

Самопознание также не решает данной проблемы, поскольку человеческий разум познавая себя, познает свою объективную природу, то есть причину первичную ему и порождающую его, тогда как самопознание высшего разума означало бы дуализм его собственного Я, который порождает неразрешимое противоречие, заключающееся в необходимости быть первичным самому себе (то что познается должно предшествовать тому, кто познает, ибо иначе разум был бы абсолютно пустым ничто, которому нечего мыслить). Иными словами такой дуализм означал бы, что познающая часть была бы вторична по отношению к познаваемой, то есть мы все ровно пришли бы к той мысли, что разум принципиально не может быть первичным.

Ни одно устройство мира, поэтому, нельзя назвать разумным, ведь разумно лишь то, что соответствует действительности, а вовсе не действительность, которая устроенная определенным образом. Когда же говорят о том, что мир разумно устроен, потому, что в нем есть красота, упорядоченность и прочие атрибуты якобы присущие исключительно разумному замыслу, то забывают при этом, что все эти категории присутствуют в мире исключительно вместе со своей противоположностью и вне ее не имеют никакого смысла – мы знаем о прекрасном только потому, что существуют ужасное, об упорядоченном в силу существования хаоса и т.д. Так, например, наличие условий для жизни на планете полагается считать доказательством разумного замысла, однако непонятно почему тогда отсутствие таких условий на многих других планетах не указывает на противоположное?

Касательно же целесообразности, то есть аргумента, согласно которому в мире все существует ради определенной цели, следует сказать, что сама логика целеполагания исключает возможность существования первичного разума, ибо цель предполагает необходимость решения определенной задачи, а стало быть и постановку проблемы, тогда как для первичного разума не может быть никаких проблем, не может быть преград и, следовательно, не может быть необходимости в постановке целей.

Согласитесь, что глупо звучала бы фраза: «Задаться целью подумать о слоне», ведь мы не говорим о цели, когда задача решается еще на этапе ее постановки, то есть, когда нет необходимости поэтапно выполнять определенные условия. Целеполагание для первичного разума есть окольный путь того, что можно добиться буквально со скоростью мысли и без всяких последствий, поэтому оно вообще не уместно для его логики. Так, например, первичному разуму нет нужды создавать некие особые условия для жизни, ведь он просто может задумать неуязвимых к любым условиям существ.

Кроме того первичный разум должен быть лишен мотивации, которая есть у людей, а, следовательно и каких либо целей, хотя ему и приписывают похожие на человеческие стремления, например, доброту и тому подобное. Человеческий разум возник в результате эволюционного развития познавательной способности, поэтому подобные мотивы понятны для его природы – он стремится к социализации и упорядочиванию жизни с целью удовлетворения естественно возникших потребностей, но для первичного разума нет никакой необходимости обладать какой-либо природой (вся необходимость наоборот исходит от него), поэтому единственным рациональным объяснением того, почему первичному разуму приписываются определенные атрибуты есть попытка очеловечить основы мироздания.

2.2 Субъективный идеализм

Учение, ставящее под сомнение необходимость категории объективной реальности, то есть внешнего мира называется субъективным идеализмом. Субъективный идеализм это гносеологическая установка, требующая признания того, что единственной очевидной истиной является существование моего собственного Я (cogito ergo sum), а все остальное сомнительно либо вообще отрицается.

Хотя идея собственного существования выглядит самоочевидной, на деле она далеко не так проста как кажется, ведь требует понимания собственного Я, следовательно понимания природы разума и сознания, которые, как известно, составляют его основу. Вне этого понимания самоочевидность собственного существования ничего не дает – это лишь пустой звук не содержащий никакого смысла (так как не дает понимания того, что означает мысль: «я существую») и, следовательно, недостаточное основание для построения какой-либо концепции.

Наука вообще не руководствуется очевидным, иначе ей не были бы нужны сложные эксперименты и формулы, а также опровержения обыденных представлений. То, что наглядно и очевидно, обычно составляет лишь незначительную часть знания, так как входит в область элементарных чувств и простейшей формы коммуникации (в рамках такого очевидного знания как раз существуют животные, которые, как известно, не далеко продвинулись в понимании сути вещей).

Что же касается возможности сознания быть первичным чувственному миру (постулирование иллюзорности мира, его вторичности по отношении к собственному Я), то для опровержения данного положения достаточно указать на невозможность первичности разума, без которого сознание немыслимо. Следует, тем не менее, поговорить о сознании отдельно, поскольку субъективный идеализм также дает ошибочное представление о нем, предполагая возможность существования сознания за рамками объективной реальности.

Как же понять, что такое сознание? Прежде всего, можно пойти от противного: когда говорится, например, о несознательных гражданах, то подразумевается граждане непонимающие собственные интересы, собственное положение и тому подобное, то есть сознанием прежде всего подразумевается понимание себя и собственного существования. Когда говорят о бесчувствии (о состоянии при котором человек теряет сознание) или же о бессознательном (психических процессах проходящих неосознанно), то подразумевается отсутствие понимания происходящих процессов (объективных или же собственных психических). Можно в этом случае говорить о «невключенности» в текущий момент бытия.

Итак, смысл, который мы закладываем в понятие сознания, состоит в отождествлении себя с определенным психическим процессом, происходящим в конкретный момент времени и в конкретной точке пространства. Сознание, поэтому, позволяет отличать то, что мы называем собою или собственным Я со всем остальным, существующим вне нас, но кроме этого, оно позволяет отличать некий центральный или ведущий процесс от всего остального, что также ассоциируется нами с собою – от тела и нашего собственного бессознательного.

Естественно, что даже гипотетическая возможность самостоятельного существования сознания лишена всякого смысла, ибо смысл данного понятия как раз в том и состоит, чтобы вычленять определенный психический процесс из всей совокупности известных фактов находящихся в разуме. Иными словами, понятие сознания имеет смысл лишь тогда, когда мы предполагаем также внешний и не зависящий от него мир. Еще раз: сознание есть понимание зависимости определенного психического процесса от собственной воли, вычленение этого процесса из остального мысленного содержания как того, что является нашим Я от внешнего, не подчиняющегося ему.

Можно продолжить логическую цепочку несуразицы, которая получается в результате отказа признавать необходимость категории объективной реальности:

(1) иллюзия и реальность неразличимы, ибо все в таком случае подобно иллюзии;

(2) понятия сна и яви также теряют смысл - все суть то же, что сон, то есть плод мышления;

(3) истина и заблуждение не существуют, поскольку воображение и действительность сливаются в единой сфере бытия;

(4) других субъектов также не существует, ибо и они отличны от собственного Я.

При всем этом, у нас все ровно может возникать негодование по поводу того, мол откуда нам знать, что реальность объективна, а не следствие мышления, сквозь призму которого она единственно только дана, однако это уже совсем другой вопрос, который касается истинности наших знаний и входит в сферу рассмотрения теории познания, которая будет разобрана позже.

3. Материальная природа сознания

Прежде всего, следует кратко рассмотреть доказательства материальной природы сознания, изложение которых достаточно ограничить тремя пунктами:

(1) эволюционное. Сознание возникло у существ, которые происходят от других существ не имеющих сознания и отличающихся только телесной организацией;

(2) медицинское. Когнитивные расстройства в результате травм мозга;

(3). наглядное. Признаки сознания (возможность разумного общения, поведения и т.д.) констатируются только у здорового и живого человека, а в иных случаях сознание отсутствует.

Главной проблемой, тем не менее, здесь является не доказательство, а то как люди понимают природу сознания и, следовательно, как они ее потом интерпретируют, ведь именно из ошибочных интерпретаций рождаются нелепые концепции типа переноса сознания или его внетелесного существования. Так, например, для описания природы сознания иногда прибегают к аналогии с водой, где тело отождествляется с сосудом, в котором она находится, однако эта аналогия полностью неадекватна реальной природе сознания, поскольку:

во-первых, вода обладает собственной телесностью;

во-вторых, она может быть как перенесена в другой сосуд, так и существовать вне сосуда;

в-третьих, она не может быть скопирована как та же самая вода, но существует лишь в единственном экземпляре.

Ближе всего на сознание похожа работа цифровых носителей информации. Запись или создание информации происходит посредством физического изменения носителя, то есть можно сказать, что причиной по которой файлы приобретают определенную аудио, видео и т.п. форму есть определенное физическое состояние тела носителя или иными словами информация есть ничто иное как определенное состояние физического тела.

Никому еще не приходило в голову сказать, что фотографии после удаления отправляются в определенное место, где существуют без своего носителя, или что музыка продолжает играть даже после того, как музыкальный инструмент прекратил создавать вибрации воздуха (даже не смотря на то, что мы ее не слышим и никак не может обнаружить), хотя такая концепция имела бы те же основания, что и подобного рода размышления о сознании.

Сознание человека это определенное, относительно стабильное физическое состояние его мозга, а каждая мысль есть ничто иное как изменение этого самого материального мозга на физическом уровне. Мысль – не материальный объект, а результат процесса происходящего в материальном объекте, поэтому сознание нельзя перенести или сохранить его существование вне тела, но чисто гипотетически его возможно скопировать если бы удалось воспроизвести идентичное состояние подобного рода носителя сознания.

Понятно, что нет никакого смысла рассуждать о некой «тонкой» материи души. Во-первых, потому, что сознание это не субстанция, а именно результат физического процесса. И во-вторых, поскольку будет излишним добавлять еще какую-либо дополнительную форму телесности для объяснения сознания.

4. Вульгарный материализм

Вульгарный (упрощенный) материализм – это общее название для воззрений в целом стоящих на позициях самобытности природы, однако преувеличивающих объективную роль одного из материальных факторов либо же стремящихся найти конечную причину всего сущего – субстанцию мира.

Касательно ошибок связанных с преувеличением некого аспекта реальности, следует сказать, что здесь речь идет не только об откровенных заблуждениях, как, например, в случае с идеализмом, но также и о рабочих теориях, которые, однако, могут быть неверно интерпретированы. Например, известно, что все попытки описать субатомный мир при помощи классической механики провалились, хотя из этого вовсе не следует, что классическая механика ошибочна в целом, просто ее объективная роль была преувеличена, что, в свою очередь, и привело к ошибкам. Успехи в некой новой области науки почти всегда вызывают желание применить эту науку во всем и объяснить с помощью нее все неизвестное или малопонятное – вот и получается, что вместо сложного многогранного мира мы опять имеем дело с упрощениями, вульгарно сводящими объект к одному его аспекту.

Поскольку ключевым вопросом в конфликте материализма и идеализма является вопрос об отношении сознания к бытию, то под вульгарным материализмом, прежде всего, подразумевают именно перегиб в материалистическом принципе вторичности сознания, который связан с отрицанием уникальности сознания, особенностей его природы. Вульгарные материалисты зачастую сводят сознание и разум к явлениям другого порядка – физическим, химическим либо биологическим, игнорируя при этом все понятия психологии и социальных наук, которые рассматривают данные понятия с позиции их относительной самостоятельности.

Подобно тому, как мы не объясняем биологические явления с помощью физики, но развили особую систему знания для этого (науку биологии), так и изучение разума и сознания не стоит проводить через описание при помощи других наук.

Поиск первопричины мира приводит к той ошибке, что была описана выше. Можно даже сказать, что попытка найти субстанцию мира есть квинтэссенцией данной проблемы, поскольку в этом случае мы вообще пытаемся положить конец познанию как таковому и свести все сущее к единому принципу. Демокрит – один из основоположников материализма, как раз был сторонником подобного вульгарного подхода, поскольку сводил все многообразие бытия к различной конфигурации атомов в пустоте.

Всякое знание имеет свои конечные основания в эмпирическом опыте, а поскольку последний всегда ограничен числом исследованных явлений, то исходя из индуктивного метода мы не можем сказать, что какое-либо знание обладает такой полнотой содержания, которая бы включала абсолютно все явления мира. Именно поэтому всякий раз, когда мы ищем первопричину, то производим необоснованное обобщение, то есть совершаем логическую ошибку.

Материализм поэтому больше не ставит себе задачи поиска единой субстанции мира или первоначала, но вместо этого утверждает его бесконечную многообразность и извечную природу.

Итак, что мы имеем в итоге: вульгарный материализм имеет общее с идеализмом основание – метафизику, то есть постулирование неких абстрактных (оторванных от полноты содержания) истин, которые являются непреложным знанием об основании бытия или какой-либо его части. Данная ошибка вызвана необходимостью объяснить неизвестное через привычные понятия и категории, а также упростить бесконечную сложность мира в одном основополагающем принципе, то есть эта ошибка является основной проблемой, которую должна поставить перед собой материалистическая философия как таковая.

§3. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ДИАЛЕКТИКА

1. Просто о сложном

2. Диалектика и метафизика

2.1. Логика метафизики и диалектики

2.2 Противоречие в метафизике и диалектике

3. Концепция диалектики

3.1 Диалектика познания

3.2 Диалектика природы

1. Просто о сложном

Для людей далеких от философии диалектика скорее есть неким изощренным словоблудием, (в лучших философских традициях), к тому же абсолютно бесполезным для познания – и их можно понять, ведь обычно под диалектикой подразумевают некие абстрактные и не связанные между собой законы (отрицание отрицания, переход количество в качество и так далее) или же просто некий всеобщий метод доказывающий все что угодно.

Можно легко опровергнуть суждение, согласно которому диалектика состоит из приписываемых ей принципов (переход количества в качество и так далее), поскольку сам Гегель, считающейся метром диалектики в описании взаимного проникновения противоположностей при переходе бытия в ничто и наоборот называет эту «метаморфозу» диалектической, однако он здесь еще не дошел до понятий качества и количества, которые наоборот проистекают из этих (бытие, ничто) более простых понятий, следовательно в их «метаморфозе» не может еще и речи быть о неких «принципах» или «законах» перехода количества в качество. Диалектика, как следует из вышесказанного, должна быть простым принципом который применяется к понятиям (в том числе и в переходе количества в качество) и не может, поэтому, состоять из подобного рода «законов».

Именно поэтому для того чтобы сполна понять диалектику не обязательно изучать всю «Науку логики» Гегеля, а достаточно извлечь из данной работы саму суть диалектики, которая изложена там непосредственно автором: «Диалектикой же мы называем высшее разумное движение, в котором такие кажущиеся безусловно раздельными [моменты] переходят друг в друга благодаря самим себе, благодаря тому, что они суть, и предположение [об их раздельности] снимается».

Отягощая диалектику нагромождением смыслов, многие авторы не просто теряют аудиторию, то есть людей желающих понять и воспринять диалектику, но также запутывают тех кто все же берется за ее изучение. Здесь будет дано популярное изложение диалектики доступное пониманию людей далеких от трудных для восприятия текстов классической философии.

Итак, чтобы понять диалектику, прежде всего, следует уяснить, для чего она вообще нужна. Сознательная диалектика, то есть принцип, который осуществляется осознано, а не произвольно проистекает из той или иной теоретической работы, необходима для облегчения правильного усвоения материала и исключения ошибок определения значения понятий.

Суть диалектики – это учение о единстве противоположностей. Рассматривая то или иное понятие прежде всего необходимо обратить внимание на его противоположность, то есть на другое понятие, содержание которого отрицает содержание первого понятия. Когда мы рассматриваем понятие само по себе, то понимаем его на самом поверхностном уровне, интуитивно или даже произвольно, обнаружение же противоположности дает более конкретное, более содержательное представление.

Первое представление о понятии называется утверждением, второе, там, где мы обнаруживаем его противоположность – отрицанием. Противоположность понятия обнаруживается в нем самом как его собственный момент, поскольку понятие невозможно представить себе без его противоположности, без того что отрицает его.

Самым важным, однако, здесь есть третий и заключительный момент, производимый диалектическим мышлением, а именно снятие отрицания, то есть преодоление различий между противоположными понятиями путем включения их в более общую для них категорию. Этот момент называется отрицанием отрицания.

Теплое и холодное – противоположные понятия, однако противоположны они именно потому, что есть крайностями одного и того же содержания – температуры. Теплое и длинное, в свою очередь, просто различны, они не отрицают друг друга и именно поэтому между ними нет ничего общего, то есть понять содержание понятия, понять к какой категории оно вообще относится можно только через взаимное проникновение противоположностей.

Что можно сказать о любви и ненависти если не то, что они абсолютно неприемлемы друг для друга? Однако если отвлечься от всего того, что приписывается любви (глубокая эмоциональная привязка, желание быть рядом) и ненависти (сильнейшее отторжение, желание избавится) и постараться передать оба понятия одним словом, то у нас получится одно и то же, а именно отношение. Таким образом, именно попытка найти общее в том, в чем казалось бы общего быть не может (что противоречиво) и заключается смысл движения к новому более богатому по смыслу содержанию.

Такова общая суть диалектики, как в материализме, так и в системе объективного идеализма у Гегеля. Отличия между материалистической и идеалистической диалектикой начинаются лишь тогда, когда при помощи диалектики выстраивают целую систему категорий. Все дело в том, что при построении системы категорий нам необходимо не просто определять понятия, но также выстраивать их в иерархию - из самого простого и поверхностного понятия выводить более сложное и содержательное.

Идеализм исходит из того, что понятия берутся из головы, а материализм считает, что они суть лишь отражение объективного содержания мира, поэтому начальным пунктом в идеализме есть чистая абстракция, а в материализме исторически предшествующее объективное отношение между явлениями, которые отражены в понятиях. Так, например, в «Капитале» Маркса исходным пунктом служит меновая стоимость, не потому, что она наиболее проста логически, а в силу того, что исторически предшествовала последующим отношениям обмена и как момент содержится в них.

Построение диалектических систем, тем не менее, остается во многом туманным, поскольку авторитеты в области диалектики зачастую не оставляли руководства по данному предмету. Тем не менее из этого вовсе не следует, что диалектикой невозможно пользоваться, поскольку усвоив вышеизложенное популярное изложение можно диалектически определять понятия и как следствие лучше оперировать ими.

2. Диалектика и метафизика

2.1. Логика метафизики и диалектики

Диалектика есть логика, не оторванная от содержания объективной реальности – логика самого мира, только не логика в смысле особых законов мышления, а как самодвижение содержания самого предмета. Это нормально если данное выражение диалектики непонятно на этом этапе, ибо смысл последующего изложения как раз и состоит в том, чтобы это понимание возникло. Начало суть неразвитый конец, поэтому мы и начали с конца – с описания сущности диалектики, только этот конец дан еще в не развернутой форме, стало быть, как начало.

Метафизика – мышление, оторванное от полноты содержания. Мыслить как метафизик – это значит, мыслить только абстрактно не стремясь к пониманию конкретного, то есть мыслить оторвано от действительности, мечтать. Когда мы говорим, что мыслить метафизически значит «мыслить только абстрактно», то ключевым здесь является слово «только», ибо абстрактное мышление есть необходимый момент всякого мышления и в особенности научного.

Логика в понимании диалектики это абсолютный метод, метод применимый ко всему, метод, понимаемый как осознание формы самодвижения содержания, то есть формы имманентно присущей самому предмету, а не способу его отражения в мышлении.

Что это вообще значит? Для того чтобы осознать суть предмета необходимо исходить из него самого, а не голого субъективного образа независимого от реальности, но так как познать что-либо мы можем лишь посредством мышления, то мышление и предмет должны в некотором смысле совпадать, перебывать в тождестве (тождество бытия и мышления). Отсюда следует то, что не может быть никаких особых законов или форм мышления отличных самого исследуемого предмета.

Второй момент касается самодвижения. Во-первых, почему движение? Мы знаем, что логику интересует не просто содержание как нечто застывшее, а содержание которое преобразуется, из которого можно сделать некие выводы, следовательно, динамика этого содержания – его движение. Во-вторых, почему именно самодвижение, а не просто движение? Здесь акцентируется внимание на том, что движение не должно пониматься как внешнее, механистически. Содержание движет само собой, поскольку именно исходя из него мы делаем наши выводы, а не притягиваем эти выводы за уши (насильственным способом, а не присущим ему самому) откуда-нибудь извне.

Самодвижение содержания [диалектическое понимание логического] означает, что раскрытие сущности предмета лежит в нем самом, в анализе его имманентных моментов, ибо только посредством анализа – мысленного разложения на составляющие простые, мы единство только способны понимать сложное целое.

2.2 Противоречие в метафизике и диалектике

Противоречие следует понимать как единство противоположностей. Метафизический способ мышления полагает, что противоположности не могут пребывать в единстве, следовательно, противоречие понимается как заблуждение.

Обычно диалектика понимается как учение о единстве и борьбе противоположностей, но данное определение содержит в себе тавтологию и неточность. Сказать, что противоположности находятся в борьбе, значит сказать, что масло суть масляное, ибо в том и смысл противоположностей, что они стороны неразрешимого конфликта в острой форме. Другое дело сказать, что противоположности находятся в единстве – это утверждение абсолютно несовместимо с тем, что рассудок знает о противоположностях, следовательно составляет содержание самого понятия противоречия.

Неточность такого понимания состоит в том, что диалектика полагается как учение о противоречии, хотя более полное отражение понятия диалектики следовало бы выразить в виде учения о противоречиях как движущей силе всякого содержания.

Логический «закон» непротиворечия, казалось бы, запрещает допущение противоречий в высказываниях, хотя на деле этот, так называемый «закон» логики, лишь заставляет нас проверить несовместимые суждения на предмет их отношения к сущности вопроса, ибо обычно мы обнаруживаем, что одно из суждений оказывается ложным, что, следовательно, противоречия в данном вопросе никогда и не было, а это мы ошибочно посчитали два несовместимых суждения находящимися в рамках единого содержания (единства противоположностей).

Вышеуказанный принцип логики поэтому работает лишь на отсеивание мнимых противоречий, но как только рассудок сталкивается с истинными противоречиями (далее мы будем называть их просто противоречиями, так как мнимые противоречия это по сути и не противоречия вовсе), он зразу же умывает руки, объявляя проблему антиномией.

Противоречие, в отличии от своего мнимого двойника, отражает суть самого содержания в рамках которого оно мыслится и не может быть решено путем исключения одного из противоположных полюсов, так как мысленный анализ вообще показывает, что целое не существует вне рассмотрения антагонизма его основных моментов.

3. Концепция диалектики

Здесь мы рассмотрим диалектику в абстрактном виде, то есть в виде отвлеченном от ее конкретного содержания, коим может быть как мысль, так и процессы реального мира. Содержание диалектики состоит в обнаружении самодвижения самого самодвижения, то есть мы отвлечемся от конкретного содержания, чтобы рассмотреть принципы самодвижения как таковые или диалектику вообще. Хотя диалектика здесь дана в отвлеченной от конкретного содержания форме, она представляет собою именно гегелевский метод самодвижения понятий, так как он дан в «Науке логике» и соответствует также диалектическому процессу познания.

3.1 Диалектика познания

В конкретном содержании понятия противоречие не обнаруживается как данное, ибо оно суть снято в нем. Поэтому нам кажется, будто бы противоречивыми бывают лишь суждения о чем-то, но не сами понятия отражающие содержание реальности. Обнаружить противоречие можно лишь тогда, когда содержание [понятия] рассматривается как момент иного, более конкретного содержания.

Иногда в этом ключе говорят о том, что нельзя сравнивать несравнимое: черное и широкое, жидкое и дорогое, так как простая разность не дает нам противоположных понятий. Противоположным мы называем лишь то, что одновременно полагает и исключает другое, например, «близкое и далекое» – это противоположности именно потому, что они оба не смотря на несовместимость значений, говорят об одном и том же – о расстоянии, то есть расстояние здесь является более конкретным содержанием, в котором обнаруживается единство и борьба его основополагающих моментов.

Поскольку противоречие в целостном содержании дано в скрытом виде, то мы начинаем рассмотрение с его моментов, где оно налицо. Как простое тождество с самим собой момент целого находит противоречие в самом себе – он суть такое же отрицание себя, как и утверждение. Между утверждением себя и отрицанием себя же [как иное себя], имеет место опосредствующая связь – переход. Переход момента в свою противоположность дает логические основания и для обратного перехода, то есть движения от противоположного момента назад к исходному.

Именно поэтому Гегель понимает моменты как движение в движении – момент сначала переходит в свою противоположность, потом эта противоположность как отрицание полагается также в утвердительной форме (отрицание отрицания), то есть совершает обратный переход. Этот этап рассмотрения называется взаимным проникновением противоположностей. Здесь дана общая схема которая может показаться сложной в абстрактной форме, но ее всегда можно рассмотреть на простейших примерах перехода чистого бытия в чистое ничто.

Чистое бытие есть (существует), ибо в противном случая мы не могли бы о нем говорить. Но что оно есть? Чистое ничто, ибо ничего более о нем [еще] сказать нельзя. Но ведь ничто [тогда] тоже есть, следовательно, оно суть то же, что и чистое бытие.

То, что чистое бытие перешло в чистое ничто и наоборот, следует из самого содержания данных понятий (самодвижение содержание), а то, как называются эти переходы, мы знаем из головы. Когда что-то было, а потом его не стало, – то мы говорим об исчезновении и наоборот, когда чего-то не было (ничто), а потом оно вошло в состояние бытия, – то мы говорим о возникновении.

У обоих переходов противоположный вектор, но вместе с тем в каждом из них обнаруживается момент тождества с противоположностью, который уравновешивает их в едином содержании. Это уравновешивание имеет своим результатом снятие, то есть отрицание с удержанием. Противоречие как бы и имеется, но оно уже не вызывает никаких вопросов, поскольку мы обнаруживаем его преодоленным в более конкретном содержании.

Возникновение и исчезновение противоположны по содержанию также как бытие и ничто, но вместе с тем в них также как в бытии и ничто обнаруживается момент тождества. Исчезновение является также возникновением – исчезновение нагреваемой воды есть возникновение пара. Возникновение также является исчезновением – возникновение пара есть исчезновение воды. Иногда говорят, что кипение воды вызывает возникновение пара, но это неверно – пар и есть вода, он не возникает сам по себе или просто вследствие чего-то, но он суть результат [развитая предпосылка] единого процесса исчезновения-возникновения. Когда мы обнаруживаем, что возникновение и исчезновение тождественны как противоположности, то их противоречие более не вызывает вопросов – оно снимается. Смысл обеих противоположностей оказывается в едином содержании – становлении. Вне этого содержания они не имеют смысла, как не имеют смысла понятия «близко» и «далеко» вне понимания концепции расстояния в целом.

Полученное как результат единства (единения) противоположностей новое содержание (нахождение общего в несовместимом) дает нам определенную конкретику (понимание), но оно также обнаруживает свою ограниченность, которая в мышлении отражена в виде абстрактного (отвлеченного) знания, то есть обнаруживает себя, как момент еще более конкретного целого.

Можно было бы сказать, что на этом диалектический круг замыкается. Но так как наша мысль остановилась не на том моменте, что всякое движение прекратилось, то есть не на полученном единстве (единении) противоположностей, выраженном в конкретном содержании, а на том, что само это содержание обнаружило собственную недостаточность, то есть обнаружило себя как момент более богатого, конкретного содержания, то следует сказать не о замкнувшемся круге, а о движении по спирали, как метафоре для объяснения движения от абстрактного к конкретному, которое никогда не прекращается, как и сам процесс познания.

Здесь показана диалектика в виде абстрактной (отвлеченной) схемы самодвижения содержания, то есть, представлена, дана в виде общих принципов так или иначе присущих любому содержанию [мышления, бытия].

Следует понимать, что конкретное не есть синонимом эмпирического, то есть чувственно данного, а абстрактное – мысленного. Конкретное есть содержательное, целостное, а абстрактное – отвлеченное, частичное, неполное. Движение от абстрактного к конкретному является поэтому, процессом мышления, в котором оно все более отождествляется с содержанием объективного мира, то есть становится более истинным, более конкретным.

Конкретное содержание диалектики, помимо прочего, всегда требует знания самого предмета и не может быть ограничено лишь этой абстрактной схемой, ибо она служит лишь упрощением, к которому необходимо было прибегнуть для сжатого описания сути дела, поэтому ошибочно было бы считать, будто бы овладение ею дает некое абсолютное знание логического.

Именно поэтому наука должна развиваться сама по себе, в силу своего собственного метода (самодвижения содержания конкретного предмета), а не при помощи некой «науки наук», которая будет довлеть над ней как нечто внешнее и насильственным образом присоединенное. Задача поэтому состоит вовсе не в том, чтобы подгонять всякое знание под общие схемы построения диалектики, а обнаруживать реальную диалектическую связь в содержании самих мыслей отражающих подлинную суть вещей.

Рациональное зерно гегелевской диалектики кратко можно выразить следующим образом: чтобы понять некое содержание необходимо обнаружить в нем его же противоположность, а также, то конкретное, которое выступает их [с противоположностью] единством. Это еще можно выразить словами А. Эйнштейна: нельзя решить проблему на том уровне, на котором она возникла. Нельзя решить противоречие путем исключения одного из его моментов, но необходимо понять общность этих моментов, что значит выйти на новый, более высокий уровень рассмотрения.

В чем суть содержания понятия «близко»? В определенном количестве метров? Но один и тот же метраж может восприниматься по-разному, где в одной ситуации будет означать близко, а в другой нет. Только понимание того, что понятие близко различается исключительно благодаря своей противоположности [не близко, далеко] и что в единстве этих противоположностей обнаруживается общее для обоих содержание [расстояние], может помочь нам раскрыть суть понятия «близко».

До сих пор мы рассматривали общую схему построения диалектической мысли, а также субъективную диалектику или диалектику процесса познания, теперь же пришло время рассмотреть второй фундаментальный раздел диалектики, то есть объективную диалектику или же диалектику природы.

3.2 Диалектика природы

Подобно тому, как философия делилась на два больших раздела – онтологию или учение о бытии и гносеологию или учение о познании, диалектика также делится на объективную и субъективную.

Субъективная диалектика отражает сущность процесса постижения объективного содержания реальности мыслящим разумом или иными словами процесса познания, а объективная диалектика рассматривает сущность самого бытия – диалектику движения или же развития.

Итак, то, что говорилось с самого начала раздела, то есть, что диалектика суть логика, не оторванная от реального содержания мира, является ничем иным, как выражением исторического подхода – изучая историю, мы познаем ее объективную логику. Всякое содержание объективной реальности, поскольку мы обнаружили его как отдельное содержание, как особое выражение некой части бытия, имеет собственную логику существования и развития, которая никак не обязана подпадать под некие специфические формы мышление называемые «законами мышления» или «формами правильного мышления».

Это верно, поскольку мы стоим на материалистической позиции, ибо материализм в том и состоит, что мышление вторично бытию, что, следовательно, логика мышления должна исходить из логики бытия, мира, реальности, а не наоборот, содержание мира, выраженное посредством понятий в мышлении, должно дивным образом сообразовываться с некими формальными принципами мышления. Понять объективное содержание реальности – значит, проследить за логикой его развития, которая может быть обнаружена лишь исторически, в объективных закономерностях развития самого предмета. Таким образом, логическое есть не что иное, как верно понятое историческое.

Правильное понимание исторического, в свою очередь, заключено в специфическом смысле категории «всеобщего», которая обычно отождествляется с абстрактным. Абстрактное зачастую воспринимается, как некий собирательный образ, который из простого созерцания общих моментов в различном создает их субстанцию, то есть сущность рассматриваемых вещей, существующую исключительно в мышлении.

Абстрактное на самом деле наоборот есть отвлеченное от полноты содержания, момент целого, схваченный в мышлении, поэтому абстрактное не может представлять из себя субстанцию предмета, – всеобщее класса, рода, словом, некой совокупной общности. Всеобщее, в материалистическом понимании, наоборот есть конкретное, которое обособляясь в различных объективных формах, производит новое содержание. Иными словами всеобщим является то конкретное, в процессе развития которого, возникло новое ранее не существовавшее содержание.

Так, например, всеобщим в человеке есть то, что он производит орудия труда. Если бы мы исходили из того, что всеобщим является абстрактное, объединяющее всех людей по некоторым общим всем чертам, отвлеченным от каждого конкретного индивида и потому не существующем более нигде, кроме мышления, то под определение человека, как существа производящего орудия труда, не подпадали бы многие люди – музыканты, учителя, врачи и т.д., так как они не занимаются производством средств производства.

Другое дело, когда мы понимает всеобщее как конкретное содержание реальности, развитие которого и явило на свет, а тем самым и определило сущность, исследуемого предмета, то есть понимаем его генетически – как давшее начало роду. Животное становится человеком лишь когда перестает зависеть от условий среды, начиная преобразовывать среду под себя, то есть когда начинает создавать и использовать орудия труда. Верное отражение диалектики природы, следовательно, заключается в понимании всеобщего как конкретно-исторического содержания объективной реальности, развивающегося в процессе самодвижения.

ГЛАВА 2: ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ

Теория познания (гносеология, эпистемология) — это раздел философии, изучающий возможности познания, структуру познавательной деятельности, формы знания в его отношении к действительности, критерии истинности и достоверности знания, его природу и границы.

Материализм в области теории познания придерживается классической теории, определяющей истину как соответствие мышления реальности, а также стоит на защите гносеологического оптимизма, который утверждает принципиальную способность человеке постигать мир таким, каков он есть на самом деле. Главными противниками материализма на этом поприще являются скептицизм и агностицизм, которые, так или иначе, отрицают уверенность в познавательных способностях человека, склоняя теорию познания в сторону гносеологического пессимизма.

Помимо пессимистов, которые ставят под сомнение саму познавательную способность, есть еще догматическая позиция идеализма, которая, несмотря на свой оптимизм, также противна материализму, поскольку относится к истине некритично, полагая ее априори присущей разуму и исходящей из него.

§4. АПОЛОГЕТИКА ГНОСЕОЛОГИЧЕСКОГО ОПТИМИЗМА

1. Критика гносеологического пессимизма

2. Отношение мышления к его предмету

2.1 Тождество и различия мышления с его предметом

2.2 Соответствие мышления и предмета

3. О природе заблуждения

1. Критика гносеологического пессимизма

Ничто не дает лучшего понимания смысла понятия, чем обнаружение его противоположности. Истина это то, что по своему значению противоположно заблуждению, а вместе они стороны единого содержания – отношение мышления к своему предмету, которое может быть правильным либо ошибочным соответственно.

Иногда также смешивают понятия истины и правды, подавая правду в виде некой неполной истины, однако сразу следует отбросить данное понимание, поскольку правда противоположна лжи, то есть эти понятия выражают вовсе не отношение сознания к бытию, а исключительно отношения между людьми.

Изначально мы имеем дело с догматизмом как позицией в теории познания, которая некритично относится к истине, то есть не задается вообще вопросом о верности отношения определенного (заданного) мышления к его предмету. Ошибочно было бы считать, что гносеологический догматизм это удел религии, поскольку даже в средневековой схоластике можно наблюдать элементы апологетики, то есть защиты своих представлений, что предполагает определенный критицизм (защищать можно лишь то, что ставится под сомнение). Гносеологический догматизм объясняется лучше всего с позиции обывателя, который попросту не задается вопросами познания, считая свои представления очевидными и не требующими обоснования.

Поскольку каждый человек рано или поздно сталкивается с тем, что некие воззрения кажутся для него неочевидными и, таким образом, возникает вопрос о достоверности знаний как таковых, постольку развенчивается и его гносеологический догматизм, ведь сама постановка вопроса снимает простоту очевидности. Как разумно заключил один древний мыслитель: «Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого».

Итак, прежде всего, следует усомниться в принципиальной доступности истины или, иными словами, усомниться в самой возможности познания. С этого момента начинается грехопадение, поскольку вещи, которые до этого были очевидными, более таковыми не являются – вкусив плоды с древа познания однажды, человек больше не может воспринимать свои взгляды как данность, ибо теперь он обнаружил в себе вопрос о достоверности знания.

Таким образом, первой разумной мыслью является скепсис – сомнение, которое порождает понятие познания со знакомой уже дихотомией истины и заблуждения. Само же познание немыслимо вне этой дихотомии, поскольку если мы уберем хотя бы одно понятие, то не будет необходимости в познании как таковом (без заблуждения нет причин сомневаться в знании, а без истины нет причин к ней стремиться).

Когда речь шла о догматизме, то мы будто бы отбрасывали заблуждение – его не существовало, поскольку все было простым и очевидным, однако тем самым мы исключали также и необходимость познания, ведь без заблуждения нет смысла также в истине, которая как раз таки нужна для того, чтобы указать на наличие противоположного.

С другой стороны, когда мы утверждаем, что мышление имеет дело лишь с иллюзией (заблуждением), исключая, таким образом, истину, как объективно значимую категорию, то оказываемся там же, где ранее был догматизм – вне познания как такового.

Отрицание истины и, как следствие, самой познавательной способности в философии называется агностицизмом. На практике агностики редко отрицают возможность познания вообще, они говорят лишь о невозможности ответить на определенные вопросы в силу неких причин, однако мы будем использовать данное понятие именно в качестве всеобщего философского принципа отрицания возможности познания, так как его буквальный перевод наиболее подходит для этого («а» – форма отрицания, «гнозис» – знание).

В силу того, что всякое категорическое высказывание на деле означает признание истины (бессмысленно утверждать то, что принципиально не может быть истинно), то утверждение о принципиальной недоступности истины невозможно, что, в свою очередь, делает позицию агностицизма несостоятельной.

Агностики зачастую разделяют знание на доступное и недоступное (например, познание законов природы доступно, а некое «духовное» знание – нет), считая тем самым, что преодолели противоречивость собственной позиции, однако на деле такой подход ровным счетом ничего не изменяет. Если мы о чем-либо рассуждаем, то тем самым уже признаем его познаваемость, ведь иначе на каком основании наши рассуждения?

Размышление об агностицизме приводит нас обратно к единственно разумному, что пока удалось добыть – скепсису, однако на этот раз обогащенному новым содержанием. Если раньше мы в одностороннем порядке высказывали сомнение по поводу наших знаний, то теперь также следует сомневается в незнании, ибо отрицание принципиальной возможности познания несостоятельно. То к чему мы здесь пришли, является абсолютным сомнением или философским скептицизмом.

Принцип, согласно которому все необходимо ставить под сомнение, в итоге, снимает сам себя же, поскольку если мы должны сомневаться во всем, то, следовательно, и в данном принципе тоже. Таков последовательный скептицизм – если мы действительно скептики, то рано или поздно должны усомниться в самом скептицизме, иначе наш скепсис превратится в догму.

Таким образом, мы приходим к той мысли, что не всякое сомнение, как и не всякое утверждение заслуживает внимания, а лишь обоснованное сомнение или сомнение только в необоснованных суждениях. Разумный скепсис, который есть моментом всякого критического мышления, поэтому, исходит из необходимости проверки знания, а вовсе не из принципиального недопущения истины как это полагается в философии скептицизма.

Что мы имеем в итоге? Гносеологический пессимизм (отрицание принципиальной познаваемости мира) несостоятелен в обоих своих проявлениях – как абсолютное отрицание истины, поскольку для этого требуется категорическое утверждение, которое принципиально недоступно в рамках данной установки и как абсолютное сомнение, поскольку принцип сомнения во всем сам становится сомнительным.

Хотя степень их несостоятельности может показаться неодинаковой, ведь «сомнительный» не означает ошибочный, в данном случае мы имеем дело с сомнением как с принципом, а принцип, в свою очередь, является чем-то таким, в чем мы должны быть абсолютно уверены. Попросту говоря, когда мы сомневаемся в том, стоит ли нам применять данный принцип, то он перестает быть принципом, перестает быть чем-то принципиальным, чего следует придерживаться в любом случае.

2. Отношение мышления к его предмету

2.1 Тождество и различия мышления с его предметом

Мысль и ее предмет должны в некотором смысле совпадать, пребывать в тождестве, ведь в противном случае их нельзя сравнивать между собою. То что мышление и его предмет вообще сравнимы, то есть что существует сама возможность их соотношения следует из общего для них содержания, которое обнаруживается уже в самом этом отношении – предмет здесь дан не просто как предмет, внешняя вещь, а именно как предмет мышления, равно как и мышление, взятое здесь не само по себе, но как имеющее свой предмет, предметное мышление.

Представлять, что может быть некое беспредметное мышление или мышление само по себе есть величайшей нелепостью и нонсенсом, ведь само по себе обособленное мышление суть переливание из пустого в порожнее, тогда как содержательное мышление может быть лишь мышлением, имеющим свой предмет (мышление может быть лишь мышлением о чем-то).

Однако мышление и его предмет не могут быть только тождественны, ведь для сравнения необходимо также отличать одно от другого, поэтому, когда кто-либо утверждает, что предмет мышления суть та же мысль, то он не идет дальше поверхностного рассмотрения, в котором мы обнаружили их тождество. Мысль и ее предмет, таким образом, должны отличатся друг от друга, но при этом они должны обладать общим содержанием, позволяющим рассматривать соответствие одно другому.

Мышление всегда предметно, а предмет мыслим и в этом главная суть их отношений. Непозволительно смешивать этот вопрос с вульгарным вопросом о различии «материала», из которого состоят «неосязаемые» мысли и «осязаемые» предметы, ведь здесь речь идет о чистых категориях между которыми прослеживается логическая связь, отрицать которую было бы нелепо.

Может показаться, что поскольку существуют вещи, о которых нам ничего не известно, то из этого следует, что не всякий предмет вообще мыслим, ведь нельзя помыслить о том чего мы не знаем. Если обратиться к самому понятию немыслимого, то оно оказывается противоречивым. С одной стороны немыслимое есть нечто противоположное мыслимому, однако с другой стороны оно также суть мыслимое, поскольку оно уже мыслится нами, как умозрительный принцип, как содержание, имеющее собственную определенность.

Непознанный предмет, поэтому, немыслим в силу своих особенностей, то есть он немыслим как определенное нечто, однако мы можем помыслить о нем в принципе, как о потенциально познаваемом содержании. Из этого следует, что немыслимое вообще существует лишь потенциально, а не принципиально, то есть предмет может быть немыслим только потому, что еще не взаимодействовал с мышлением, однако поскольку предмет мышления и предмет вообще суть оба предметы (имеют одно предметное содержание), то всякий предмет может быть мыслимым.

2.2 Соответствие мышления и предмета

Мышление должно соответствовать предмету, когда мы говорим о познании, и, наоборот, предмет должен соответствовать мышлению, когда речь идет о практике. Это простое соображение проистекает из самой жизни: мы познаем мир для того чтобы иметь возможность изменить его, поэтому нет особой необходимости обосновывать данное положение каким-либо другим образом. Вопрос здесь состоит в том, что означает это соответствие мышления и предмета?

Соответствие это, прежде всего, определенное сходство, однако в чем может быть сходство между мыслью и предметом? Возможно они состоят из одного и того же материала? Мышление часто воспринимается как нечто нематериальное, однако из какого материала может состоять такой предмет мышления, как, например, любовь? Сам вопрос «из чего состоит» подходит к области химии и, возможно, физики, однако задавать его по отношению к мышлению или его предмету будет тем же самым, что спрашивать каков цвет у времени.

Понятно, что мышление и его предмет не из чего не состоят, если говорить о материалах подобных дереву или железу, но у них все же должно быть нечто общее, ведь иначе мы не говорили бы о предметном мышлении и мысленном предмете. Это общее и есть содержание как таковое.

Можно подумать, что поскольку мы можем заблуждаться, то содержание мышления отличается от содержания предмета, тем не менее, это не так. Когда в мышлении, к примеру, предмет дан в форме квадрата, хотя на самом деле он круглый, то мы имеем дело с заблуждением, однако содержание предмета и мышления остается одинаковым – геометрической формой. Несоответствие мышления и предмета, таким образом, может иметь место лишь по форме, но не по содержанию.

Если бы мышление и его предмет имели различное содержание, то они никак бы не соотносились и, следовательно, мысли не были бы связаны с предметом вообще. Поскольку мышление не может быть пустым, то мы так или иначе подразумевали бы некий предмет мышления и, стало быть, вернулись бы обратно к началу рассуждения, что делает всякую попытку отрицать единство содержания мышления и предмета несостоятельной.

3. О природе заблуждения

Часто приходится иметь дело с воззрениями, согласно которым заблуждение исключает наличие истины, например, иногда говорят, что заблуждения в науке указывают на отсутствие в ней истины. Первое, что приходит в голову, когда мы размышляем о заблуждении действительно связано с неким содержанием, которое противоположно истине, поэтому кажется логичным заявить о том, что там, где есть место заблуждению, нет места истине.

Тем не менее, встает закономерный вопрос – откуда мы знаем, что определенная мысль является заблуждением, ведь возможно мы сами заблуждаемся, отрицая ее истинность? Если у нас нет повода сомневаться, то мы не говорим о заблуждении, однако если такой повод имеется, то он должен покоиться на определенном достоверном знании, стало быть, мы должны обладать истиной. Иными словами наша уверенность в том, что определенное представление на самом деле является заблуждением, оправдана только в случае знания истины, ибо иначе мы точно также не имеем оснований делать о нем какие-либо выводы.

Таким образом, когда мы приходим к пониманию того, что мы ранее заблуждались, то тем самым, мы не отбрасываем истину как таковую вместе со всем познанием, которое вне истины не имеет смысла, а наоборот утверждаем ее на более высоком критическом уровне понимания, то есть до понимания заблуждения мышлению еще нужно прийти, пройдя сложный процесс отрицания того, что ранее считалось познанным.

Заблуждение, поэтому, заслуживает внимания не в меньшей мере, чем сама истина, ведь его природа может многое рассказать о познании как таковом. Тем более, что заблуждение, будучи противоположностью истины, раскрывает ее собственное содержание с отрицательной стороны.

Итак, что происходит с мышлением, когда оно подвержено заблуждению? Ранее мы выяснили, что мышление не может быть пустым и поэтому должно иметь предмет, которому оно будет соответствовать, однако если мышление и предмет имеют одно содержание, то откуда тогда возникает заблуждение?

Все дело в том, что мышление в аспекте познания часто путают с восприятием, рассуждая о правильном и искаженном отражении предмета, тогда как мышление не отражает предмет в буквальном смысле слова подобно зеркалу, ибо в отличие от зеркала содержание предмета остается в нем и после их взаимодействия. Восприятие же напротив связано только с «осязаемостью», с взаимодействием в конкретный текущий момент, поэтому аналогия с отражением более уместна именно здесь.

По правде говоря, аналогия вообще плохой способ объяснения, однако часто мы просто неспособны объяснить иначе, поэтому и приходится прибегать к подобного рода упрощениям. Мышление, если уже пользоваться аналогиями, более похоже на цифровой носитель, нежели на зеркало, поскольку цифровой носитель не отражает содержание, а сохраняет его в виде информации, которую позже можно интерпретировать.

В процессе взаимодействия с различными предметами мышление наполняется от них содержанием, однако находясь непосредственно в мышлении, это содержание подпадает под действие его специфических (характерных лишь для мышления) законов, которые оперируют им уже как с собственным. Именно поэтому между мышлением и предметом образуется разница, которая создает необходимость их сопоставления между собой.

В процессе мысленной интерпретации (манипуляций внутри мышления) содержание претерпевает различного рода метаморфозы, порождая новое содержание, которого не было до этого в предмете, однако, что важно, это новое содержание, образованное в результате изменения предметного содержания в мышлении не является обособленным, а составлено из «смешивания» частей предметного содержания между собой.

Для лучшего понимания последней мысли обратимся к мифологии, рассмотрев таких сказочных созданий как кентавры, образ которых получен в результате совмещения предметного содержания человека и лошади. Объективно кентавров не существует, однако их образ возможен в мышлении благодаря тому, что из предметного содержания человека и лошади мышлением были «изъяты» отдельные элементы и соединены вместе, благодаря чему возможно синтетическое (возникшее в результате синтеза различного) содержание мышления.

Данное понимание согласуется с тем, что мышление, имея не собственное, а предметное содержание все же может отличаться от самого предмета и обладать собственной, отличной от него природой. Само же заблуждение возникает, когда синтетическое содержание мышления (то есть содержание, полученное в результате «перемешивания» предметного содержания) вступает в конфликт с природой предметного содержания или простыми словами, когда в мышление возникло содержание, которое не может быть совмещено в предметном мире.

Здесь мы можем вернуться немного назад, вспомнив о том, что заблуждение не является незнанием, а является как раз таки частью познания, ведь таким образом мы узнаем о содержании предмета нечто новое, а именно, что оно несовместимо с определенным содержанием иного предмета.

Размышляя о практике, мы также способны прийти к тому выводу, что не всякое синтетическое содержание является заблуждением, ведь здесь мы имеем дело с таким содержанием мышления, которое изначально не соответствует предмету по форме, однако при этом способно изменить его сообразно себе, и, следовательно, вернуть это соответствие.

§5. ИСТОЧНИК ПОЗНАНИЯ

1. Эмпиризм и рационализм

2. Двойственная природа познания

2.1 Гносеологический монизм

2.2 Дихотомия познания

3. Содержание познания.

1. Эмпиризм и рационализм

Отрицание религиозной схоластики с ее сверхчувственным опытом и откровением вылилось в новое понимание того, каким образом происходит реальное познание, главными моментами которого стали чувственное восприятие и рассудочное мышление. Поскольку философы Нового времени были зачастую связаны с определенными науками, то исследование двух сторон познания коренилось в их профессиональных занятиях – физиков и химиков занимал главным образом опыт, а математиков – логика и мышление, что в итоге отразилось в противостоянии двух подходов – рационализма и эмпиризма.

Общеизвестно, что эмпирики акцентировали внимание на опыте, а рационалисты на разуме, однако из этого не следует, что эмпирики полностью отбрасывали значение разума, а рационалисты вообще не обращали внимания на опыт. Например, известный представитель эмпиризма Ф. Бэкон говорил о том, что ученые делятся на три типа: муравьи – накапливают опытные знания, но делают это бездумно, не используя метод, пауки – это своего рода рационалисты, которые плетут паутину знаний из себя и пчелы, которые также добывают знания из опыта, однако в отличие от муравьев расчетливы и практичны, то есть используют метод и осмысленные действия.

Реальной причиной разногласия между рационализмом и эмпиризмом стал вопрос о существовании априорных идей – эмпирики утверждали, будто бы нет ничего такого в разуме, чего раньше не было бы в чувствах, рационалисты же напротив исходили из аксиоматической природы знания, отрицая тем самым его снование в опыте.

Если мы примем за истину точку зрения рационалистов, то есть, что существуют априорные идеи и, следовательно, что разум в своих доказательствах не нуждается ни в чем кроме себя самого, то неизбежно вынуждены также признать первичность мышления над бытием. Поскольку речь здесь идет не о каком-либо конкретном субъекте, а о разуме вообще или разуме как таковом, то есть о разуме как самостоятельной категории (о разуме, не привязанном к конкретному организму), то подразумевается именно объективный идеализм, где разум возведен в некий абсолютный принцип.

Когда мы объявляем разум источником познания (источник это то из чего все проистекает), то, следовательно, необходимо предполагаем мир как нечто разумное, то есть мир, который как бы созданный по образу и подобию разума, вместо того чтобы наоборот полагать разумное познание как адекватный миру разум. Это можно выразить еще и так: в рационализме разумно не то что действительно, а действительно лишь то что разумно, то есть мы как бы оборачиваем отношения сознания и бытия наоборот – бытие теперь истинно только если оно соответствует разуму, а не разум истинен когда он соответствует бытию.

Опровержение объективного идеализма (о чем уже говорилось во втором параграфе первой главы), а стало быть и рационалистического априоризма, состоит главным образом в том, что в рамках данной концепции невозможно отделить разумную мысль от неразумной, поскольку они обе суть продукт разума, то есть в равной мере проистекают из него. Не помогает даже когерентная теория истины, поскольку возможно создать две взаимоисключающих системы, которые будут согласованы и последовательны каждая внутри себя.

Не смотря на то, что в целом эмпиризм занял материалистическую позицию, последовательно опровергая концепцию априоризма, его основания все еще оставались шаткими, что и показал миру епископ Беркли, создав учение известное под названием субъективный идеализм.

Дело в том, что признавая за ощущениями источник всякого познания, мы легко можем прийти к выводу о том, что нельзя говорить о вещах самих по себе, ведь мы имеем дело лишь с ощущениями вещей, следовательно, и говорить можно не о существовании вещей, а лишь о существовании ощущений. Многие ученые-эмпирики подверглись влиянию данного учения, что еще раз доказывает слабость эмпиризма как такового.

К слову, сам епископ Беркли в силу своей религиозной ангажированности не был последователен и признавал также помимо ощущений существование других субъектов. Не смотря на то, что обычно солипсизм называют некой крайностью субъективного идеализма, на деле он является просто его последовательным воплощением, ведь и другие субъекты даны нам не иначе как в форме чувств, следовательно, их реальность тождественна вещам.

Таким образом, субъективный идеализм существует в двух аспектах – непоследовательного идеализма, когда отрицается только реальность материи, однако безосновательно полагается существования многих субъектов и второй в форме солипсизма, состоящего из парадигмы единственного Я и его ощущений. Последний кажется логически неопровержимым, однако на деле отрицание объективного стирает границу между Я и не-Я, ставя под сомнение собственное существование, ведь и вещи, поскольку они считаются нереальными, суть такая же часть меня, они проистекают из меня точно также, как и осознание себя, следовательно, самосознание такая же иллюзия.

Впрочем, если кто и должен опровергать солипсизм, так это каждый сам для себя, поскольку абсолютно нелепо доказывать другому человеку, что он всего лишь некий «набор моих ощущений» и не более того.

Для того чтобы не скатываться в субъективизм, необходимо признать, что чувства не является источником познания точно также как и разум, ведь и то и другое всего лишь атрибуты субъекта и, следовательно, не могут представлять объективную истину как таковую. Необходимо понимать, что здесь речь идет именно об источнике познания, то есть мы пытаемся ответить на вопрос «откуда?», а не «каким образом?», поэтому эмпиризм как таковой не может дать нам удовлетворительного ответа точно также как и рационализм.

2. ДВОЙСТВЕННАЯ ПРИРОДА ПОЗНАНИЯ

2.1 Гносеологический монизм

Итак, откуда мы черпаем наше знание? Разум и чувства это лишь посредники знания, поскольку если бы они были непосредственно его источником, то не было бы причин отличать ложные умозаключения и опыт от истинных, ведь и то и другое одинаково проистекает из разума и чувств. Чтобы понять, откуда разум черпает содержание для своих мыслей, необходимо прежде разобраться, в чем вообще состоит суть познания.

Если абстрагироваться от всего лишнего, что мы знаем о познании и рассмотреть его, так сказать, в чистом виде, то можно обнаружить, что его содержание состоит из двух основополагающих моментов: субъективного и объективного. Человек, как известно, не только лишь субъект, но также и объект, поскольку мы можем рассматривать, анализировать, словом, изучать его как нечто внешнее, следовательно, субъект и объект может быть частью единого целого, несмотря противоположное содержание данных понятий.

Понятия субъекта и объекта неразрывно связаны, поскольку каждое из них уже в своем содержании подразумевает наличие иного. Субъект вообще немыслим без объекта, поскольку субъектом мы называем наблюдателя, который созерцает объект, но и понятие объекта также немыслимо без субъекта, ведь нечто становится объектом лишь в субъективном восприятии. Оба понятия лишь стороны единого содержания – познания и, следовательно, немыслимы вне его.

Субъективное представлено в виде посюстороннего содержания познания, а объективное, соответственно – потустороннего, однако из этого не следует, что между ними существует некий непреодолимый барьер, ведь как было установлено ранее, субъективное и объективное есть две стороны единого содержания и не имеют смысла по отдельности. Верно, что между посюсторонним субъективным и потусторонним объективным содержанием есть определенная граница, однако следует понимать, что граница не только лишь разделяет, но также и соединяет вместе.

Если бы мы мыслили объективное содержание как некую вещь саму по себе, которая принципиально недоступна субъективному содержанию, то тем самым отрицали бы единство субъекта и объекта в акте познания, представляя его как нечто одностороннее. Иными словами если в субъективном содержании нет ничего объективного, то оно лишено также смысла как таковое, ибо как уже было сказано, смысл понятия субъекта заключено как раз в том, что это нечто воспринимающее объект.

Отсюда следует, что субъект не может иметь никакого собственного содержания кроме объективного. Для субъекта воспринимающего иной субъект, он суть то же самое, что и объект, следовательно, неотличим от всякого другого объективного содержания, что говорит о единой природе субъекта и объекта. Поскольку было установлено, что субъект суть тот же объект, то, следовательно, можно сделать вывод также о том, что объект (в принципе) может воспринимать или же попросту говоря быть субъектом.

Итак, субъект и объект едины не вопреки, но благодаря противоположности собственного содержания. Они различимы как воспринимающее и воспринимаемое, однако эти роли или вернее будет сказать противоположные полюсы одного и того же могут легко меняться друг с другом местами – субъект становится воспринимаемым, то есть объектом и наоборот.

2.2 Дихотомия познания

С одной стороны познание должно выражать собою единую неразрывную природу целого, однако с другой стороны оно также необходимо предполагает дихотомию или раздвоенность внутри своего содержания, поскольку было бы бессмысленным если бы субъект и объект представляли исключительно одно и тоже и вообще не отличались.

Противоположности всегда предполагают дихотомию, поскольку их всегда две, то есть нельзя назвать нечто противоположностью, если нет такой же, по отношению к ней, противоположности. Субъект и объект – противоположности, то есть их содержание состоит в том, что одновременно объединяет и разъединяет, в том, что делает одновременно тождественными и различными по значению.

Объект отрицает субъект, ибо он – воспринимаемое, что противоположно значению воспринимающему и наоборот. Оба при всем этом абсолютно тождественны (и то и другое суть моменты познания, предполагающие наличие своей противоположности) и взаимозаменяемы (субъект может восприниматься и тем самым становится объектом, а объект может воспринимать и быть, поэтому, субъектом), следовательно, вообще лишены всякого смысла, как взятые по отдельности, поскольку смысл состоит только в их дихотомии.

Таким образом, субъект и объект различны и тождественны потому, что являются моментами единого содержания, ведь нельзя говорить только о разности, когда речь идет о неделимом целом и при этом нельзя говорить только о тождестве, ибо полагая целостность, мы как бы мысленно соединяем некие различные части в одно.

Познание же как таковое предполагает определенную раздвоенность, поскольку всегда есть сторона познающая и сторона познаваемая, однако эта раздвоенность также означает общее содержание, ведь нельзя назвать познающей сторону, которая ничего не познает и познаваемой сторону, которая не познается, однако нельзя познавать и познаваться если нет общего для обеих сторон содержания, если они представляют два параллельных мира, которые не пересекаются.

3. Содержание познания.

Субъект и объект, как выяснилось, всего лишь различные стороны одного и того же – некого единого целого, являющегося как воспринимающим, так и воспринимаемым. В этом и состоит суть гносеологического монизма – есть лишь одна сущность, которая раздваивается в процессе познания, становясь с одной стороны субъектом или воспринимающим, а с другой стороны объектом или воспринимаемым.

Эта сущность не может сводиться к одному из своих моментов, поскольку их суть, как было показано выше, только во взаимном проникновении друг в друга, то есть они лишены всякого смысла как самостоятельное содержание, как содержание, мыслимое без своей противоположности. Это значит, что когда мы говорим о разуме или опыте, то так или иначе рассматриваем лишь субъективное, которое, в свою очередь, немыслимо без объективного и поэтому не может выражать собою суть познания само по себе. Также и объективное взятое обособленно, являясь вещью самой по себе, то есть содержанием, отстраненным от субъекта непреодолимым барьером, не может выражать собою познания по известным причинам.

Главная мысль данного параграфа заключается в том, что нельзя говорить о познании, разделяя субъект и объект, сводя его суть к одной из сторон либо же предполагая между ними некую непреодолимую преграду. Как было сказано ранее человек является субъектом и объектом одновременно, то есть, то что мы мысленно разделяем как два разных содержания (воспринимающее и воспринимаемое) на деле есть нераздельное целое.

Поскольку анализируя воспринимающий субъект, мы понимаем, что он суть такой же объект восприятия, как и то, что он воспринимает, мы приходим к мысли об объективном единстве всего сущего. Со стороны видно, что процесс восприятия объекта в целом есть лишь один из видов взаимодействия объектов между собой, а поэтому весь мистицизм познания должен развеяться как дым по ветру.

Может показаться, что поскольку объект также суть субъект, так как способен воспринимать, то мы на том же основании можем говорить о субъективном единстве всего сущего, однако разница в том, что не всякий объект вообще способен на восприятие в аспекте разумного познания, тогда как всякий субъект напротив может быть воспринят, как объект, как внешняя вещь, которая, помимо способности восприятия, обязательно обладает другими объективными атрибутами. Таким образом, именно объективное является общим (присущим всему), а субъективное частным (присущее некоторым объектам на уровне с другими атрибутами).

Однако в чем смысл объективного единства мира, если ранее говорилось о том, что объект вообще немыслим без субъекта, что, следовательно, здесь не может быть речи о первичности либо вторичности чего-либо из них?

Смысл в том, что в объектно-субъектных отношениях именно объект играет ведущую роль, а субъект подчиненную, то есть мы говорим о познании, именно как о сообразовании субъективного с объективным, а не наоборот. Даже когда речь заходит о практике, то есть о преобразовании объективного мира по замыслу субъекта, то всякой практике всегда предшествует познание, поскольку субъект может лишь использовать имеющиеся свойства объектов и не в коем случае он не способен на иное (отличное от объективного) нематериальное воздействие.

Это можно объяснить еще и так: человек в качестве субъекта познания может оправдывать свои взгляды, ссылаясь лишь на объективное, поскольку это именно то, что объединяет всех субъектов, в то время как его личные субъективные убеждения воспринимаются остальными лишь в качестве мнения, но никак не знания.

Познание поэтому является лишь видом взаимодействия между различными объектами или способностью воспринимать иное себя, а также быть воспринятым этим иным, поэтому источником познания можно назвать лишь объективный мир в целом, однако поскольку вне субъекта мы не можем говорить об объекте как таковом, то корректнее сказать именно о материальном или внешнем мире, который существует не только в качестве объекта в субъективном восприятии, но и независимо от всякого познания вообще.

Почему именно материальный мир должен восприниматься как источник познания? Как уже было сказано познание является лишь одним из многих видов взаимодействия между объектами, следовательно можно представить себя существование мира и без этого одного взаимодействия, так как он будет существовать автономно в бесконечном множестве других проявлений, однако невозможно представить себе существование мыслящего разума, который существует сам по себе, не будучи субъектом воспринимающим объективное содержание, поскольку такой разум был бы абсолютно пуст.

Материальный мир это именно то, что выступало в качестве единого, когда мы говорили о гносеологическом монизме, ведь именно материя в результате своего самодвижения (развития) преобразуется в форму способную на самопознание, разделяя, таким образом, единую материальную сущность на субъект и объект.

Определяя источником познания материю, мы решаем тем самым два гносеологических вопроса. Во-первых, решается вопрос о потусторонности явлений или вещей самих по себе. Поскольку теперь мы понимаем, что и сам субъект является такой же вещью –  объектом, воспринимаемым другими субъектами, а посему един с внешним миром, что означает, что нет никаких принципиальных барьеров разделяющих объективную реальность и познающий субъект. Во-вторых, решается вопрос поставленный эмпиризмом и рационализмом об источнике познания. Поскольку опыт и разум это лишь инструменты, то есть способ взаимодействия между субъектом и объектом в процессе познания, в то время как источником может быть лишь единая для обоих содержаний сущность – материальный мир.

§6. ИСТИНА И ПРЕДЕЛ ПОЗНАНИЯ.

1. Классическая теория истинности.

1.1 Спорные моменты в классической теории истины.

2.2 Альтернативные концепции истины.

2. Предельная возможность познания.

1. Классическая теория истинности.

1.1 Спорные моменты в классической теории истины

До сих пор мы рассматривали познание в рамках классической теории истинности, согласно которой под истиной следует понимать не что иное, как соответствие мышления предмету, однако у данного подхода есть неприятели, которые утверждают его несостоятельность.

Итак, прежде всего неприятие классической теории истины может возникнуть из соображения несоответствия идеальных мыслей и материальных вещей или несоответствия высказываний и действительности. Формулируется данная проблема следующим образом: как можно ставить знак равенства между идеальными по природе мыслями и материальными предметами?

Таков подход к проблеме наиболее характерен для дуализма, поскольку здесь мышление и материальный мир разделены как две независимые субстанции, однако иногда его используют также идеалисты, при этом сразу же предполагая свое решение, согласно которому мысли и объекты могут соотноситься, если объекты сами по своей сущности являются мыслями.

Прежде всего, отвергнем несостоятельное решение данного вопроса в рамках идеализма. Если объекты мышления суть те же мысли, то, что и с чем мы сравниваем? Иными словами, когда мы сводим все к чистому тождеству, то тем самым исключаем саму возможность сравнения, ведь нельзя ничего сравнивать само с собой.

Также существует вульгарно-материалистическое решение, согласно которому мысли имеют вещественную природу и выделяются подобно тому, как печень выделяет желчь. Ошибочность данного взгляда проистекает из того же основания, что и для идеализма: для того чтобы иметь возможность сравнивать мысли с предметами, они не должны быть идентичными.

Мысль и предмет не должны быть одним и тем же для их сопоставления, наоборот их отличие по форме существования делает возможным их сравнения по общему содержанию. Если художник ставит себе задачу в точности передать образ человека, то картина не должна состоять из тканей его кожи, крови, органов, словом, не должна повторять самого человека во всем, ибо общим между натурщиком и рисунком есть содержание в виде визуального образа. Таким образом, именно отличие мышление от предмета по форме делает возможным их отождествление по содержанию.

***

Еще одним основанием для критики классической теории может послужить вопрос об онтологическом статусе общих идей, который можно сформулировать следующим образом: если предмет существует как единичное, то, как можно сравнивать его с понятием, представляющим общее? Так, например, понятие «стол» подходит к существующим независимо друг от друга единичным вещам, то есть данное понятие описывает не какой-то конкретный стол, который реально существует, а некий «стол вообще» или «стол, как таковой», по непонятной причине отождествляемый с различными единичными объектами в чувственно данной действительности.

Объективно нет никаких столов, птиц, планет и так далее, а есть лишь конкретные вещи которые мы группируем и отождествляем в едином для них общем понятии, которое существует только в сознании и поэтому не может быть тождественным с реальными предметами (конкретных орлов, ворон, сов и т. д. мы отождествляем с неким несуществующим объектом «птица»).

Платон, тем не менее, считал, что птицы и столы как таковые существуют объективно, но только не в нашем мире, а в своего рода обиталище чистых идей. Реальные вещи, по Платону, лишь отголоски, несовершенные копии идеи, а потому все в нашем мире должно стремится к истинному, то есть идеальному. К слову, Платон еще не пришел к тому пониманию истины, которое теперь называется классическим, поскольку относил истину не к области познания (истина как соответствие знания действительности), а к области бытия (онтологии), полагая, таким образом, объективное существование истинных и не истинных явлений.

В средневековой схоластике на этот счет разгорелась дискуссия, которую без преувеличений можно назвать эпохальной – дискуссия о существовании общих идей, в которой именно номинализм выступил в качестве доктрины отрицающей существовании универсалий (общих понятий) вне мышления. Казалось бы, что позиция номинализма абсолютно верна, однако в таком случае мы не можем избавиться от вышеупомянутой проблемы классической теории, ведь поскольку общие представления или универсалии всего лишь продукт ума и не более того, то их нельзя никоим образом сопоставлять или отождествлять с объектами реальности.

Иногда говорят о том, что общие понятия служат исключительно для сокращения более длинного содержания, однако если в общих понятиях нет ничего объективного, то почему мы, к примеру, в понятии дерево сокращаем (собираем) лишь тополя, дубы, ивы, но не можем добавить в этот же ряд белок, бобров и утконосов? Можно было бы предположить, что мы просто договорились между собой, хотя этот трюк здесь также не пройдет, поскольку, даже не зная названия животного, человек никогда не сократит его содержание до понятия дерева, следовательно, дело не в сокращениях, а в объективных признаках.

Конечно, в понятиях есть определенная доля условности или договоренности, поскольку звуки и символы которые мы привязываем к определенному содержанию, называя это словами, могут отличатся, чем, к примеру, объясняется также различие языков, поэтому если бы мы называли белок и бобров деревьями, а тополя и дубы животными, то мы могли бы с тем же самым успехом использовать наши понятия без ущерба для содержания. Условность эта, тем не менее, не распространяется на содержание, которое заставляет нас делать различие между бобром и дубом, а также находить общее между дубом и тополем, следовательно, причина, по которой мы объединяем различные единичные вещи в общие понятия, объективна и существует вне мышления.

Отсюда ясно, что общие понятия не являются лишь голыми продуктами ума, существующими исключительно в мышлении, так как их содержание объективно, хотя оно и не является самостоятельным, а равномерно распределено между различными предметами и составляет имманентную часть каждого из них.

2.2 Альтернативные концепции истины

Несмотря на то, что существует нескольку непохожих друг на друга альтернативных концепций истины, ни одна из них не учитывает вопроса о соответствии наших представлений с реальностью, следовательно все они покоятся на чистом субъективизме, отрицающем саму возможность познавать окружающий мир.

Можно сколь угодно рассуждать о том, что научные теории должны быть последовательными, внутренне непротиворечивыми, согласованными внутри научного сообщества и так далее, но вопрос о познаваемости реальности, о соотношении наших представлений с действительностью, словом, вопрос касающийся объективности наших взглядов остается не снятым, следовательно подлинное основание для неприятия классической теории и возникновения некой альтернативы всегда связано с агностической либо идеалистической позицией, так или иначе отрицающими познание реального мира.

Прежде всего, мы имеем дело с такими формами субъективизма, которые при последовательном проведении неизбежно ведут к солипсизму. Если в рассуждениях человека ощутимы нотки сомнения в объективности, если он рассуждает о реальности, как о некой фикции, либо о том, что более глубокий взгляд на вещи обнаруживает их иллюзорность и т. п., то следует понимать, что такая позиция скорее всего ведет к субъективному идеализму, в силу чего и истина воспринимается как угодно, но только не объективно, не в виде знаний о мире.

Именно поэтому тех, кто отрицает классическое представление об истине, прежде всего, следует спросить о том, признают ли они существование вне и независимо от познающего субъекта реального мира. Если реальный мир признается, то закономерно возникает вопрос о соответствии наших представлений с ним (вопрос, который может быть поднят лишь в классической теории), а если существование реального мира не признается, тогда все становится иллюзорным и истины как таковой не существует вообще.

Вторым реальным основанием для неприятия классической теории может послужить агностическая позиция, отрицающая возможность познания мира вне нас. Поскольку считается, что мы не можем познать мир таким, каков он есть на самом деле, то проблема истинности переносится в русло сопоставления субъективных представлений самих с собой.

Как бы там ни было, но сопоставлять субъективные представления сами с собой, то есть проверять их внутреннюю непротиворечивость, последовательность и тому подобное, есть переливанием из пустого в порожнее, поскольку они все ровно остаются всего лишь субъективными представлениями. Мы ведь не приравниваем науку к сказке, хотя сказка также может быть последовательна и логична внутри своего повествования, однако не все, видимо поняли, почему такое сравнение невозможно. А дело все в том, что наука имеет отношение к объективности, тогда как сказка является чистой субъективщиной, вымыслом, которая не значит ничего вне сознания воспринимающего ее субъекта.

Каждый может придумать свою собственную сказку, которая будет отвечать всем критериям правильного рассуждения, всем кроме одного, – она не будет отражать то единственно общее, что есть между различными субъективными представлениями, то есть она не будет отражать объективную реальность, поэтому все эти сказки могут спокойно противоречить одна другой, а мы можем лишь констатировать: «у каждого своя истина».

Плюрализм истин, к которому мы приходим в таком случае, нивелирует значение истины как знания, ведь что есть знание, если не единственно верное понимание сути вещей? Поэтому, какими бы привлекательными не казались альтернативные концепции истины, все они изначально ущербны в силу своей неспособности отыскать единственный для всех критерий оценки знаний.

2. Предельная возможность познания.

Если мы признаем, что наши представления могут соответствовать объективной реальности, то может показаться, что мы способны познать абсолютно все, то есть в некоторый момент завершить наше познание и прийти к абсолютному знанию. Часто истину именно так и воспринимают как абсолютное знание всего, ведь когда мы говорим об относительном знании, о знании частичном, то в более широких масштабах оно может оказаться заблуждением.

Прежде всего, следует сказать, что наши чувства ограничены и даже более того – ограничены вспомогательные приборы, которые хотя и позволяют воспринять гораздо больше, но все же далеко не все, а поскольку именно эмпирические знания дают основания для познания мира вообще, то отсюда можно заключить, что полное познание всего представляется крайне маловероятным. Однако если данная проблема хотя бы потенциально решаема в силу того, что научные методы и вспомогательная техника постоянно совершенствуются, то вторую проблему обойти уж точно не удастся.

Все дело в том, что мы живем не в статичном мире, то есть раз и навсегда данном состоянии вещей, которое можно было бы со временем познать, а напротив обитаем в постоянно меняющейся неоднородной среде. Говоря простым языком – наши знания могут устаревать.

Конечно, некоторые события происходят настолько медленно, что фактически сравнимы с неизменностью или статичностью в рамках человеческой жизни, однако мы способны понять, что в иных масштабах ничто не остается нетронутым временем – когда-то и вечные для нас атомы не существовали.

Получится ли из вышесказанного сделать вывод, что истина все же недоступна нам, поскольку может ускользать от неуспевающего за ней сознания?

На самом деле истина одновременно является относительной и абсолютной. Очевидно, что до возникновения атомов не действовали известные законы физики, в рамках которой мы живем сейчас, однако разве из этого следует, что эти законы не истинны? Верно, что знание о законах физики относительно – оно относится к определенному временному отрезку, но в то же время оно также абсолютно, ведь по отношению к этому временному отрезку оно неопровержимо.

Поскольку знание должно всегда быть актуальным, познание как таковое никогда не может остановиться в определенной точке – оно должно быть подобно самому изменчивому миру, то есть находиться в постоянной динамике, однако из этого также не следует, что в нашем познании вообще нет вечных истин. Подобно тому, как и в самом мире есть кое-что неизменное, а именно, изменение как таковое, так и в познании, мы можем констатировать неизменность его становления, как вечную истину. Иными словами, как бы не изменялась теория познания, она всегда должна допускать возможность возникновения новых знаний, то есть она никогда не должна прийти к точке, в которой познание объявлялось бы завершенным.

Отсюда следует, что предельной способностью познания есть его соответствие актуальному состоянию вещей, которое оно принципиально неспособно преодолеть. Конечно, познание предполагает также прогнозирование будущего, однако это прогнозирование всегда ограничено текущими знаниями, стало быть, прогноз касается лишь изменения самого объекта исследования, но не изменения наших знаний о нем.

Кроме того, что наши знания должны быть актуальными, они также проявляются в различной степени глубины, начиная от самого поверхностного знания до детального. Всякое детальное знание при этом может оказаться поверхностным на более глубоком уровне изучения и это еще одна причина сомневаться в окончательности знания. Тем не менее, следует подчеркнуть то, что это повод сомневаться именно в окончательности знания, а не его достоверности. Механика Ньютона достоверна – она не раз на практике доказала свою состоятельность, однако же это не есть предельным знанием о мире, что показал уже Эйнштейн, поскольку она более поверхностна по сравнению с новейшей физикой.

ГЛАВА 3. УЧЕНИЕ О БЫТИИ

Учение о бытии (онтология) – раздел философии изучающий фундаментальные принципы бытия, его наиболее общие сущности и категории. Онтология современного материализма покоится на двух столпах – монизме и детерминизме, которые и будут рассматриваться в данном разделе.

§7. АПОЛОГЕТИКА ДЕТЕРМИНИЗМА

1. Основания всеобщей причинности

2. Причинность и случайность

1. Основания всеобщей причинности

На основной вопрос онтологии: «что существует?», подразумевающий происхождение всех единичных явлений составляющих целокупный мир, материализм отвечает просто: существует лишь то, на что есть причина.

Хотя данное положение может показаться слишком абстрактным, поскольку у каждого явления своя собственная причина, однако, если мы предположим, что все явления возникают по причине, что, следовательно, существует всеобщая причинно-следственная связь, то это обстоятельство даст нам основание для понимания субстанционального единства мира, то есть подтвердит монистическую позицию. Но обо всем по порядку.

Итак, все ли явления возникают по причине или возможно существуют беспричинные явления? Чтобы разобраться в этом вопросе, необходимо исходить не из единичного, поскольку мы так или иначе не можем знать всех причин, а из всеобщего, то есть временного отношения, поскольку времена (прошлое, настоящее и будущее) отлично иллюстрируют всеобщую связь явлений.

Можем ли мы сказать, что будущее это не результат прошлого? С точки зрения детерминизма – нет, поскольку именно происхождение будущего из прошлого (или настоящего, это неважно, ведь для будущего настоящее суть прошлое) обеспечивает связь времен и, следовательно, последовательную хронологию событий.

Предположим, что прошлое не имеет для будущего никакого значения, что из этого следует? Во-первых, то что прошлого не существует, ведь в настоящем (которое суть будущее для прошлого) невозможно обнаружить прошлое иначе как в качестве результата, то есть иначе как в качестве следствия того, что было раньше. Во-вторых, что будущее возникло из ничего (ничто), поскольку ничего кроме прошлого и будущего не существует (мы помним, что настоящее может мыслиться лишь как прошлое для будущего или будущее для прошлого), следовательно, если будущее не возникло из прошлого, то ему не из чего возникнуть.

Вообще возникновение из чего-то и есть суть причинной связи, ведь она означает не что иное, как происхождение одного из другого, тогда как ее отсутствие говорит о самодостаточности и независимости явлений, о плюралистической концепции мироздания. Утверждать, что существуют беспричинные явления, означает не что иное, как постулирование их возникновения из пустоты. Рассмотрим же этот момент подробнее.

Ясно, что явление не может возникнуть из себя же, то есть иметь собственное основание, ведь если его еще нет, то нет и никаких оснований, а если оно уже есть, то и возникать ему не приходится. Следовательно, явление должно возникнуть из чего-то иного или без всяких оснований, то есть из ничего (ничто).

Если мы говорим о возникновении из ничего (ничто), то подразумеваем некую нелепицу. Во-первых, что ничто есть, а бытия нет. Во-вторых, что для ничего (ничто) свойственно порождать нечто, а для бытия нет (ведь происхождение одной формы бытия из другой означало бы причинность). В-третьих, происхождение из ничего (ничто) давало бы абсолютно хаотичный и не прогнозированный мир, поскольку закономерность обеспечивается именно благодаря тому, что всякое возникновение не спонтанно, а обусловлено особенностями своей причины.

И, тем не менее, некоторые физики настаивают на том, что изначально все же было именно абсолютное ничто, поскольку не было ни материи, ни энергии и как следствие не было физических законов, то есть не было фундаментальных вещей, которые лежат в основании всего. Конечно, можно обратить внимание на то, что точных данных о времени до космологической сингулярности нет и что, следовательно, существования полного ничто не доказано, однако мы здесь опустим данный упрек и рассмотрим ситуацию, когда действительно нет ничего из того, что современная физика относит к фундаментальным вещам.

Во-первых, здесь встает вопрос о границах познания, поскольку утверждение будто бы мир абсолютно точно исчерпывается нашей текущей научной парадигмой, есть чистой воды догматизм, ибо не раз и не два научный мир сотрясался до основания в силу такой самоуверенности. Поскольку мир не обязан ограничиваться пределами текущего познания, то из этого следует, что постулируемое нами ничто на самом деле может быть чем-то непознанным, что выходит из рамок текущей парадигмы мышления и привычных для него понятий.

Более того возникновение из ничего (ничто) чисто логически отрицает саму суть понятия ничто, превращая его в некую особую среду типа эфира, где возможно самопроизвольное возникновение явлений, то есть речь уже идет не о ничто, которое не имеет никаких свойств и качеств, а о нечто обладающим атрибутами бытия.

Во-вторых, возникновение из ничего (ничто) привносит в мир принципиально не прогнозированные явления, исключая тем самым возможность любой науки, поскольку с возникновением известных нам физических законов это самое ничто никуда не «исчезает», следовательно, оно и далее может порождать все новые и новые законы, новые миры внутри существующих миров. Если первичная основа нашего мира однажды возникла из ничего (ничто), то что мешает возникнуть иной физической реальности внутри текущей?

Природа истинного ничто состоит в том, что оно не существует, а как только мы пытаемся обставить все таким образом, что из ничего (ничто) возникает нечто, то мы, сами того не подозревая, превращаем это ничто в кое-что способное порождать формы бытия. Именно поэтому, когда мы говорим, что нечто обратилось в ничто, то подразумеваем его несуществование, в то время как существование наоборот присуще бытию.

***

В связи с вышеизложенным необходимо рассмотреть еще один важный момент касающейся времени. Дело в том, что мы привыкли мыслить будто бы явления существуют во времени, а не наоборот, что время атрибут явлений. Мы представляем время в виде некой шкалы с вектором движения из прошлого в будущее, на которой расположены события, отвечающие за динамику явлений. То есть мы представляем себе время, как некое пространство в виде прямой, однако неясно, может ли быть у времени некий самостоятельный смысл позволяющий существовать ему независимо от явлений?

Как таковое время суть лишь чистая абстракция движения или изменения, ибо вне движения, в абсолютной статике оно теряет свой смысл. Таким образом, выражение «время идет», которое считается нормальным для обыденного разговора, никуда не годится в теоретической области: время не может куда-то идти, оно само суть абстракция изменения материальной субстанции. Мы можем попробовать помыслить себе время само по себе, но получится из этого только лишенная всякого содержания пустота, ведь не останется никаких явлений, посредством которых только и может быть обнаружена временная динамика.

Отсюда, в свою очередь, следует и то, что беспричинные явления невозможны, ведь объективно нет никакой шкалы времени на которое они могли бы произвольно возникать – время это изменение самих явлений и вне их не существует. Иными словами явление может возникнуть лишь в результате изменения других явлений, а также следуя логике этого изменения (детерминации) и никак иначе.

2. Причинность и случайность

Возникновение без причины есть чудо, но чудес не существует. Все в мире однажды возникло и возникло не на пустом месте, а из иного, что ему предшествовало, доказательством чему есть связь времен. Мир это саморазвивающееся целое, а детерминизм описывает логику этого развития в наиболее общих чертах.

Бытует мнение, что случайность опровергает детерминизм, поскольку разрушает строго заданные рамки причинно-следственной связи, однако данное понимание ошибочно. Детерминисты прошлого действительно были фаталистами, они не мыслили диалектично, поэтому и получалось, что поскольку каждое событие имеет причину, то можно определить все события наперед (концепция демона Лапласа), однако в действительности между детерминизмом и фатализмом есть разница.

Фатализм – учение метафизическое, это значит, что оно представляет, будто бы существует некая общая и определяющая причина, логика всего сущего, однако такой логики нет, ибо мир безграничен. Детерминизм же указывает на то, что каждое отдельно взятое явление является причинно обусловленным, из чего, однако, не следует, что всякая необходимость наперед определена и случайности как таковой не существует.

Необходимость по определению есть нечто противоположное случайности, следовательно, немыслима без нее. Сама необходимость в силу существования понятия ее противоположности – случайна, ведь мы говорим, что причина либо может быть определена либо нет, то есть, что причина либо необходима либо случайна, таким образом подразумевая некую вариативность. Но по той же причине случайность необходима, ведь мы необходимо говорим о наличии этой вариативности, то есть что случайность существует не случайно, что она обусловлена своим существованием необходимости.

Вне понимания причинности оба эти понятия лишены всякого смысла, поскольку о случайности или необходимости мы всегда говорим лишь в контексте причинности. Так, задавая вопрос о том, не случайно ли некое явление, мы подразумеваем наличие либо отсутствие той или иной причины, то есть вопрос о случайности и необходимости рассматривается только в рамках причинной связи.

Необходимость всегда конкретна, поскольку необходимым мы называем именно строго определенное происхождение, которое имеет четко выраженные границы понимания, тогда как случайность наоборот воспринимается абстрактно, как отсутствие причины как таковой. Именно поэтому необходимость конкретно отрицает всякое иное причинное происхождение, она тождественна только себе и тем самым исключает бесконечное число возможных других вариантов, тогда как случайность в силу своей абстрактности, может исключать лишь один вариант причинности.

Может показаться, что случайность, наоборот, представляет из себя мириады возможностей, поскольку она не ограничена строго заданной определенностью, однако все обстоит диаметрально противоположным образом. Отрицание причины как таковой означает лишь то, что можно взять любую причину и обосновать независимость следствия от нее, однако нельзя взять бесконечное содержание причинности, то есть обосновать независимость следствия от всех причин, коих неисчисляемое множество.

Только конкретность необходимости может отрицать бесконечность иных причин, поскольку сколько бы вариантов не было, они в любом случае будут иными, а, следовательно, не тождественными нашей причине, тогда как случайность в силу своей абстрактности, в силу того, что она не полагает конкретики, наоборот допускает это бесконечное содержание причин или иными словами, она полагает как возможный вариант любую причину, отрицая тем самым единственную конкретную причину.

Для того чтобы это понять, достаточно поразмыслить над тем как именно мы можем опровергнуть причинную связь. Опровергая причинную связь, мы указываем на независимость следствия от конкретной причины, то есть можно опровергнуть только конкретную необходимость, но не необходимость как таковую, не всякое иное содержание необходимости, которое, как показано выше, опровергается лишь строго заданным содержанием единственной причины.

Отсюда следует, что случайность есть не более чем отрицанием конкретной, единичной причинной связи, но не всех причин, не детерминизма как такового. Если событие не вписывается в текущую парадигму, например, выходит за рамки нашего понимания либо же просто есть явлением высшего порядка, то оно называется случайным. Именно поэтому, играя в кости, мы полагаем, что выпадение кубиков случайно, ведь это не вписывается нашу возможность определять события, хотя в действительности каждое выпадение тех или иным последовательностей имеет свою причину.

Еще одним важным аспектом в понимании случайности есть восприятие мира как бесконечности, то есть как такового, что не имеет метафизических начал. Если мир конечен, то существует первопричина, которая определяет все и, следовательно, случайности не существует, ведь всякое событие, в конечном счете, определяется первопричиной. Другое дело в бесконечном мире, где нет никакой определяющей логики, а всякое начало есть в то же время конец чего-то иного.

В таком мире, коим и есть наш реальный мир, место для случайности всегда найдется, ведь всякая новизна не определена наперед заданной логикой, она беспрецедентна, поэтому ее принципиально нельзя предвидеть наперед, ее логика возникает в процессе возникновения явлений ответственных за нее.

§8. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИЙ МОНИЗМ

1. Единство мира.

2. Космология материализма.

1. Единство мира.

Вкратце материалистический монизм можно выразить следующим образом: существует только один единственный материальный мир и никаких других миров и сущностей не существует. Здесь, тем не менее, крайне важно получить разъяснение, поскольку поспешные выводы, скорее всего, приведут к неверному толкованию данного принципа.

Прежде всего, важно понимать, что здесь подразумевается под миром, ведь может быть множество различных физических систем, а также реальностей (искусственно созданных в том числе), что вовсе не отрицается материализмом. Все дело в том, что философское понимание мира включает вообще все что существует, то есть абсолютно любая сущность, поскольку она существует, относится к бытию и к миру, даже если этой сущностью есть некий творец, предшествующий своему творению, которое также называется миром. Иногда миром называют нашу планету, хотя она лишь одна из многих.

Попросту говоря мир это вообще все, что существует. Если бы мы, к примеру, находились в некой искусственно созданной реальности, которая лишь имитирует физическую, то из этого не следует, что данная реальность исключена из понятия мира, поскольку всякая иллюзия также суть реальное явление, которое просто имитирует (создает впечатление) что-то (чего-то) чем не является, причем иллюзию также можно изучать, познавая ее закономерности, используя их на практике.

Однако мы говорим не просто мир, но материальный мир, следует ли из этого, что все сущее сводится в физике вещества? На самом деле материальный мир означает мир реальный, мир существующий объективно, мир всеобщий, в котором соединены все его разрозненные стороны.

Материальность мира не сводится к описанию того из чего состоит мир или даже чем он является, понятие материального мира означает, что мир естественен, то есть принадлежит самому себе и не может быть созданным или управляемым, подобно отдельным его частям, поскольку созданному должно предшествовать иное существующее и взаимодействующее (создание также процесс взаимодействия), стало быть то что уже и так включено в понятие мира.

Противопоставлять одни аспекты мира другим, сводить сложное к простому, одно явление к другому и тому подобное – это не про материализм. Современные материалисты понимают, что мир бесконечно многогранен и сложен, что не может быть и речи о том, чтобы некто познал все его аспекты и тем самым завершил познание как таковое. Однако, вместе с тем ясно, что привлечение внемировых сущностей есть заблуждением, следовательно, что мир един и все его проявления так или иначе связаны между собою.

***

Что такое привлечение внемировых сущностей? Монизм – парадигма предполагающая, что есть только одна сущность (материальный мир), которая лишь проявляется по-разному, тогда как отрицание монизма связано с привлечением потусторонних сущностей, которые будто бы выбиваются из общей колеи закономерностей и поэтому считаются такими, что лежат за пределами мира.

Если мы, к примеру, предположим существование некой извечной сущности, которая может влиять на остальной мир, однако не испытывает при этом обратного влияния на себя, то здесь уже не будет подразумеваться монизм, поскольку мы будем иметь дело с двумя видами сущностей – извечными и тленными.

Сторонниками подобного деления традиционно являются идеалисты, утверждающие, что помимо материального мира, который считается тленным, существует еще нетленный или духовный мир. Что такое этот духовный мир и как можно доказать его существование с научной точки зрение – это отдельный вопрос, с философской стороны нас интересует здесь сама логика, которая продуцирует определенные парадигмы мироустройства в нашей голове, ее правомерность или ущербность..

Итак, мы отринули монизм, поделив мир на материальный и духовный. Материя тленна, поэтому все живое в этом мире умирает, а неживое разрушается, словом, ничто не вечно. В мире же духовном ничто не умирает и не разрушается, таким образом, мы имеем дело с нетленным миром.

Но как обстоят дела на самом деле? Нам кажется, что в тленном мире все исчезает бесследно, однако это не так и в действительности то что мы зовем «исчезновением» есть переход в иное состояние – испаряющаяся вода обретает форму газа, мертвое тело дает элементы для новой жизни и так далее и тому подобное. Таким образом, материальный мир уже не кажется тленным, но видится как таковой, что содержит частицу вечности, ведь если ничто не исчезает бесследно, то мир как таковой вечен.

Для физиков мир не вечен, поскольку они рассматривают его с точки зрения текущей научной парадигмы, поэтому он и заканчивается там, где заканчиваются наши знания о нем, то есть, где нет уже известных физических законов и где сложно оперировать базовыми понятиями, такими как энергия, вещество, поле и т.д.

Для понимания данной логики необходима диалектика, которая как раз таки учит, что противоположности составляют единое целое и не имеют смысла по отдельности. Когда мы говорим, что ничто не исчезает бесследно, то, во-первых, подразумеваем, что все исчезает и во-вторых, как бы парадоксально это не звучало, что ничто не исчезает, ибо оставляет свой след.

То же касается вечности и споров о началах мира. Вечность не характерна для отдельного явления, поэтому если мы будем рассматривать мир как явление, то есть как изученное конкретное целое, как некую физическую систему, то он всегда будет иметь начало и конец, а все попытки сделать его вечным увенчаются лишь парадоксами. Однако если рассматривать мир как выход за пределы ограниченности отдельных явлений, как результат их существования, который заключается в изменении и движении, поскольку каждое явление исчезает лишь в новом, а не бесследно, то можно обнаружить подлинную вечность мира.

Если бы действительно существовало два отдельных мира – тленный и нетленный, то один бы быстро закончился, а второй бы так и не начался, поскольку первый есть олицетворением чистого хаоса, где все погибает не оставляя ничего взамен, а второй чистого порядка, где ничего не меняется и поэтому остается статичным и невзрачным. Таким образом, становится понятно что нелепо разделять мир на тленный и нетленный, ибо оба эти аспекта лишь фрагменты единого целого, где нет однозначно тленного и нетленного, но все является в некоторой степени и тем и другим одновременно.

***

Представление о монизме здесь может отличаться от привычного для большинства, поскольку обычно термин «монизм» употребляется рядом с термином «субстанция» и означает единственную сущность, к которой сводится все. Например, к монистическому представлению можно отнести атомизм Демокрита, где абсолютно все, включая душу и богов, состоит из атомов и пустоты, а также определяется определенным взаимодействием между ними.

Из данного представления о монизме следует, что материализм является монистической концепцией сводящей мышление и разум к материальному, дух к телу и т.д. Получается ли из этого, что разумность в некоторой степени есть то же самое, что деревянность? Ответ на этот вопрос даст нам понимание того, почему предпочтительней рассматривать монизм с той позиции, которая изложена здесь, а не в традиционном субстанциональном представлении о монизме, ведь современные материалисты не считают, что разумность суть то же, что и деревянность или что все сводится к физике вещества, но указывают лишь на происхождение духовного из вещественного.

Монизм, как было показано выше, является своеобразной установкой запрещающей разделять мир на отдельные независимые реальности и заставляющей нас рассматривать бытие как единое нераздельное целое, однако из этого не следует, что единство следует подразумевать как сведение сложного к простому, то есть не следует понимать редукционистски. Наоборот именно холистическое воззрение наиболее близко к пониманию монизма, ведь для того чтобы видеть разрозненные аспекты как части единого, нам необходимо исходить из общего, видеть картину в целом, а не искусственно склевать то, что никогда не было в связке.

Представления монизма, его парадигма строится на воззрении согласно которому мир подобен монолиту, то есть его нельзя рассматривать, как сооружение из неоднородных материалов, ведь всякая попытка разделить монолит на части представляется сугубо механической и искусственной. Если мы, к примеру, разберем монолитную статую на части, то сознание все ровно сможет дорисовать недостающие компоненты, будь то руки или голову, именно поэтому монолитность отлично иллюстрирует монизм и помогает понять отличие его парадигмы от других.

Мы рассматривали наиболее распространенные представления разделения мира на духовный и материальный, но их можно придумать бесчисленное множество, поэтому вместо того чтобы опровергать каждый подобный конструкт, важно понимать саму логику монизма, чтобы никогда не сбиваться с толку.

Неожиданным, например, может показаться то, что парадигма возникновения мира из ничего (ничто) оказывается противной монизму, однако если посмотреть более пристально, то оказывается, что ничто здесь рассматривается именно как отдельная сущность, а вовсе не как часть единого процесса исчезновения-возникновения (становления), означающая прекращение существования старого.

Приверженцев концепции отдельности ничто, которая сейчас популярна среди физиков, не беспокоит вопрос о том, откуда у ничто есть свойства порождать нечто, поскольку они не рассматривают свою парадигму мышления в целом, но ограничиваются профессиональными знаниями (знаниями в рамках своей профессии), тогда как логика монизма способна показать нам ущербность подобных воззрений, обратив внимание на тот факт, что ничто не бывает без нечто, ибо оно есть его отрицанием и стало быть предполагает его наличие в прошлом.

Итак, монизм есть парадигма единого неделимого мира в котором соединены различные аспекты как неотъемлемые части целого, взаимно предполагающие и взаимно обуславливающие друг друга.

Субстанции в виде некой осязаемой основы всего не существует, поскольку каждая форма бытия, как отдельно взятая, преходяща и непостоянна, однако существует единый неделимый мир как непрерывное становление, что может также пониматься как субстанция. Отрицание монизма всегда связано с отделением некого особого явления или формы бытия от всего остального мира с его дальнейшей консервацией в вечности. Ничто не вечно как неизменное и все вечно как изменяющееся и дающее новое начало.

2. Космология материализма.

Под космологией обычно подразумевают фундаментальные представление о Вселенной. На сегодняшний день подобные концепции обычно свойственны физике и имеют естественнонаучную основу, однако не следует забывать значительное влияние философии на парадигму мышления ученых, ведь та же концепция атома была взята именно из философии, хотя она больше не актуальна в силу делимости «неделимого».

Следует вообще заметить, что парадигма мышления изменяется вместе с углублением познания, поэтому первое, на что обращает внимание космология современного материализма, есть ее относительность. Иными словами мы можем попытаться обобщить фундаментальные достижения современной мысли, однако из этого не следует, что данная парадигма абсолютна и не может быть изменена. Материализм остается материализмом, покуда сознание объявляется производным от материи, онтология же материализма может меняться со временем, что вообще свойственно для любого не догматичного учения, а также быть различна у различных авторов этого направления, что также абсолютно нормально. Человеку не дана никакая истина свыше, он добывает ее тяжким трудом и ему, как известно, свойственно ошибаться.

Итак, существуют три фундаментальные категории – материя, пространство и время. Эти категории не три сущности, а единая сущность в трех аспектах – в качестве, протяженности и длительности. Все что существует, существует как-то, находится где-то и когда-то. Нельзя сказать, что нечто существует где-то, но не как-то и когда-то и наоборот, то есть, мы всегда имеем дело с тремя аспектами, какое бы явление не рассматривали, поэтому и говорится, что есть лишь одна сущность, а не три.

Эти аспекты связаны между собой и не могут рассматриваться как самостоятельные. По А. Эйнштейну мы говорим о существовании пространственно-временного континуума, то есть пространство и время не берутся отдельно, но к трем измерениям пространства добавляется четвертое – время. Сюда следует добавить, что пространство-время не висят в пустоте, но оно присуще материальным телам и вообще пространство-время бессмысленно вне рассмотрения материальных тел.

Материя, которая связана с качественным аспектом, противоположна пустоте, как бескачественной структуре. Однако пустота относительна, ведь мы употребляем ее в различных значениях, например, когда хотим размежевать твердые предметы, мы подразумеваем под пустотой воздушное пространство, которое в действительности не пустое или же вакуум, когда отделяем частицы, хотя и вакуум в действенности не пуст. Кроме того определение качества всегда связано с познанием и потому ограничено им, то есть если мы ничего не обнаружили, то из этого не следует, что там ничего нет, а значит лишь отсутствие известного.

Время связано с изменением и противоположно статичности и покою, которые также относительны. Нам может показаться, что некоторые предметы неизменны, однако следует помнить, что даже элементарные частицы из которых они состоят однажды возникли, поэтому покоя как такового не существует – все течет, все меняется. Мы говорим о покое только как о положении по отношению к стремительно изменяющемуся, то есть статичность это неизменность в течение времени изменения чего-то другого. Например, мебель в доме может пережить человека, поэтому может показаться, что она вечная.

Пространство отличает одни явления от других, разграничивая их между собой, однако их отличие также относительно. Каждый человек есть индивид с неповторимыми качествами, но на деле у всех нас есть головы, зубы, кожа, словом, по большему счету мы все одинаковы. Можно взять два куска одного метала и отличать их, но свойства у них все ровно одинаковы, поэтому различия несущественны и в сущности все есть одно и то же. Из этого также вытекает понимание материи как единой субстанции или единственно существующей сущности в онтологическом аспекте, ведь все существующее по большому счету сводится к уже известным нам трем аспектам.

***

Если рассматривать наиболее общие философские категории, то в качестве абсолютного выступает бытие, а ничто всегда относительно, именно поэтому материализм стоит на позиции вечности мира. Это вовсе не означает, что известный космос в виде галактик и звездных систем существовал всегда, тем более, что наука доказала обратное, это означает, что бытие и существование было всегда пусть и в неизвестных для современной науки формах.

Не все люди желают разбираться в диалектике бытия и ничто, считая это пустословием и философской софистикой, однако охотно принимают идею о существовании некого абстрактного ничто в реальности, которое также недоказуемо эмпирическими методами. Ничто есть сугубо умозрительный принцип: когда мы не обнаруживаем искомого, либо же попросту неспособны обнаружить то с чем можем контактировать, то говорим, что ничего нет. Точно также начало известного мира может показаться ничем – мы попросту не обнаруживаем ничего известного нам.

Таким образом, первое из чего исходит материализм, отстаивая позицию о вечности бытия, есть наши границы познания. Вторым обоснованием данной позиции есть соображение об исчезновении как о переходе в иное или изменении одной формы бытия на другую. Когда сгорел дом, то люди обычно не задумываются над тем куда он исчез – его просто не стало, он превратился в ничто, однако в действительности частицы вещества дома стали частицами дыма. Таким образом, мы можем наблюдать за тем, что исчезновение связано с возникновением нового и лишь поверхностно кажется, что оно есть простым переходом в ничто.

Поскольку нельзя утверждать достоверно, что там, где мы не обнаруживаем ничего из того, что нам известно в действительности ничего нет, а известные нам формы бытия, исчезая, лишь преобразуются в другие формы бытия, то, следовательно, мир нужно понимать как вечное становление, то есть изменение одних форм бытия на другие. Нет никаких оснований считать, что из того, что не имеет никаких качеств и свойств однажды беспричинно возникло нечто имеющее качества и свойства. Бытие есть, а ничто – нет, следовательно, ничто нет никогда, а бытие есть всегда – такое понимание вытекает из самой логики данных понятий.

§9 ЧЕЛОВЕК В МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОМ ПОНИМАНИИ

1.Природа человека.

1.1 Дихотомия души и тела.

1.2 Сущность разума.

1.3 Свобода воли и детерминизм.

2. Мораль и нравственность в материализме.

1.Природа человека.

Ни для кого не секрет, что материализм отрицает жизнь вне тела, то есть предполагает разум и сознание как производное материи, однако многие не понимают сути такой установки, полагая ее некой догматической позицией, ставящей свой целью, во что бы то не стало, отвергнуть религиозное учение о душе.

Исходным пунктом любого материалистического учения о человеке действительно есть производность сознания от тела. Однако это вовсе не по причине безнравственности материалистов, которые не желают для людей вечной жизни, но исключительно из уважения к истине, требующей признать данное положение, ведь истинность того или иного суждения должна исходить не из соответствия нашим предпочтениям, а из соответствия представлений с действительностью. Ниже мы рассмотрим основания материалистического учения о человеческой природе.

1.1 Дихотомия души и тела.

Еще со средневековой традиции, которая, в свою очередь, основывалась на идеях Платона, принято определять две независимые детерминанты оказывающие влияние на человека, а именно тело и душу. Телесность это начало всякого несовершенства и порока, поскольку телесные желания связанны с низменными потребностями (питание, удовлетворение нужды), тогда как духовные потребности ассоциируются с занятием наукой, искусством и тому подобное.

Разделение человека на две независимые сущности зачастую называют дуализмом, но на деле любая попытка отделить разум от материи или разделение одной сущности на телесное и духовное суть то же, что идеализм, ведь только в идеализме разум может существовать независимо от материи.

Мы, конечно, можем классифицировать деятельность человека по различным группам, отделяя, например, телесное от некого духовного, психического и тому подобное, однако не следует забывать при этом, что физически тело и разум неразделимы. Ибо, всякое мышление происходит лишь посредством телесных или биофизических процессов, т. е. нет никакого особого места, где бы существовали идеи в чистом виде, как считал Платон.

Таким образом, дихотомия тела и души основана на смешивании в одну кучу классификации человеческой деятельности (умственной и физической) с платоновским миропониманием, где идеи выступают независимыми физическими сущностями.

Было бы ошибочно считать, что данная концепция сугубо религиозная (хотя в некоторых традициях может присутствовать), поскольку далеко не во всех религиозных учениях бессмертие связано именно с отделением от тела особой субстанции, которая отправляется жить в некое особое место, ведь существуют также учения о воскрешении мертвых. Данная традиция восходит именно к Платону, и понять ее истинную суть возможно лишь непосредственно изучив идей этого древнегреческого мыслителя.

С другой стороны подобное смешивание всего в одну кучу может привести к отрицанию специфической человеческой деятельности вообще, просто здесь уже вместо идеалистического отделения разума от материи мы будем иметь дело с отрицанием разума как такового. Такой подход считается материалистическим, поскольку здесь нет вычленения идеального из материального в отдельную сущность, однако те материалисты, которые понимают ошибочность подобных взглядов, отмежёвываются от подобного материализма, называя его вульгарным.

Понятно, что разум не является отдельной сущностью существующей независимо от тела, однако из этого не следует, что разума вообще нет, то есть что в определении человеческого поведения следует полагаться сугубо на биофизические факторы. Можно говорить о том, что разум как явление связан с физическими, химическими или биологическими явлениями и процессами, однако важно понимать, что это не одно и то же.

Подобно тому, как всякому явлению природы свойственны его особенности, которые делают его уникальным, человеку свойственна разумность, делающая его непохожим на остальной мир и эту особенность следует изучать не только со стороны ее происхождения и влияния на нее сторонних факторов, но и как саму по себе. Именно поэтому зацикленность на сторонних факторах, их абсолютизация приводит к ошибкам и вульгаризмам.

1.2 Сущность разума

Формула человека заключается в следующем: человек = физическое тело + социокультурная среда. Если нет жизни в теле или мозг существенно поврежден, то человека нет, поскольку нельзя говорить о полноценной личности, как и в случае, когда мы имеем здоровое тело и хорошую наследственность, но лишены должного обучения и воспитания.

Сам разум, который мы считаем отличительной чертой людей, есть лишь социальный конструкт и невозможен вне социума. Можно долго рассуждать о том, что есть разум, пытаясь обойти социальный аспект, однако на деле мы никогда не признаем существо разумным, если оно не будет до определенной меры соответствовать нормам общества.

Начальные условия бытия любого живого существа, а также особенности его строения (физическая природа) определяют способ его существования. В случае с человеком эти условия заключены главным образом в необходимости кооперации, поскольку человек, в отличии от многих других живых существ, рождается абсолютно беспомощным и будучи неспособным обеспечить себя всем необходимым, умер бы не успев дать потомства. Именно поэтому разум есть, прежде всего, социальный конструкт – это особенность человеческого мозга адаптировать поведение под общественную среду, которая является средой обитания человека в той же мере, что и вода для рыбы.

Разум еще определяют, как способность производить сложное, однако никто не скажет, что машина для 3D печати разумна, несмотря на то, что она способна производить сложные объекты. Конечно, можно возразить, что данная технология создана разумными созданиями, однако суть в том, что сама по себе способность производить сложное не является доказательством наличия разума и, следовательно, не определяет разум как таковой. Более того природа в лице неразумной стихии производит сложные структуры и формы, в то время как человек не видит в этом ничего разумного, в отличии от более простых форм (например, скала может иметь более сложную геометрию чем возведенное человеком здание, однако первое менее похоже на рукотворное нежели второе).

Разумность есть специфическая форма поведения для цивилизованного человека или вернее будет сказать, что под разумностью мы как раз и понимаем определенное социокультурное поведение. Кроме того человек это единственное эмпирически данное разумное существо, которое можно исследовать, ведь любой другой разум это всего лишь вымысел, даже если у него есть гипотетическая возможность на существование, как в случае с инопланетными цивилизациями или искусственным интеллектом. Именно поэтому материалисты утверждают, что весь подобный вымысел создан по подобию человека – человек единственный реальный, материальный или эмпирически данный экземпляр разума.

Наши архаичные предрассудки заставляют думать будто бы разум это более сложное понятие, нежели тело, но это заблуждение, ведь мыслительная деятельность это лишь небольшая часть того, что присуще человеческому телу как таковому. Наш разум не только не управляет большинством процессов происходящих в теле, но даже не имеет представления о них.

Итак, человека определяет разумность, ведь именно эта черта является его особенностью, выделяет его из остального мира, а уже разум, в свою очередь, следует понимать, как социо-физический конструкт: физический, поскольку только определенная материальная организация (телесность) дает потенциал стать разумным; социальный, поскольку только в социуме мозг может получить нужный опыт для того чтобы этот потенциал реализовать.

Компьютер в этом аспекте подобен нашему разуму, поскольку то какие по сложности задачи он способен решать также зависит от его начинки или «железа», однако само по себе «железо» вообще ничего не стоит без нужного софта (программного обеспечения) и не определяет, какие задачи способен решать компьютер. Люди отличаются между собой не так существенно как компьютеры (за исключением отдельных особей с особыми формами инвалидности), поскольку биологическая эволюция занимает огромные промежутки времени и особи популяции практически идентичны в генетическом смысле. Именно поэтому можно смело утверждать, что человек социальное существо, а не био-социальное (отличие между людьми находятся в опыте, а не во врожденных аспектах).

1.3 Свобода воли и детерминизм

Еще одним важным вопросом касающимся общих представлений о человеке является вопрос о существовании свободы воли в свете детерминизма. Под волей обычно понимают: способность противится обстоятельствам. Если говорят, что человек волевой, то подразумевают, что он способен преодолевать любые тяготы и лишения в психологическом аспекте, то есть волевой значит не всесильный (всемогущий, способный противостоять любой внешней силе), а именно непоколебимый в своих решениях. То же касается понятия силы воли, которое означает не что иное, как степень непоколебимости в аспекте следования своим убеждениям, преодолению трудностей и тому подобное.

Свобода же характеризуется, определяется господством над обстоятельствами, потому как противоположное по значению определение есть неволя – ситуация когда обстоятельства господствуют над нами. Свобода воли поэтому, является господством над обстоятельствами, которые связаны с нашими устремлениями, то есть если уж совсем по-простому, то свобода воли подразумевает способность управлять собой.

С другой стороны детерминизм часто понимается как безысходность или неотвратимая фатальность в силу чего признание детерминизма считается несовместимым с признанием наличия свободы воли у человека. В действительности детерминизм не только не отрицает свободу воли, но наоборот полагает ее, то есть вне детерминизма ни о какой свободе воли не может быть и речи.

Если мы предположим, что поведение человека ничем не обусловлено, то оно, следовательно, будет произвольным, ведь человек, в таком случае, не детерминирован ничем, в том числе разумом. Поступать разумно, значит поступать адекватно обстоятельствам, а это значит, что обстоятельства влияют на разумное поведение. Беспричинное поведение воспринималось бы как психологическое расстройство, когда человек вместо того, чтобы вести себя адекватно, вел бы себя произвольно, то есть, как попало.

Есть и другой аспект, связанный с поверхностным восприятием причинно-следственной связи. Дело в том, что человека обычно видят либо исключительно как следствие, либо же исключительно как причину, но никогда не как оба аспекта вместе. Представления будто бы одни явления являются причинами, а другие следствиями вообще ошибочно, ибо причинно-следственная связь не является вещью или явлением – она суть совокупность обстоятельств.

Когда говорят, что причиной падения человека стал скользкий лед, то видят лишь вершину айсберга, поскольку в действительности взаимодействие поверхностей не единственное, что нужно для падения, но также устойчивость, тяготение и так далее, то есть целый ряд обстоятельств. Можно, конечно, в отдельных случаях указывать некое ключевое явление или события в качестве причины, однако всегда следует помнить о том, что не существует никаких отдельных причин и следствий, а есть лишь всеобщая причинно-следственная связь.

Если, постулируя свободу воли, мы отрицаем детерминизм, то тем самым представляем себе человека исключительно следствием довлеющих над ним обстоятельств, забывая при этом, что он также является причиной многих других следствий. Именно, поэтому кажется, что детерминизм отрицает свободу воли, но в действительности он ее предполагает, ведь человек только тогда обладает свободой воли, когда способен подчинить себе (причинно обусловить) собственные действия.

Люди вообще являются причиной многих возникших впоследствии вещей и явлений и как всякая иная причина они суть часть причинно-следственной связи. Будучи следствием внешних обстоятельств, человек чувствует себя марионеткой судьбы, то есть мыслит фаталистично, однако когда он творит и созидает, то чувствует себя обладателем свободной воли.

Рассмотрения человека как предмета или механической машины крайне примитивно и давно уже изжито из материализма. Возникновение подобного рода представлений было необходимо до поры до времени, пока господствовали идеалистические взгляды о непознаваемом духе, однако как только мы осознали, что человек есть часть природы и происходит из нее, то следующим шагом является вычленение человека из мира явлений с целью определения его особенностей. Верно, что человек происходит из неживой материи, но он не есть неживая материя, поэтому нельзя сказать, что он движим теми же законами.

Однако самое главное, что необходимо понять так это то, что воля проявляется исключительно, как желание повлиять на что-либо, как внутренний мотив и побуждение к действию и для нее вовсе не важны обстоятельства, вызвавшие эти стремления к жизни, то есть, не важно, есть ли у нее причина.

2. Мораль и нравственность в материализме.

Материализм часто считают синонимом безнравственности и аморальности, особенно если учесть второе значение этого слова, которое употребляется в контексте зацикленности на деньгах, безразличию к духовным ценностям и тому подобное, однако так ли обстоят дела на самом деле?

Чтобы ответить на этот вопрос необходимо разобраться в тех вещах, которых обычно подразумевают под источниками моральности и нравственности людей, поскольку зачастую материализм обвиняют именно в отсутствии таких источников. Начнем, пожалуй, с самого очевидного – страха. У многих людей существует убежденность в том, что без высшей силы перед которой мы не испытывали бы трепета не было бы и источника морали, ведь тогда все дозволено в силу отсутствия возмездия.

Приверженцев возмездия легко опровергнуть уже хотя бы тем, что помимо высшей силы существуют и более приземленные материальные силы способные наказать за нарушение общепринятой морали, а именно – общественные силы. Пускай эти силы и не работают так слажено как всевидящее око, однако у рядового гражданина все ровно присутствует известная доля страха за то, что большой брат может наказать за недопустимое поведение.

Однако ни общественное наказание, ни религия не избавили мир от аморальности. Религиозные люди также совершают преступления, следовательно, дело вовсе не в страхе, наоборот правильно было бы сказать, что мораль совершается не из боязни наказания, а зачастую вопреки этому, ведь в противном случая у нас не было бы представления о благородстве и героизме.

Вторым аргументом против материализма есть отсутствие моральных ориентиров или, попросту говоря, материалисты не знают, что есть добро, а что зло, ибо они не признают ту силу, которая сообщила бы им об этом. Интересно, что ветхозаветный миф при всем при этом говорит нам об обратном, ведь люди не знали бед в эдемском саду ровно до того момента пока не вкусили с древа познания.

На самом деле диспуты о моральных ориентирах существуют не только между людьми религиозными и атеистами, но также и непосредственно в религиозной среде. Что уж говорить, если есть не одна, а множество религий, каждая из которых разделена на отдельные течения, конфессии, группы и просто отдельных людей имеющих собственное представление об этом вопросе.

Мораль вообще не должна быть неким наставлением из вне, ибо она действует иным образом, а именно проистекает изнутри, то есть морали необходимо не учить, а прививать ее. Именно поэтому морализаторство неэффективно по своей сути – будь то некое светское воспитание или же нравоучения священных текстов.

Человек морален не потому, что ему сказали о том, что хорошо или что плохо, а потому что живя в определенных обстоятельствах, он как губка впитывает в себя следствия поведения других людей, и не по рассказам знает, что поощряется, а что вызывает нападки и как следствие негативные психологические эффекты (униженность, раздраженность, чувство вини и прочее). Именно поэтому у людей существуют разногласия по поводу моральных ориентиров - они попросту воспитаны другими обстоятельствами.

Проблема «высшей» морали также и в том, что она ничуть не лучше, а порой даже хуже светской или земной морали, ведь многие религиозные тексты содержат в себе такое, что не укладывается в мораль современного человека, несмотря на то, что они якобы ниспосланные свыше. Таким образом, человек понимает, что нечто аморально не только независимо от догматов религии, но даже и вопреки им, что свидетельствует об отсутствии необходимости привлечения сверхъестественного источника морали как такового.

И последний аргумент против материализма в этике заключается в том, что если принять факт смертности человека, то якобы отпадает необходимость в нравственном поведении или, попросту говоря, «после нас хоть потоп». Разумеется, доля нигилизма так или иначе присутствует в материализме, ибо как уже было сказано выше, мораль относительна и проистекает из опыта взаимодействия с обществом, однако было бы ошибочно полагать, что материалистам вообще нет дела ни до чего в силу отсутствия веры в бессмертие.

Во-первых, то что человек смертен, вовсе не означает, что он умрет уже завтра. Поскольку люди все ровно живут в той или иной мере продолжительную жизнь, учатся, заводят семью и так далее, словом, взаимодействуют в обществе, то им уже в силу этого небезразличны следствия их поведения.

Во-вторых, мораль человека не проистекает из страхов или опасения, что уже рассматривалось, следовательно, смерть как отсутствие необходимости отвечать за свои поступки не причина для аморального поведения. Следует понимать, что воспитанному человеку противно аморальное поведение само по себе, без дополнительных стимулов.

Итак, что мы имеем в итоге?! Большинство нравственных учений пытаются, так или иначе, оправдать свои притязания на знания истинных норм поведения в обществе, создать свой категорический императив, однако на деле никто такими императивами не руководствуется по жизни, ибо дело обстоит так, что моральность является вещью привитой сознательно либо в силу случайных обстоятельств.

В конечном счете, каждый общественный строй так или иначе будет доминировать в прививании тех или иных моральных норм, поэтому прививать людям иную мораль вопреки обстоятельствам крайне сложно, если вообще не невозможно, следовательно, к морали лучше всего относится более нигилистично, воспринимая текущие моральные нормы как данность.

Подобно тому как мы ищем причины для устранения нежелательных стихийных явлений, вместо того чтобы негодовать и жаловаться на них, точно также следует искать причины изменения человеческой морали, вместо того чтобы поучать других своими нравоучениями.

***Конец***

Скачать файл

philmat.pdf