ГУРТОВЦЕВ А.Л.

ЭВОЛЮЦИЯ  ДОГЕНЕТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ

О ПОСТОЯНСТВЕ И ИЗМЕНЧИВОСТИ ВИДОВ

ЖИВЫХ ОРГАНИЗМОВ.

Взгляд философа

Содержание:

Карл Линней и его предшественники (Геснер, Чезальпино, Баугин, Рэй, Камерариус, Турнефор, Вайян). Конец метафизической эпохи в биологии - Жорж Бюффон и его “Естественная история”. Трансформизм как предвестник  эволюционизма - Идеи о движении и  изменчивости природы в трудах эволюционистов XVIII в. (Поль Гольбах, Афанасий Каверзнев, Эразм Дарвин) - Жан Батист Ламарк. Ламаркизм - Жорж Кювье и русские противники эволюционизма (Бэр, Паллас, Данилевский) - Этьен Жоффруа Сент-Илер и русские эволюционисты-додарвинисты (Дядьковский, Рулье) – Дарвинизм, или научная теория исторической эволюции живых организмов - Борьба живых организмов за существование - Естественный отбор организмов и их видов – Заключение - Литература

На протяжении тысячелетий и вплоть до XIX века в мировом общественном сознании, включая ученое сообщество, во взглядах на природу безраздельно господствовали представления религии, утверждавшие о божественном возникновении мироздания, жизни и самого человека. Креационизм (от лат. creatio сотворение), как выделившееся в XVII веке из теологии псевдонаучное, идеалистическое направление в биологии, упорно твердил об одномоментном божественном творении всех живых существ, включая растений и животных, а также о постоянстве и неизменности всех их видов с момента акта творения (отрицалось естественное происхождение живых существ в далеком прошлом Земли из косной, неживой природы, их изменчивость и историческое развитие). Вместе с тем, отдельные идеи о естественном зарождении жизни и эволюционном развитии ее различных форм высказывали еще 2,5 тыс. лет назад древнегреческие натурфилософы (Анаксимандр, Ксенофан, Эмпедокл, Демокрит, Аристотель), но религиозно ориентированное сознание древнего, а затем и средневекового общества, эти слабые проблески истины если и замечало, то категорически отвергало.

Карл Линней и его предшественники (Геснер, Чезальпино, Баугин, Рэй, Камерариус, Турнефор). Конец метафизической эпохи в биологии

Еще в первой половине XVIII века знаменитый швед. натуралист (выходец из семьи бедного сельского лютеранского пастора), обобщивший всю сумму фактических знаний о живой природе, накопившихся с эпохи Возрождения (XIV-XVII вв.), создатель практичной систематики и бинарной номенклатуры растений и животных, доктор медицины, выпускник и профессор в 1741-1777 гг. кафедры медицины и естественных наук Упсальского университета, первый, с 1739 г., президент Королевской АН в Стокгольме Карл Линней (1707-78; соч.: “Основания ботаники”, 1735;“Система природы”, 1735;  “Философия ботаники”, 1751;”Виды растений”, 1753, и др.) полагал, что все живые организмы воплощают в себе единый “план создателя”, а их видов имеется ровно столько, сколько произвел творец, причем с тех пор они абсолютно не изменились. Эти две главные идеи (божественное творение и неизменность видов) господствовали не только в мышлении лютеранина и креациониста Линнея, но и в ученых умах  большинства натуралистов того времени. Своими обобщающими трудами Линней фактически завершил в биологии ее метафизический, доэволюционный период становления.

Именно “мудростью творца” все верующие, ученые и неученые, объясняли и до сих пор продолжают объяснять целесообразное строение, функции и поведение всех живых существ. Линней на этот счет восторгался: “Вечный, Великий, Всеведущий и Всемогущий Бог прошел мимо меня! Я не видел Его в лицо, но Его отражение охватило мою душу и погрузило ее в благоговение! Я тут и там замечал следы Его в Его творениях. Во всех Его делах, даже самых малых и незаметных, какая сила, какая мудрость, какое невообразимое совершенство! Я наблюдал, как одушевленные существа идут друг за другом непрерывною цепью, примыкая к царству растительному, растения сцепляются с царством минеральным, уходящим во внутренность земного шара”. Целью своей искусственной систематики, созданной для 6 классов животных и 24 классов растений (для растений она основана на учете всего лишь нескольких их половых признаков, связанных с цветками), Линней полагал раскрытие порядка в природе, установленного не самой природой, а ее Творцом.

Ну, что же, в таком суждении заключается давно известная  многим свободно и критически мыслящим людям религиозная хитрость: подменять природу богом, а все творческие силы природы присваивать выдуманному человеком образу божества. На самом деле, не бог создал природу, а, наоборот, природа есть творец всего, в том числе и мыслящего человека, который, сконструировав в своем воображении фантастическую идею бога, ошибочно, по собственному произволу передал ей все неотъемлемые свойства, отношения и силы материального мира. Любопытно, что в свою систематику животного царства  Линней впервые включил в класс млекопитающих и отряд приматов человека, отнеся его, в соответствии со своей бинарной номенклатурой “род-вид”, к виду Homo sapiens, или “Человек разумный” (натуралист объединил, используя идеи своих предшественников, близкие виды в роды, близкие роды - в отряды, а отряды - в классы). В природе в целом Линней выделил  3 царства: животных (“живут, чувствуют, растут”), растений (“живут, растут, но не чувствуют”) и минералов (“не живут, не чувствуют, но растут”). Перед собой он поставил задачу дать этим царствам системное описание (по Линнею, “система – это ариаднина нить, без которой хаос”), и выполнил ее в максимальной степени для растений.

Вслед за Декартом Линней любил подчеркивать свой главный научный принцип “Всё подвергай сомнению” (его исповедует и автор настоящей работы). Этот принцип не спас его от веры в бога, но, все же, поколебал его первоначальное убеждение в неизменности видов. Накопив на склоне лет огромный биологический опыт, Линней в своих позднейших работах или их переизданиях стал весьма осторожно допускать, что виды не столь уж прочны и постоянны, а могут постепенно меняться, создавая новые виды путем скрещивания или под воздействием условий внешней среды, включая климат и почву. Он даже высказал предположение о том, что все виды одного рода в далеком прошлом составляли совместно один вид (монотипный род). Примечательно, что его любимый тезис “видов столько, сколько их вышло из рук создателя”, прописанный в первых 9-ти изданиях “Системы природы”, в последующих трех прижизненных изданиях, начиная с 10-го, уже исчез (каждое издание Линней тщательно переделывал и дополнял: 1-е издание 1735 г. было как программа будущего труда всего лишь на 14 стр., 10-е 1758 г.  – на 824 стр., а последнее, 12-е 1766-68 гг. содержало уже более 2,5 тыс. стр. в формате 4-х томов).

Опасения Линнея относительно возможности изменения видов, созданных Творцом, вполне религиозно обоснованы и понятны. Ведь едва признав факт их изменчивости, далее сам собой напрашивается еретический вопрос:  так что, Создателю не удалось сразу, в один присест, сделать виды такими, чтобы им не было нужды приспосабливаться к окружающей среде, меняя тем самым “план создателя” и свой облик, приданный им изначально творцом? Значит, Создатель не такой уж всезнающий и всесильный, как его представляют себе люди, а его творения не столь уж целесообразны и совершенны? Это очень опасные сомнения для верующего человека, даже лютеранина, защищенного в своей стране от преследований  католической, папской инквизиции. Если же творцом жизни признать саму природу, то у человека отпадает необходимость ее возвеличивать и замалчивать ее “огрехи”. Но допустимо ли подобное критическое отношение к некой сверхъестественной, обожествленной сущности? Кроме того, если допустить при создании жизни полный произвол Творца, то появляются и другие неудобные вопросы: например, почему он не сделал растения и животных бессмертными существами, а заставил их размножаться и умирать? Для природы, исходя из ее материальных законов, эти и другие подобные вопросы вполне допустимы и объяснимы, но каким законам могут подчиняться фантастические образы, рожденные человеческим воображением?

Предшественники Линнея: Геснер, Чезальпино, Баугин,

 Рэй, Камерариус, Турнефор, Вайян

Следует отметить, что у Линнея в вопросах систематики живой природы  и использовании различных таксономических категорий, включая понятия рода и вида, были известные предшественники в странах Европы XVI-XVII столетий. Среди них - швейц. естествоиспытатель, зоолог и ботаник, филолог и библиограф, врач, доктор медицины Конрад Геснер (1516-65; автор первой зоологической 5-томной энциклопедии “История животных”, 1551-87, включавшей 1 тыс. гравюр; соч. “Руководство по истории растений”, 1541; классифицировал растения по признакам цветка и семени, выделил класс, порядок, род и вид, наметил принцип бинарной номенклатуры; взгляды Геснера повлияли на Р.Камерариуса, К.Линнея, Ж.Кювье), итал. философ, врач, ботаник, естествоиспытатель Андреа Чезальпино (1519-1603; соч. в 6 кн. “О растениях”, 1583; признавал пол у растений, одним из первых предложил систему растений из 15 классов, распределив их по форме цветков, строению  плодов и семян), швейц. анатом и ботаник, доктор медицины Каспар Баугин (1560-1624; одним из первых стал использовать в своих работах бинарную номенклатуру).  

Одним из крупнейших предшественников Линнея был англ. натуралист, сын деревенского кузнеца, ботаник и зоолог, выпускник Тринити Колледжа Кембриджского университета (1648), член с 1667 г. Лондонского королевского общества Джон Рэй (1627-1705). Он автор сочинений “История растений” (3т., 1686-1704), “Систематический обзор животных...” (1693), “История птиц” (1676), “История рыб” (1685), “Мудрость Божия, явленная в делах творения” (3т., 1692). Рэй предложил одну из первых естественных систем растений (описал 18600 видов растений, разделив их на однодольные и двудольные и применив для их классификации ряд морфологических признаков по цветкам, семенам, плодам и корням) и собственную классификацию животных (по зубам, копытом, пальцам лап), используя для этого понятия “род” и “вид” в их значениях, близких к современному пониманию.

Рэй  первым сделал в своей “Истории растений” попытку дать биологическое определение виду как базовой, исходной таксономической единице живой природы. Он писал: “мне не приходит в голову более надежного критерия для определения вида, чем отличительные черты, которые сохраняются при размножении семенами. Таким образом, независимо от того, какие вариации происходят у особей или видов, если они возникают из семян одного и того же растения, они являются случайными вариациями, а не такими, чтобы различать вид...Животные также, которые отличаются особым образом, сохраняют свои отличия. Вид навсегда один вид, никогда не возникает из семени другого вида и наоборот”. Иными словами, в фундамент вида Рэй прозорливо положил не те внешние формы живых организмов, которые сразу бросаются в глаза наблюдателю, а общее происхождение и размножение организмов, т.е. вид предстал перед ним чередой потомков их общего прародителя. Вместе с тем, натуралист правильно поставил важный и многотрудный вопрос о различении случайных вариаций и типовых признаков вида (для определения последних он предложил  исследовать не один какой-то признак вида, а все их возможные внешние и внутренние структурные, анатомические характеристики).  

Рэй, как набожный христианин-протестант, считал свою естественную систематику  отражением “божественного порядка творения”. Он был убежден, что “мудрость и силу Бога можно понять, изучая его творения”. Подобная мысль положила начало традиции естественного богословия, или креационизма, причем, не только в Англии, но и за рубежом. Еще в 1660 г. Рэй писал в своей работе о растениях Кембриджа: “Нет для свободного человека занятия более достойного и приятного, чем созерцать прекрасные творения природы и чтить бесконечную мудрость и благость Бога”. Он верил, что целесообразное соотношение формы и функции в органической природе демонстрирует необходимость участия в этом процессе всеведущего творца (мысль о том, что целесообразность в живой природе может быть обеспечена силами самой природы, была далека от умов натуралистов того времени: она пробила себе дорогу в общественном сознании лишь во второй половине XIX столетия благодаря эволюционному учению дарвинизма). Аргумент о “замысле творца” стал для большинства естествоиспытателей XVII-XVIII вв. непреложной догмой (впрочем, рецидивы этой идеи заявляют о себе и  в нынешнем, XXI веке).

Любопытно, что Рэй, будучи креационистом и сторонником идеи постоянства видов (он писал, что растения и животные были  “творениями, созданными Богом с самого начала, и сохраненные Им до наших дней в том же состоянии и условиях, при которых они были сотворены”), отмечал, как натуралист, что живые существа демонстрируют адаптацию к окружающей среде (ему это было ясно, поскольку он изучал не только статичные анатомические формы, но и динамические, физиологические процессы, функции и поведение живых существ). Для него это стало дополнительным доказательством  “божественного замысла”: мол, всезнающий бог, заранее предусмотрел и это, т.е. позволил организмам приспосабливаться к меняющимся условиям внешней среды (а, следовательно, и меняться самим, что до поры до времени натуралистами не замечалось, отвергалось или маскировалось  под “случайные вариации” или исходно раздельные, независимые виды).

Идеи Рэя о системе растений и животных, о фундаментальности понятий рода и вида, их постоянстве и связи с наследованием и размножением организмов (а также его идеи  о том, что многие окаменелости являются остатками вымерших существ и что в неживой природе невозможно зарождение жизни; Рэй, будучи ограничен уровнем знаний своей эпохи, называл изначальное спонтанное происхождение животных и человека из неживой природы “фиктивным и смешным атеистическим рассказом”; на самом деле, ни животные, ни человек непосредственно не являются творениями неживой природы, ибо она произвела изначально лишь живые клетки в виде простейших микроорганизмов – прокариот и эукариот, а уж последующая эволюция одноклеточных организмов привела к объединению живых клеток в многоклеточные организмы, включая растений и животных), получили свое продолжение и развитие в работах позднейших естествоиспытателей, в том числе у  Линнея.

При создании своей половой систематики растений Линней опирался также на идеи нем. ботаника и врача Рудольфа Камерариуса (1665-1721; впервые, в 1694 г., обосновал наличие пола у растений, отнес тычинки с пыльцой к мужским, а пестики к женским половым органам), франц. ботаника Жозефа Питтака де Турнефора (1656-1708; соч. “Элементы ботаники, или Метод для знакомства с растениями”, 1694; автор искусственной системы растений, содержащей разноименные соподчиненные таксономические ранги - классы, секции, роды, виды - и основанной на строении венчика цветка; ввел практику именования видов при помощи униноминального рода [один род – одно слово] и вида; не признавал наличия пола у растений), ученика и оппонента Турнефора, франц. ботаника и миколога, Себастьяна Вайяна (1669-1722), который,  вопреки идеям своего покойного учителя, доказывал в 1717-22 гг.,  что цветок является органом полового размножения растений, а его главные генеративные части – это пестик и тычинки, причем у растений имеются как “мужские”, так и “женские” цветки, а у растений-гермафродитов -  цветки обоих полов.

Линнеевский вид. Выбор классификационных признаков

Для научной классификации растений и животных очень важен вопрос о том, какие их признаки следует признать существенными для вида, а какие второстепенными или даже случайными. Выбор главных, основных, существенных признаков зависит от понимания естествоиспытателями сущности того, что представляет собой вид живых организмов как базовая единица живой природы. Длительное накопление, систематизация и анализ биологических данных подвел ученых к пониманию того важного факта, что для определения вида существенны в первую очередь именно его половые признаки (в частности, для цветковых растений это не корни, не стебли и не листья, а генеративные органы и их продукты – цветки, семена и плоды). Для натуралистов XVII-XVII1 вв. важным на этот счет было мнение нем. философа-идеалиста, математика, физика, ученого-энциклопедиста Готфрида Вильгельма Лейбница (1646-1716), который утверждал, что целью растительного и животного мира является сохранение как отдельной особи, так и вида в целом, из чего следовало, что в живых организмах особую важность приобретают их органы размножения (следует подчеркнуть с позиции материализма, что целей и целеполагания в живой природе нет).

Линней сделал, вслед за К. Геснером и Д. Рэем, понятие вида краеугольным камнем своей искусственной половой систематики растений (ее искусственность связана с выбором единичных половых признаков для отнесения организмов к тому или иному таксономическому рангу; в естественных системах для этого используются десятки-сотни признаков, причем разные ранги тем ближе располагаются в системе друг к другу, чем ближе по времени друг к другу находятся прародители видов) и бинарной номенклатуры растений и животных. Он рассматривал вид как неизменную, раз и навсегда данную базовую единицу рода, представляющую собой совокупность особей, сходных между собой в пределах потомства одной семьи (“как дети одних родителей и их дети”) и способных к воспроизводству плодовитого потомства. Иными словами, он положил в основу вида общность его происхождения и способность к размножению, которые гарантировали внутреннее единство вида на базе пока еще никому на то время неизвестных общебиологических механизмов (спустя 200 лет их определили как геномы видов – совокупности генов, расположенных в форме ДНК в клеточных хромосомах).

До Линнея границы вида понимались очень широко: учитывались в первую очередь очевидные внешние сходные морфологические признаки организмов (позже –  и внутренние, а еще позже – и физиологические признаки). Границы между родом и видом были весьма расплывчаты, и основой систематики чаще всего был род, состоящий не из видов, а из совокупностей сходных особей. Линей отмечал: “Не признаки определяют род, а род - признаки”. Он сузил понимание вида, ограничив его процессом единства происхождения и внутривидового полового размножения. По его мнению, неизбежные отличия признаков внутри вида между его отдельными особями должны трактоваться как второстепенные, как случайные вариации или разновидности, не имеющие особого значения. Все внимание сосредотачивалось на признаках основного типа вида (для цветковых растений – это признаки пола: тычинки с их пыльниками и пестики с их рыльцами), а все мелкие уклонения от него игнорировались. Линней отмечал по этому поводу, что “ботаник не интересуется самыми мелкими разновидностями”. По Линнею, вид – это творение Бога, а разновидности – плоды окультуривания дикой природы человеком (“разновидностей может быть столько, сколько может быть различающихся между собой особей в потомстве вида”).

Понимание вида как совокупности близкородственных организмов различных форм, т.е. как полиморфного биологического вида, получило позже, в начале XIX века, название линнеевского вида, или линнеона. Такой вид включает в себя все вариации и разновидности, которые, вообще говоря, могут быть переходными формами к другим, близкородственным видам, т.е. линнеон является видом в широком смысле слова. Линней, намеренно игнорируя в виде его переходные формы и исследуя только его основной тип, тем самым как бы оправдывал свой взгляд на вид как на наследственно постоянную, лишенную какой-либо изменчивости биологическую структуру. При этом естественной границей разделения видов становилась их неспособность производить плодовитое потомство путем межвидового скрещивания соответствующих разнополых особей.

Жорж Бюффон и его “Естественная история”.

Трансформизм как предвестник  эволюционизма

В противовес Линнею другой его современник и ровесник, знаменитый франц. естествоиспытатель, сын бургундского помещика, член Парижской АН с 1733 г., директор Парижского ботанического сада c 1739 г., автор 36-томной “Естественной истории” (1749-88) Жорж Бюффон (1707-88) защищал взгляды о непрерывной исторической изменчивости природы, причем как косной, так и живой. С одной стороны, следуя религиозным догмам своего времени, он заявлял, что “творения Создателя сами по себе совершенны”, а, с другой стороны, отграничив естествознание от библейской космогонии, популяризировал представления о естественном геологическом развитии земного шара и его поверхности, включая растительный и животный миры. Бюффон говорил о происхождении Земли и планет как остывших осколках Солнца, оторванных от него при столкновении с кометой (в это же время, в 1747-55 г., Э.Кант выдвинул научную гипотезу образования Солнца и планет путем их конденсации из пылевой туманности). Он первым, введя в геологию понятие времени, разделил историю Земли на 7 геологических эпох общей длительностью в 85 тыс. лет и утверждал о последовательном образовании различных слоев горных пород как морских отложений (преувеличивая геологическую деятельность моря, натуралист недооценил внутренние, вулканические и тектонические силы Земли в образовании горных пород).

Бюффон говорил о единстве живой природы и о естественных переходах одних ее форм в другие: ”для природы животные и растения  суть почти одного рода...между ними можно найти присущее им обоим общее сходство...в их творениях природа перешла от одних к другим неприметными изменениями”. Самой великой и непостижимой для человеческого ума тайной природы он полагал воспроизведение живыми существами потомства, идентичного своим родителям. Он писал: “Наивысшее чудо состоит в следовании одного рода за другим, в возобновлении и продолжении их, где природа делается для нас совсем непонятной...способность производить себе подобных, присущая всегда животным и растениям, это род существующего постоянно единообразия, кажущегося бесконечным, это производительная сила, непрерывно упражняющаяся сама собой, не разрушаясь, есть тайна, в глубину которой, кажется, нам вникать не положено ”.

В своей “Естественной истории”, а ее большая часть, начиная с 4-го тома, посвящена описанию животного мира, он рассуждал о вымирании одних видов организмов и возникновении других видов, о появлении наземных животных позднее морских, птиц – позднее зверей, а также о других исторических переменах в живой природе. Вид, или породу, он понимал, вслед за Линнеем, как совокупность особей, подобных друг другу и происходящих от общих предков: “при определении породы животных и различения их между собой...за единую породу можно считать тех, которые при спаривании продолжают свою породу, обеспечивая ее подобие; напротив, следует считать те породы различными, которые при своем смешении [помеси, скрещивании, гибридизации; - Г.А.Л.] не могут производить свое потомство; таким образом, лисица и собака составляют особые породы...они не суть одной породы”.  

Качественные отличия живых организмов от косных, мертвых тел Бюффон усматривал в их исходно различной микроорганизации. Сама по себе такая мысль весьма плодотворна (если исходить из современной системы знаний об органических и неорганических макромолекулах и клеточном строении всех живых организмов, но во времена Бюффона эти знания еще отсутствовали), но важно ее правильно развить. Свою модель живого организма Бюффон формировал по аналогии с упорядоченной структурой кристаллических минералов (в частности, кристаллов поваренной соли), которые в процессе своего роста из раствора или расплава воспроизводят базовую форму своего исходного микрокристалла – элементарной ячейки.  Он писал: “весьма вероятно, что в природе находится подлинно бесчисленное множество живых маленьких веществ, подобных во всем большим живым телам...маленькие живые вещества состоят из живых частиц, общих как для животных, так и для растений; эти живые частицы суть первоначальные, нетленные...рождение есть не что иное, как появление вида, происходящего и образованного от единого скопления подобных части, а разрушение живых тел, как только разделение их частиц...эти частицы остаются до тех пор разделены, пока опять какая-нибудь действующая сила их не соединит”.  

Бюффон полагал, что живые организмы образуются путем объединения живых частиц, а косные физические тела – мертвых частиц, причем и те и другие частицы существуют независимо друг от друга: “в природе находится как бесчисленное множество живых частиц...так и бесчисленное множество мертвых частиц...природа изобилует бесчисленным множеством жизненных частиц...бытие их постоянно и неизменно” (мысль о том, что живые частицы могут образоваться из мертвых частиц, Бюффону и всем натуралистам того времени была чужда). Его предположения можно было бы трактовать как предвестников существования органических и неорганических молекул (долгое время химики полагали, что органическое вещество образуется исключительно в живой природе с помощью какой-то особой, скрытой, “жизненной силы”, пока в 1824 г. не было искусственно синтезировано одно из органических веществ – мочевина; позже, в 1861 г. была предложена теория атомно-молекулярного строения органических соединений), но у Бюффона  частицы должны были быть подобны тем телам, которые из них образованы. В этом отношении частицы Бюффона более напоминают множество различных, независимых, неделимых монад Лейбница (только поменявших свою “духовную субстанцию” на материальную) или “подобочастные частицы” - “семена вещей” - древнегреческого натурфилософа Анаксагора.

Изучая животных в их естественной обстановке и пытаясь связать возникновение и развитие жизни с историей Земли, Бюффон отстаивал идею изменчивости видов под влиянием условий окружающей среды, включая климат, пищу, скрещивание и другие факторы. По его наблюдениям и размышлениям, организмы, имеющие общих предков, претерпевают под действием среды длительные изменения: со временем они становятся все менее похожими друг на друга, порождая тем самым новые виды, или породы. Идеи изменчивости живой и косной природы, популяризированные Бюффоном в своем энциклопедическом труде, стали основой предшественницы эволюционного учения - теории трансформизма (учение о непрерывном изменении видов растительного и животного царств природы и о происхождении различных форм органического мира от одной или нескольких начальных простейших форм), противопоставившей себя религиозным фантазиям   креационизма.

Эволюционные взгляды Бюффона на природу, противоречащие “Священному писанию” и религиозным догматам, были осуждены Богословским факультетом Сорбонны (богословская школа Сорбонна, которую открыл в 1257 г. Робер де Сорбон – теолог и духовник Людовика IX Святого, выполняла во Франции функции высшего религиозного образования и защиты католических догм, осуждая на преследования и суровые наказания ведьм, колдунов, еретиков и свободомыслящих людей, включая Декарта, Дидро, Вольтера и многих других просветителей; во времена Контреформации, в 1542-1656 гг., Сорбонна, вела свой собственный “Индекс запрещенных книг”). Богословы, обозначив идеи естествоиспытателя как  “старческий вздор”, приговорили его книги к публичному сожжению. Автора спасло от репрессий лишь его высокое положение, общественный авторитет и заступничество влиятельных лиц из королевского окружения.

Завершая краткий обзор эволюционных идей Бюффона, необходимо отметить еще одну его важную мысль, имеющую значение для понимания того, что же на самом деле природа программирует в живых организмах: их жизнь или их смерть?  Бюффон прозорливо писал: “Природа, кажется мне, стремится вообще больше к жизни, чем к смерти, она стремится произвести как можно больше живых существ, доказательством тому служит размножение зародышей, число которых можно увеличить почти до бесконечности”. Сегодня, в XXI веке, генетики, стремясь расширить пределы жизни, гадают: задает ли природа организмам программу ограничения их жизни или нет? Иными словами, предел жизни каждой особи генетически ограничен или все особи потенциально бессмертны? Но, если справедлив второй вариант, то почему все без исключения организмы умирают? Возможно, жизнь реально лимитируется другими, внегенетическими факторами (вопрос о том - какими, требует отдельного рассмотрения)? Голос Бюффона присоединяется к тем биологам, которые полагают, что смерть организмов не регламентируется природой, хотя для их выживания и может генетически ограничиваться жизнь их отдельных клеток или тканей (по принципу “пусть часть умрет, но целое живет!”). К этому вопросу мы еще вернемся.

Идеи о движении и  изменчивости природы

в трудах эволюционистов XVIII в.

 (Поль Гольбах, Афанасий Каверзнев, Эразм Дарвин)

   О глобальном принципе изменчивости всего в природе  заявлял крупнейший франц. философ-материалист XVIII века (немец по происхождению, осиротел в 7 лет, был взят дядей по матери под опеку, получил позже от него по наследству титул барона и крупное состояние, позволившее ему не думать о пропитании, крыше над головой и до конца жизни, в течении 40 лет свободно заниматься естественными науками и философией), выпускник Лейденского университета (1749 г.),  энциклопедист, систематизатор и популяризатор научных знаний Поль-Анри Гольбах (1723-89) в своем главном труде “Система природы, или О законах мира физического и мира духовного” (1770), который современники называли “библией материализма” Эта книга была осуждена Парижским парламентом и приговорена к сожжению вместе с другими, анонимно изданными им материалистическими и атеистическими сочинениями, включая “Разоблаченное христианство” (1761) , “Письма к Евгении” (1768), “Галерея святых” (1770) и др. Папская курия включила “Систему природы” в “Индекс запрещенных книг”.
         Гольбах первым дал наиболее общие, философские определения понятиям материи и движения (“Все, что действует на наши чувства, есть материя; субстанция, лишенная протяженности или свойств материи, не может вызывать в нас ощущения”; “движение – способ существования материи...материя движется благодаря собственной энергии...она обязана своим движением внутренне присущей ей силе”). Он писал, что природа “существует благодаря себе...сама по себе...она будет существовать и действовать вечно...все ее изделия являются продуктами ее энергии и сил, или причин, которые она заключает в себе, производит и приводит в действие”. Гольбах утверждал, что все в природе является следствием естественных причин, а поэтому все в ней должно изменяться: если материи, образующей природу, присуще движение, значит, в мире существует универсальная изменчивость. Какая замечательная, глубокая и чрезвычайно важная для понимания всей Вселенной, включая природу и человеческое общество, мысль! Появление живых существ на земле философ объяснял как их  "самопроизвольное зарождение" (зарождение жизни из неживой природы).

Один из первых, самобытных русских биологов-эволюционистов XVIII в., последователь Бюффона Афанасий Аввакумович Каверзнев (1748 – после 1813; выпускник богословского класса Смоленской духовной семинарии, знаток нем. языка и латыни; 4 года, 1771-75, обучался в Германии по профилю пчеловодства - Баутцен, 1 год - и естественных наук – Лейпцигский университет, 3 года - по направлению Вольного экономического общества СПб за казенный счет, но после возвращения на родину оказался не востребован в науке екатерининской эпохи и стал провинциальным чиновником – коллежским асессором) в своей 30-страничной диссертации на нем. языке “О перерождении животных”  (1775, Лейпциг; анонимный рус. пер. “Философическое рассуждение о перерождении животных”: 1778, СПб; 1787, М) выступил с весьма смелыми, прогрессивными, эволюционными взглядами на происхождение и изменчивость животных. На основании сопоставительного анализа свойств домашних и диких животных, а также различных факторов среды их обитания, 27-летний студент-ученый сделал вывод, что единственным источником изменчивости животных (в том числе и самого человека, родственного обезьянам) является прямое влияние на них условий внешней среды, всегда связанной с особенностями конкретных территорий земной поверхности, в частности, с высотой местности, ее рельефом, почвой и климатом.

Он писал: “Все части земного шара имеют своих животных, которые всегда находятся в связи со свойствами земной поверхности, производящей пищевые средства...по этой причине каждое животное избрало соответствующее его природе местность...Существуют три причины изменчивости животных: две естественные, а именно – температура, зависящая от климата, и характер пищи, а третья возникает непрерывно от гнета порабощения [приручение, одомашнивание и скрещивание животных по воле человека]...если, наконец, сравнивать две указанные естественные причины изменений у животных, оказывается, что влияние пищи всегда сильнее и производит большее действие на тех животных, которые кормятся травами и различными плодами, чем на тех, которые питаются только мясом, которое сами добывают”. Относительно влияния среды на человека он добавлял: “Цвет кожи, волос, глаз изменчив благодаря влиянию климата”.

Ссылаясь на практику выведения человеком новых пород (под словом “порода” он подразумевал “не что иное, как неизменную последовательность сходных существ, которые размножаются путем взаимного соединения...порода осуществляется не в числе сходных существ, взятых в совокупности, но в неизменном следовании их друг за другом, и их непрерывающемся размножении”), автор полагал, что домашние животные произошли от диких предков. Осторожно ставя под сомнение традиционные религиозные взгляды о сотворении мира и неизменности живых организмов, утверждая о существовании между различными породами животных близкого или дальнего родства, Каверзнев предложил рассматривать происхождение видов путем одних от других. Он писал: “если принять в качестве главного признака пород не способ к размножению, но сходство частей, из которых состоит тело животных, то...надо будет само собой признать, что все животные происходят от одного ствола”. Многообразие животного мира и его развитие он объяснял тем, что индивидуальные изменения, возникшие вследствие естественных причин, усиливаясь из поколения в поколение, приводя к образованию новых форм животных.

В конце XVIII века прозорливые догадки об эволюционизме высказал англ. натуралист и врач, дед будущего основоположника дарвинизма Эразм Дарвин (1731-1802) в своем 2-томном труде “Зоономия, или Законы органической жизни” (1794; соч. было осуждено папской курией и включено в “Индекс запрещенных книг”). В главе о биогенезе  Эразм изложил свои взгляды на эволюцию живой природы, предположив, вслед за Бюффоном, что все живые организмы произошли от одной живой частицы (напомним, что у Бюффона основой жизни было множество различных живых частиц - органических молекул, а живая частица Эразма напоминает  живую клетку, хотя понятие о живой клетке как основе жизни всех организмов сформировалось в биологии лишь спустя более 40 лет после вышеназванной работы), в которую неизвестная “великая первопричина” вдохнула жизнь. Эразм предвосхитил и идею естественного отбора, выдвинутую позже его внуком Чарлзом, отмечая,  что наиболее сильная и активная особь размножается лучше других, передавая в больших масштабах свои качества следующим поколениям. О книге своего деда Чарлз Дарвин писал спустя 65 лет в своем труде “Происхождение видов”: “Любопытно, как широко мой дед Эразм Дарвин предвосхитил взгляды и ошибочные мнения Ламарка  в своей “Зоономии”.

Жан Батист Ламарк. Ламаркизм

     Первую целостную теорию эволюции живой природы, или концепцию ее исторического развития (“ламаркизм”), создал франц. естествоиспытатель, выходец из обедневшей дворянской семьи, ботаник, зоолог и геолог, профессор зоологии парижского Музея естественной истории в 1793-1817 гг., член Парижской АН Жан Батист Ламарк (1744-1829; потерял зрение в 74 года, умер в  бедности). Он ввел термин “беспозвоночные” и впервые, изменив классификацию животных Аристотеля, подразделил их на 2 главные группы - беспозвоночных и позвоночных, выделив в первой 10 классов (вместо 2 классов Линнея: червей и насекомых). Ламарк распределил животных, начиная от инфузорий и заканчивая человеком, по принципу неуклонного, постепенного повышения степени их организации - градации (“внутреннее стремление к совершенствованию”) - в форме иерархической, восходящей 6-ступенчатой “лестницы существ”, а позже – “родословного дерева”. Уже в 1801 г. в предисловии к работе “Система беспозвоночных животных” Ламарк сформулировал положение о влиянии среды на возникновение многообразных форм живых существ,  включая их величину, строение и функции. В своих работах он обосновывал важную идею о способности особей всех видов приспосабливаться к местным условиям обитания путем собственного изменения.

 Ламарк, как и многие ученые-натуралисты того и позднейшего времени, жившие в религиозно ориентированном обществе, в своей философии был деистом. Он полагал, что мир неживой и живой природы создан богом, и тот вложил в живые существа способность к их усложнению и самосовершенствованию. В дальнейших биологических исследованиях бог Ламарку был уже не нужен: ответственность за эволюцию живых организмов натуралист возложил  на саму природу. Более того, в 1802 г., как бы подвергая сомнению общепринятые взгляды на божественное творение жизни, Ламарк высказал идею о самопроизвольном зарождении живого из неживого под действие “флюидов” - теплоты, влаги, света и электричества, которые, по его мнению, важны во всех физиологических  процессах организмов (действительно, эти факторы сыграли большую роль в синтезе первых органических молекул в истории ранней Земли). Ламарк так поделил роли бога и природы: “Верховный творец выступает в виде первопричины, наделившей природу безграничными средствами, которые сами по себе достаточны, дабы произвести многообразные изменения живых существ...воля [творца] всюду выражается выполнением законов природы, ибо эти законы исходят из неё”. Сегодня мы понимаем, что истинная первопричина кроется в самой природе, в материальном мире, в свойствах и законах той самоорганизующейся материи, которой никакой бог не требуется.

Главный эволюционный труд ученого – это 2-томная ”Философия зоологии” (1809), в котором он в систематической форме изложил свое учение об эволюции живого. На основе данных систематики, классификации растений и животных, исходя из найденных ископаемых форм вымерших животных, отличавшихся от современных видов, а также наблюдая изменчивость домашних животных и окультуренных растений, Ламарк решительно отверг бытовавшее в биологии того времени метафизическое учение о постоянстве видов, независимости их признаков от условий обитания, а также  полной внутренней независимости видов друг от друга. Он развивал взгляды о постепенном повышении организации живых существ (от простейших до человека) в результате усложнения их строения, ведущего к появлению у них новых органов и функций. Ламарк полагал, что организмы видоизменяются очень медленно и постепенно (согласно принципу непрерывности Лейбница:“В природе все идет постепенно и никогда не скачком”, который Линней в 1735 г. в “Основах ботаники” превратил в афоризм “Природа не делает скачков”), а потому эти перемены незаметны для исследователей. Он пояснял, что век человеческий в масштабах истории природы составляет всего лишь миг, не позволяющий наблюдателю объять единым взором длительные эволюционные процессы.

Следует заметить, что принцип непрерывности основывается на утверждениях Декарта, Лейбница и их эпигонов, заявлявших о бесконечной делимости протяженных, материальных тел (такому взгляду противостоят представления атомистов о дискретном, прерывистом характере материального мира). Этот чисто умозрительный принцип носит метафизический, антидиалектический характер и ошибочен. В реальном мире количественные изменения часто переходят в качественные именно скачками (таковы, например, внутриатомные квантовые переходы орбитальных электронов, сопровождаемые излучением или поглощением квантов электромагнитной энергии, а в генетике - случайные генные мутации, скачкообразно меняющие свойства клеток и организмов). Нередко скачки в природе превращаются в катастрофы в виде извержений вулканов,  землетрясений, пожаров, столкновений с Землей комет или астероидов. Конечно, любые скачки в материальном мире совершаются не мгновенно (скорость материального взаимодействия может быть огромна, но она не бесконечна, а всегда ограничена: по современным научным теориям, скоростью света), но их длительность обычно во много раз меньше продолжительности тех накопительных процессов, которые предшествуют формированию скачков.

Согласно фундаментальной идее Ламарка, одни виды живых существ происходят от других: более высокоорганизованные - от менее организованных, причем такое видообразование не случайно, а носит закономерный, направленный, прогрессивный характер (на деле, как было выяснено гораздо позже, далеко не всегда развитие идет от простого к сложному, от несовершенного к совершенному, т.е. по пути “прогрессивной эволюции”; возможна и “регрессивная эволюция”, в ходе которой организмы утрачивают или упрощают некоторые свои органы и функции из-за их ненужности в новых, изменившихся условиях существования: так, например, появились бескрылые насекомые и бескрылые птицы, безногие змеи, а также киты и дельфины, плавники которых представляют собой измененные конечности их далеких  наземных предков - хищных копытных млекопитающих вида пакицетов). Поскольку виды  изменяются плавно, непрерывно, то у Ламарка, в отличие от Линнея и других сторонников идеи постоянства видов, категория фиксированного, вечного, абсолютного вида трансформируется в понятие некоего условного, постоянно изменяющегося вида. Реальностью для Ламарка становится не вид или род как таковые (ср. у Линнея “Не признаки определяю род, а род - признаки”), а только ряды конкретных особей общего происхождения, обладающие схожими признаками и существующие в тех или иных конкретных условиях окружающей среды.

Ламарк разъяснял данный вопрос следующим образом: “виды в действительности имеют лишь относительное постоянство, зависящее от продолжительности внешних обстоятельств, в которых пребывали представляющие их особи... естествоиспытатели действуют по произволу и особей, наблюдаемых в различных странах и в разных условиях, принимают одни за разновидности, другие – за виды...некоторые из этих особей, видоизменившись образуют породы, переходящие в породы какого-нибудь другого соседнего вида...Только тот, кто долго и усиленно занимался определением видов и обращался к богатым коллекциям, может знать, до какой степени виды сливаются одни с другими. Я спрашиваю, какой опытный зоолог или ботаник не убежден в основательности сказанного мною? Поднимитесь до рыб, рептилий, даже до млекопитающих, и вы увидите повсюду постепенные переходы между соседними видами и даже родами”. Ламарк выражал сомнение и относительно фактора скрещивания как разделительной границы между видами, утверждая, что неспособность видов к плодовитому половому соединению не является обязательным правилом и тем слабее выражена, чем больше сходны между собой виды.

 Ученый доказывал, что природа создала все многообразие живых существ благодаря наследованию ими новых свойств, возникающих у видов на протяжении длительного времени под воздействием внешних условий (на деле, далеко не все признаки, приобретенные в процессе индивидуальной жизни особи - онтогенеза – наследуются; истинная, глубинная, генетическая природа наследования Ламарку, как и всем другим ученым того времени, включая Дарвина, была неизвестна и непонятна). Он полагал, что главной причиной изменения видов растений и низших животных является непосредственное действие на них различных факторов среды, включая климат, почву, пищу, свет, тепло, воду, воздух и т.д. Для высших животных Ламарк считал важным признакобразующим фактором их ответные, поведенческие и психические, волевые реакции на действия среды. В ходе таких реакций, по его мнению, одни органы особей начинают усиленно работать, упражняться, тренироваться, а другие, не используясь и бездействуя, постепенно ослабляются, атрофируются и отмирают. Продолжительное упражнение или, наоборот, неупотребление тех или иных органов ведет к изменению соответствующих внешних и внутренних признаков организмов, к появлению новых признаков и их передаче по наследству потомкам (в современной генетике такая фенотипическая изменчивость называется модификационной, и она, как показали многочисленные эксперименты, не наследуется).

В целом эволюция живой природы, по Ламарку, представляет собой двойственный, материально-духовный процесс. С одной стороны, она имеет материальную, природную, естественную основу, а, с другой стороны, содержит нематериальную, духовную, сверхъестественную составляющую (в философии дуализма, включая психофизический параллелизм и окказионализм с их независимыми материальной и духовной субстанциями, связующим звеном, якобы объясняющим взаимодействие субстанций, выступал неуловимый Бог). Естественная сторона эволюции выражается у Ламарка в его законе изменения и наследования признаков, приобретаемых организмами под воздействием условий жизни (напомним, что данная идея высказывалась еще до Ламарка, но он попытался обосновать ее биологическими фактами и превратить в закон природы). Ламарк справедливо утверждал, что у всех организмов имеется способность изменяться, приспосабливаясь к среде обитания, но истинные причины такого приспособления и наследственной передачи видовых признаков потомкам в череде их поколений, ему так и не удалось выяснить (эти причины были расшифрованы гораздо позже в рамках синтетической теории эволюции, объединившей дарвинизм и генетику).

Другая, сверхъестественная сторона эволюции проявилась у Ламарка в его законе постепенного усложнения и совершенствования живой природы. Для него такое совершенствование отражало “порядок природы”, установленный верховным творцом всего мироздания (подобный взгляд близок “всеобщему порядку” и “предустановленной гармонии” Лейбница). Движение  всех живых существ “к порядку”, согласно Ламарку, происходит под воздействием неких имманентных, внутренних, скрытых причин и сил, якобы изначально заложенных в живые организмы их творцом. Таким образом, Ламарк  утверждал,  что виды изменяются и прогрессивно усложняются не только под влиянием окружающей среды, но и под направляющим воздействием присущего всем организмам “внутреннего стремления к совершенствованию”. На самом деле, как мы знаем сегодня, “порядок природы”  задают не некие сверхъестественные силы, не боги, но  он рождается в самой природе в процессе ее сугубо материальной эволюции под действием известных естественных законов.

Спустя 50 лет, в 1858 г., по рассматриваемому вопросу один из соавторов дарвинизма А.Уоллес писал: “Гипотеза Ламарка, что прогрессивные изменения вида вызываются стремлением животных усилить развитие своих органов  и изменить тем самым свое стремление и привычку, неоднократно и легко опровергалось всеми, кто писал о видах и разновидностях, и, по-видимому, этот  вопрос считается...окончательно решенным; но высказанный здесь взгляд [о борьбе за существование и естественном отборе; – Г.А.Л.] делает совершенно ненужной гипотезу такого рода, показывая, что подобные результаты должны получаться вследствие действия постоянных законов природы...разновидности с неуравновешенными недостатками не могли бы долго существовать”. Сам Ч.Дарвин определил свое отношение к данной идее Ламарка кратко: “Да сохранит меня небо от глупого ламарковского “стремления к прогрессу”, “приспособления вследствие хотения животных”...“Ламарк повредил вопросу своим незрелым, хотя и умным трудом”.

 Фантазия Ламарка о “внутреннем стремлении” живых организмов к совершенству, отдавшего таким образом мировоззренческую дань деизму и метафизике своего времени, основано на ложном философском понимании им, вслед за Декартом, Лейбницем и множеством других философов-идеалистов, материи как исключительно пассивной, инертной субстанции, требующей для своего движения внешней причины - толчка “творца” (бога). Материя без вечного самодвижения, без присущих ей изначально качеств, свойств и отношений, понимаемая примитивно как кусок мертвого камня в умелых руках скульптура, действительно требует творца для своего оформления, развития и одухотворения. Но, главная тайна бытия, которая и сегодня недоступна многим философам, мистикам и религиозным деятелям, заключается в том, что сама же материя и является тем самым творцом, мастером, скульптором, создателем, владыкой, повелителем, которого мятущийся в тисках незнания, страха, бессилия, сиюминутных страстей и заблуждений человеческий ум, пытается вот уже какое тысячелетие подряд представлять в форме антропоморфного или абстрактного, нематериального, потустороннего бога.

 Свою концепцию эволюции Ламарк рассматривал в рамках общей философской парадигмы механистического детерминизма, отрицавшего в природе скачки и случайные процессы (случайность трактовалась им однобоко как следствие человеческого незнания). Данная философия, дополненная дуализмом Ламарка, сводила все изменения в природе к определенному, жесткому порядку - последовательности действий реальных и идеальных причин, однозначно задающих направление развития живых организмов. Тем самым эволюция превратилась у Ламарка в искусственный, линейный, односторонний, плоский, заранее предсказуемый процесс, лишенный скачков, случайностей, диалектики и , по существу, самой жизни. Той жизни, которая рождается в реальном мире в борьбе противоположных сил, в муках, крови и страданиях. Ламарк не сумел создать полностью материалистическую и логически завершенную концепцию эволюции живой природы, но, тем не менее,  его эволюционное учение – “ламаркизм” – стало огромным достижением биологии начала XIX века. Оно проложило дорогу в общественном сознании к будущему, более глубокому, полному и диалектически завершенному эволюционному учению дарвинизма.

Жорж Кювье и русские противники эволюционизма

(Бэр, Паллас, Данилевский)

Эволюционные идеи Ламарка были встречены многими его современниками в штыки. Так, франц. естествоиспытатель, увлеченный с детства  “Естественной историей” Бюффона, выходец из небогатой протестантской семьи  отставного офицера, выпускник Каролинской академии в Штутгарте, один из реформаторов сравнительной анатомии, палеонтологии и систематики животных, член Парижской АН с 1795 г. Жорж Кювье (1769-1832; соч.: ”Лекции по сравнительной анатомии”, 5 т.,1805-12;  ”Исследование ископаемых костей”, 4 т., 1812;”Рассуждения о переворотах на поверхности Земли”, 1815; “Царство животных”, 4 т., 1817 и др.; установил принцип соподчинения, или “корреляции органов”, на основе которого по отдельным частям скелета реконструировал строение многих вымерших позвоночных животных; ввел в зоологию одновременно с К.Бэром понятие типа и впервые соединил в один тип позвоночных 4 класса: млекопитающих, птиц, рыб, земноводных) громогласно заявлял о вечности видов, категорически отвергая их изменчивость и общность происхождения. Наблюдаемую по ископаемым остаткам смену форм вымерших животных, обнаруженных в различных поверхностных слоях земной коры, он объяснял “теорией катастроф” (ученик Кювье Альсид д’Орбиньи насчитал 27 катастроф с вымиранием животных).

Кювье полагал, что в истории Земли периодически повторяются геологические перевороты, изменяющие рельеф земной поверхности и уничтожающие все живое (ископаемые остатки животных он называл “игрой природы”). При этом, по Кювье, каждый раз те или иные новые виды живых существ возникают заново путем нового “творческого акта создателя” (сам Кювье говорил об этом осторожно: “я не утверждаю, что был необходим новый акт творения, чтобы произвести существующие теперь виды; я говорю лишь о том, что они должны были прийти из других мест”, но ученики  Кювье дружно заявляли о повторных актах творения). Наука в дальнейшем показала несостоятельность этой теории. В истории Земли действительно были глобальные катастрофы и вымирания больших групп растений и животных. Но, во-первых, вымирали далеко не все виды и не всегда полностью, а, во-вторых, новые виды создавал не бог, а природа путем изменения и приспособления выживших видов к новым условиям обитания. Заметим, что новые организмы, освобожденные от конкуренции ранее живших и господствовавших видов, начинали развиваться весьма бурно, осваивая огромные территории биосферы. Типичным примером этого является заселение Земли после гибели динозавров в конце мезозойской эры, 66 млн лет назад, птицами и млекопитающими.

Кювье определял понятие вида подобно Линнею: “Вид должно определить как совокупность индивидуумов, происходящих один от другого или от общих родителей, или от родителей, которые настолько на них похожи, насколько они похожи между собой”. Убеждение Кювье в неизменности видов и их внутренней независимости друг от друга основывалось не только на его теологических взглядах (он полагал, что творец всех существ дал каждому из них необходимые средства для подержания их стабильного существования), но и на введенной им  классификации животного царства. В отличие от иерархической “лестницы существ” или “родословного дерева” Ламарка, Кювье разделил всех животных на 4 независимые “ветви” (“общие планы”, “главные формы”, “типы”): позвоночные, моллюски (мягкотелые,), членистые (членистоногие) и лучистые (ранг членистоногих: радиально-симметричные, например, морские звезды, медузы). Он считал, что эти общие планы резко отличаются друг от друга по своему строению, и между ними нет никаких переходных форм. Эволюционный вопрос о причинах столь существенных  различий типов Кювье даже не ставил перед собой (современная палеонтология говорит об общих предках всех указанных типов, в частности моллюсков и кольчатых червей, появившихся в морях кембрия, 550-490 млн лет назад).

Единственным основанием, на которое могут опираться естественные науки, Кювье, будучи правоверным креационистом, считал принцип “конечных причин”, т.е. наличие в природе целей и целеустремленности живых организмов как движущей силы развития, превращающей возможность в действительность, будущее в настоящее. Задача науки, по Кювье, заключается в расшифровке целей, которые ставил перед собой творец при создании живых тварей. Любопытно, что аналогичного теологического убеждения придерживался и другой, младший современник Кювье, крупный рос. естествоиспытатель нем. происхождения, основоположник эмбриологии Карл Бэр (1792-1876; установил сходство эмбрионов высших и низших животных, последовательное появление  в эмбриогенезе признаков типа, класса, отряда и т.д., описал развитие всех основных органов позвоночных). Он писал в 1836 г., что “всякое бытие есть не что иное, как продолжение создания, и все естественные науки – только длинное пояснение единого слова: да будет!”. Впрочем,  изучая живые тела природы под ложным знаком их божественного происхождения, эти ученые, тем не менее, сумели внесли достойный вклад в познание природы, в естествознание (возможно, материалистический подход позволил бы им достичь большего, но в истории нет сослагательного наклонения).

Здесь должно вспомнить еще об одном крупном рос. естествоиспытателе нем. происхождения, старшем современнике Кювье и Бэра, защищавшем  идею постоянства видов. Это ученый-энциклопедист, академик Петербургской АН с 1767 г. Петр Симон Паллас (1741-1811; “Путешествия по различным провинциям Российского государства”, 3 т., 1773-88; “Флора России”, 2 т., 1784-88; труды по зоологии, ботанике, палеонтологии, этнографии, лингвистике, геологии – всего более 170; открыл и изучил  много видов млекопитающих, птиц, рыб, насекомых,  описал их внутреннее строение, географию распространения и сезонную изменчивость). Карл Бэр, а вслед за ним и его ученик, естествоиспытатель, антидарвинист, публицист и социолог, защитник идеи божественного провидения, идеолог панславизма Н.Я.Данилевский (1822-85; в соч. “Дарвинизм. Критическое исследование”, 3т., 1885-89, суммировал все возражения против дарвинизма, пытаясь доказать его полную несостоятельность), называли Палласа своим единомышленником.

В СССР 1930-50-х гг. (времена гонения на “буржуазную генетику”  и возвеличивание в пику ей в качестве “передовой науки” отечественной “мичуринской биологии”) отдельные советские исследователи пытались представить Палласа, ссылаясь на некоторые его разрозненные суждения, как российского додарвиновского эволюциониста. Они полагали, что в его ранних работах можно усмотреть зачатки идеи об историческом развитии органического мира (будто бы, в 1772 г. он предположил существование общего предка у некоторой группы близкородственных животных, а в 1780 г. связал высокую изменчивость некоторых животных с происхождением их от разных видов в результате межвидового скрещивания), а также схему последовательных связей между различными таксонами животных, которую можно трактовать как родословное дерево, т.е. происхождение одних видов животных от других. Впрочем, позже было признано, что в целом Паллас отстаивал идею целостности и устойчивости “истинных видов” (“Биографический словарь деятелей естествознания и техники”, М.: Госнаучиздат “БСЭ”, 2т.,1958 г.: ”Однако,  позже он выступал как метафизик, признавая постоянство и неизменяемость видов”). Паллас был и остался приверженцем идей катастрофизма, креационизма и антитрансформизма (раннего эволюционизма).

Именно он впервые суммировал доводы против ограниченного трансформизма позднего Линнея и Бюффона, которые рассматривали в качестве возможной причины изменения видов их гибридизацию. Паллас писал: “Чистые и истинные виды, которые суть результаты творческого акта, никогда не смешиваются в естественном состоянии: инстинкт, взаимное отвращение удаляют их друг от друга. Если, как редкая случайность, особи различных видов и полов, однако достаточно сходные между собой, и произведут скрещивание..., то их потомство либо будет бесплодно и не даст впоследствии промежуточных форм, либо, при скрещивании с исходными формами, скоро вернется в первом или во втором поклонении к первоначальной форме того либо другого вида. Поэтому появление новых видов путем произвольного смешения животных должно быть очень маловероятно, и комбинации, полученные путем скрещивания различных видов в диком состоянии, должны быть весьма редки во все эпохи земного шара. Среди насекомых, у которых скрещивание наблюдалось между многими видами, а также среди рыб, у которых оплодотворение выметанной икры происходит вне тела матери, почему возможны, казалось бы, частые скрещивания между различными видами, гибриды тоже редки, как и вариации и уродства”.

С высоты современных знаний следует заметить, что видообразование путем межвидовой гибридизации  (гибридогенное видообразование) свойственно значительной части растений (с учетом их геномных мутаций, ведущих к полиплоидности - кратному увеличению в геномах тех или иных особей данного вида в процессе деления их половых клеток [мейозе] общего числа хромосом, а также вследствие возможности неполового, вегетативного размножения многих растений; не менее трети всех видов цветковых растений, включая, например, розы и фиалки, образованы гибридогенным путем) и малому числу видов животных, имеющих в своих клетках одинаковое или близкое количество хромосом (гибридное происхождение свойственно некоторым червям, ящерицам, земноводным и рыбам). Для своего дальнейшего видового существования новые гибриды должны преодолеть гибридную стерильность (бесплодие) и свое разрушение путем обратной гибридизации, т.е. скрещивания с особями родительских видов.

Паллас категорически возражал и против идеи возникновения новых видов под влиянием внешних условий (как это допускал Бюффон), так как был убежден, что условия среды не могут перестроить наследственную природу организмов и закрепиться в потомстве (напомним, что генетическая причина наследования видовых признаков стала известна в научном мире лишь в 1900 г.). По его мнению, подобные изменения, если и возможны, то они нестойки и легко исчезают. Он писал: “Со всеми разумными уступками, допуская влияние климата, пищи и многочисленные случайности, связанные с большой численностью индивидуумов и их потомства у видов наиболее плодовитых [три причины, на которых Бюффон принципиально настаивает], все же эти влияния, как бы долго они ни продолжались, никогда не могли бы изменить нацело формы, пропорции и самую внутреннюю структуру животных...Некоторые весьма многочисленные виды не образуют вариаций, тогда как другие, менее многочисленные, часто варьируют. Даже очень близкие виды, почти одинаковые по численности, в одном случае дают изменения, в другом в разных условиях сохраняют одинаковые признаки”.

По вопросу влияния климата на изменчивость организмов Паллас разъяснял: “Еще древние хотели объяснить переселение видов одной из тех грандиозных катастроф, которые происходили на земном шаре и которые Бюффон выставляет в качестве причины изменчивости видов животных. При этом выдвигается только влияние климатических условий на животное, условий весьма важных; однако эта причина недействительна: невозможно никак понять, почему такие виды, которые распространены в обоих полушариях и простираются от арктической зоны до тропиков, не дают вариаций и не изменяются беспрерывно”. Эти и другие подобные суждения Палласа (трудности межвидового скрещивания, нестойкость модификаций, поглощение изменений при скрещивании с исходными формами, отсутствие ископаемых остатков переходных межвидовых форм, невозможность создания новых видов при окультуривании диких видов), лишенные, что важно, одиозной теологической окраски, являются первой по времени серьезной критикой идеи эволюционизма. Эта критика, основанная, как правило, на малочисленности, нехватке фактов и исторической ограниченности научного знания, была подхвачена позже многими другими противниками ламаркизма и дарвинизма.

Здесь необходимо еще раз кратко остановиться на философских понятиях энтелехии, конечных причин, целей, порядка, гармонии, целесообразности и целеустремленности, якобы что-то отражающих в живой и неживой природе. Истина заключается в том, что действительность, настоящее вытекает не из некоего нематериального, несуществующего и пока еще не наступившего будущего, а из бывшего и уходящего прошлого. Не будущее определяет настоящее и тем более прошлое (хотя люди в угоду своим текущим интересам, низменным страстям и корыстным целям способны извращать общественные представления о настоящем и прошлом), а, наоборот, прошлое определяет настоящее и будущее на основании закономерных причинно-следственных связей. Стрелу времени можно повернуть вспять лишь в фантазиях человека. Кроме того, о наличии в природе какого-то отдаленного, четко определенного будущего, целевой мишени (подобной образу в песне из кинофильма “Гости из будущего”: “Слышу голос я прекрасного далёка...Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко...От чистого истока в прекрасное далёко я начинаю путь”), можно было бы еще рассуждать, если бы движение природы происходило бы по однозначным, неизменным, математически выверенным алгоритмам и траекториям, без вариантов, линейно.

В реальности развитие природы происходит методом проб и ошибок, многовариантным, комбинационным, вероятностным путем, допускающим бесконечные, случайные сочетания различных материальных элементов, сил и возможностей. В результате любой человеческий прогноз будущего - “прекрасного далеко” - имеет лишь вероятностный, случайный характер (хотя, возможно, и основанный на глубоком знании прошлого и настоящего). Сама же природа, помимо человека, как известно, прогнозами не занимается. Тот шквал неприятия и возмущения, который обычно  охватывает философов-идеалистов и религиозно мыслящих людей при соприкосновении с научной теорией эволюции жизни, связан именно с устранением из природы бога, божественного провидения, сверхъестественных причин и с закономерным возвращением природе ее собственных, самобытных, истинных сил. В этом отношении характерно пояснение Н.Данилевского к своей критике теории Дарвина: “невозможно, чтобы масса случайностей, не соображенных между собою, могла произвести порядок, гармонию и удивительную целесообразность... все здание теории ...развалилось в моих глазах в бессвязную кучу мусора”.

Примечательна и его заключительная ремарка: “Изо всех мировоззрений Дарвинов взгляд на природу есть наименее эстетический”. Вопрос “духу мусорщика”: наука должна раскрывать и объяснять человечеству истину реального мира, какова бы она ни была, или стараться угодить тем или иным эстетическим, религиозным и другим пристрастиям людей? По Данилевскому, следует, видимо, понимать, что живая природа, включая человека как высшего примата из класса млекопитающих, произошедшего от вымершего вида человекообразных обезьян, выглядела бы эстетично, если она была бы создана богом, а человек рассматривался бы в ее рамках как “божественная тварь”, как “раб божий”. В противном случае, при самозарождении, самоорганизации и саморазвитии природы, причем без всякого участия в этом естественном процессе вымышленного человеком божества, ее нельзя признать эстетичной, прекрасной?

В обоих указанных мировоззренческих подходах живая природа остается наполненной жестокой, кровавой, смертельной борьбой за существование, в ходе которой хищники и паразиты уничтожают свои бесчисленные жертвы. То же, кстати, происходит и в человеческом обществе, которое является неотъемлемой частью природы: люди безжалостно уничтожают друг друга в бесконечных конфликтах и войнах ради собственного обогащения и всевластия. Но, оказывается, что не эти мрачные реалии определяют эстетическую оценку природы человеком, а лишь истоки ее происхождения: от бога она или сама по себе, т.е. безбожна? Если ввести в мир природы и общества бога, то тем самым его именем можно оправдать любое насилие и все преступления: “Так угодно богу”. Хитер человек, ибо измыслил универсальное средство оправдания собственного произвола. Данилевский же, завершая критику эволюционизма, не скрывал своего убеждения в том, что развитие природы идет по плану Творца, “имеющему в виду достижение определенной цели”. Какой же цели? Ну, на этот счет фантазия и изворотливость людей безграничны. Поди-ка, проверь цель, которую преследует вымышленный образ, созданный человеческим воображением в силу своего невежества, страха. бессилия и самооправдания!   

Но, вернемся к Кювье. При создании систематики животных Кювье большую роль придавал своему положению о разной  степени значимости тех или иных классификационных признаков (принцип “субординации признаков”), выделяя среди них необходимые, преобладающие, подчиненные, изменчивые, рассматривая различные степени их подчинения  и доводя классификацию до тончайших деталей. Органы он классифицировал и сравнивал по их строению и функциям. Основой его исследований позвоночных стал метод сравнительной анатомии (сопоставление частей животных разных групп) и принцип корреляции частей  у особей каждого вида. Уже в 1790 г. он писал в лекциях по сравнительной анатомии: “Способ существования каждой части живого тела движется совокупностью всех прочих частей, тогда как у неорганических тел каждая часть существует сама по себе”. Позже он развил это положение: “Всякое организованное существо образует целое, единую замкнутую систему, части которой соответствуют друг другу и содействуют, путем взаимного влияния, одной конечной цели. Ни одна из этих частей не может измениться без того, чтобы не изменились другие, и, следовательно, каждая из них, взятая отдельно, указывает и определяет все другие”.

С точки зрения эволюции живых существ, так и не признанной самим Кювье, принцип корреляции, несмотря на его теологическую подоплеку (“конечная цель”, якобы присутствующая, как и бог, в природе), имеет реальное значение. По существу, этот принцип означает, что все анатомические признаки животных тех или иных видов, произошедших от их далекого общего предка (например, древесный зверек дормаалоцион, живший 55 млн лет назад, стал предком отряда сухопутных хищных млекопитающих, подотрядов псообразных и кошкообразных, включая семейства, роды и виды волков, лисиц, медведей, львов, тигров и др.), формировались длительно и последовательно друг за другом в соответствующих на то время  условиях окружающей среды. В результате у видов сложились их различные фенотипы, в рамках которых анатомические и другие соотношения между частями строения особей любого вида в максимальной степени адаптированы к жизни в условиях конкретной среды. В случае регрессивной эволюции позвоночных возврат к общему предку принципиально невозможен именно из-за эволюционной корреляции всех костных участков живого организма (при тех или иных изменениях среды возможны лишь ретроградные изменения отдельных признаков, но не их комплекса в целом: повторить историю в обратном порядке можно только в воображении человека).

Этьен Жоффруа Сент-Илер и

русские эволюционисты-додарвинисты (Дядьковский, Рулье)

 Крупным представителем додарвиноского эволюционизма, защищавшим идею изменчивости организмов и происхождения всех животных от их общего предка, стал франц. зоолог, глава с 1793 г. кафедры зоологии позвоночных парижского Музея естественной истории,  член с 1807 г. Парижской АН (ее президент в 1833 г.) Этьен Жоффруа Сент-Илер (1772-1844; главный труд “Философия анатомии”, 2 т., 1818, 1822; последние 4 года жизни был парализован). Начинал свою научную деятельность в области минералогии, кристаллографии и ботаники. В 1798-1801 гг. участвовал в египетском походе Наполеона, где собрал богатейшие естественнонаучные коллекции. Создал в Париже первый европейский научный зоологический сад. Описал 17, 25 и 57 новых родов и видов соответственно млекопитающих, пресмыкающихся и рыб. Развивал прогрессивную  “теорию аналогов” и учение-закон о “едином плане строения” всех животных (единстве типов), включая позвоночных и беспозвоночных, объясняя их единство общностью происхождения. Научный лозунг всей его жизни - “Природа создала все существа по одному плану, одинаковому в принципе, до бесконечно варьирующему в деталях”. Ученый положил начало экспериментальной тератологии (раздел биологии, изучающий аномалии, пороки и уродства живых организмов), а также учению об акклиматизации животных (работы в этом направлении продолжил его сын-ученый, член, а позже и президент  Парижской АН, Изидор, 1805-61).

Жоффруа, работая как и Кювье в области сравнительной анатомии животных (Кювье был приглашен для работы ассистентом в Музей естественной истории по инициативе Жоффруа, ставшего для Кювье учителем, единомышленником, а позже - идейным противником), подготовил своими трудами реформу классификации позвоночных животных на основе сравнительных анатомических и эмбриологических данных (экспериментально доказал единство строения внутри отдельных классов позвоночных). Его метод синтетический морфологии содержал 4 важных правила: а) теорию аналогов (органы разных сравниваемых организмов, имеющие в них сходное общее строение и сходное расположение, соответствуют друг другу, несмотря на возможные отличия в их функциях; например, передние конечности млекопитающих соответствуют рукам человека, крыльям птиц, летучих мышей, передним ластам китообразных), б) принцип связи (“принцип коннексий”; учет места и взаимосвязей различных органов в каждом организме), в) принцип избирательного сродства (различные органы распределяются в организме не произвольно, а по необходимости, вытекающей из их взаимоотношений), г) принцип уравновешивания органов (избыточный рост одних органов приводит к уменьшению или недоразвитию  других органов, смежных с ними).

Жоффруа своей теорией аналогов, учитывающей органы одинакового строения и положения в системах сравниваемых организмов, фактически ввел в биологию важное новое понятие гомологии (от греч. homologos соответствующий, подобный; современная трактовка – сходство органов или их частей одинакового происхождения, т.е. развивающихся из эволюционно одинаковых зачатков, но могущих выполнять различные функции; сам термин “гомология” был введен в 1840-е гг. англ. зоологом Ричардом Оуэном для отличия от термина “аналогия”, который, предполагая сходство частей или функций, не требовал родственной связи между организмами). По Жоффруа, животные построены по одному морфологическому типу или плану, и их гомологичные части сохраняются у разных видов животных, независимо от формы и функции этих частей. Гомология распространяется не только на органы, но и на их части: например, ее можно обнаружить для костей (кости плеча, предплечья, кисти), мышц, сосудов, нервов и т.д.  (в генетике говорят о гомологичных хромосомах, их локусах и генах).

Гомологическое сходство отличается от сходства чисто по морфологии (форме) или функциям, хотя и опирается на них. В его основе лежит общий зародышевый план строения рассматриваемых организмов (их генетическая близость) и место в этом плане тех или иных зачатков гомологичных органов и их частей. Для Жоффруа главным практическим методом гомологизации сравниваемых животных был  “закон места” - установление места гомологов в сопоставляемых организмах путем поиска одинаковых схем их расположения относительно смежных, окружающих частей (так, например, плечевая кость всегда расположена выше лучевой, а та – выше кисти). Ученый справедливо полагал, что “орган будет скорее изменен, атрофирован, уничтожен, нежели перемещен”. Современная тератология, учитывающая генетическую основу организмов, подтверждает эту мысль: геномные мутации приводят скорее к агенезии, т.е. врожденному отсутствию или недоразвитию органа, чем его перемещению в пространстве тела. При этом, если лишний орган и появляется в результате генетических мутаций, то он располагается вблизи нормального органа (например, у человека при полидактилии лишние пальцы вырастают не на плечах, животе, спине или бедрах, а рядом с обычными пальцами кисти руки или стопы ноги).

“Закон места” Жоффруа, как мы понимаем сегодня, отражает внутреннюю последовательность образования зачатков органов в эмбриогенезе нового организма (при половом размножении организм образуется всего лишь из одной оплодотворенной яйцеклетки – зиготы - путем ее множественного “дробления” на клетки-бластомеры с последующим образованием из них под управлением генома тех или иных зародышевых, временных тканей и органов). Свой гомологический подход, подкрепленный практикой сравнительной анатомии, Жоффруа сформулировал на основе научной интуиции и биологических знаний своего времени. Его теория о едином плане строения всех животных, построенная лишь на внешних соответствиях, оказалась ошибочной в истолковании фактов (в частности, ученый пытался объединить в один тип позвоночных и беспозвоночных, рассматривая наружный хитиновый скелет членистоногих в качестве гомолога внутреннего костного скелета позвоночных), но  зато его идея об общем происхождении всех животных стала великой и плодотворной. Значительно позже биология пришла к пониманию единства происхождения не только животных, но всех живых и ископаемых организмов, включая микроорганизмы, растения и человека. Эта идея  прочно вошла в современную систему естественнонаучных знаний.

Учение “единого плана строения”, а через него и общего происхождения всех типов и видов животных, подверглось жесткой критике со стороны Кювье и других ученых-креационистов. В 1830 г. в Парижской АН на ее 11-ти заседаниях состоялась серьезная публичная дискуссия между Жоффруа и Кювье (поводом для нее послужило сообщение Жоффруа о работе двух франц. зоологов, утверждавших о единстве строения головоногих моллюсков и позвоночных), в которой тогдашняя научная общественность признала формальную правоту Кювье. Он, вскрыв ряд фактических ошибок Жоффруа, категорически отверг какую-либо общность между разными типами животных, объяснив их принципиальное различие “конечными причинами”, т.е. замыслом, целями Творца. Со своей стороны Жоффруа, пытавшийся преодолеть деистический взгляд на природу большинства естествоиспытателей того времени, резко критиковал учение Кювье о 4 обособленных планах строения животного мира, основанных на теологических причинах и лишенных всякой связи  и переходов между собой. Уже в 1831 г. Жоффруа выступил в академии с прямой защитой эволюционных взглядов.

Ученый утверждал, что окружающая среда всемогуща в изменении форм органических тел (в отличие от деиста Ламарка с его мнением о косвенном влиянии среды на высших животных, Жоффруа рассматривал среду в качестве единственной и прямой причины изменчивости всех низших и высших живых организмов, включая растений и животных). По его мнению, изменения непрочны, если они происходят в промежутке несколько лет, но в течение многих веков эти изменения становятся глубокими и устойчивыми, т.е. закрепляются наследственно. Для обоснования этих взглядов Жоффруа использовал факты из области эмбриологии и палеонтологии, а также данные об изменениях, возникающих у животных под влиянием приручения, врожденного или экспериментально вызванного уродства.  Причиной изменчивости он считал не столько влияние различных факторов внешней среды на взрослых особей, сколько на их зародыши, т.е. на этапе эмбриогенеза особей. Эта была замечательная мысль, возникшая задолго до появления клеточной теории наследственности (а позже – ядерной, хромосомной и генетической), и одна из первых попыток обратить внимание эволюционистов именно на зародыши организмов как первоисточники всех наследуемых изменений (генетика показала, что наследуются только те изменения, которые отразились в родительских половых клетках - гаметах, участвующих в образовании зиготы, которая является прямым источником возникновения зародыша нового организма).

Среди российских ученых-естествоиспытателей одним из первых эволюционистов, развивавшем взгляд на изменчивость организмов под воздействием внешней среды,  стал выдающийся рус. врач-терапевт, ученый-медик (доктор медицины с 1816), представитель естественнонаучного материализма, выходец из бедной семьи сельского пономаря, выпускник Рязанской духовной семинарии по классу медицины (1809), а затем московской  Медико-хирургической академии (1812, серебряная медаль, звание лекаря; сотрудник-репетитор с 1814,  профессор патологии и терапии с 1824), профессор терапии Московского университета (1831-35) Иустин Евдокимович Дядьковский (1784-1841). Он отличался широтой интересов (медицина, ботаника, зоология, минералогия, философия) и великолепной памятью (читал лекции по 2-4 часа без перерыва, без запинок, без бумажек: студенты прозвали его “наша сирена”), знал нем., англ., франц., итал., греч. языки и латынь. Полагая, что в основе всех явлений природы лежит движение материи, выступал против идеалистической натурфилософии, витализма и голого эмпиризма, отрицавших приложимость законов физики и химии к биологическим и физиологическим явлениям. Ученый ставил перед собой многотрудную задачу разработать теоретические научные основы медицины.

Познание природы, на его взгляд, заключалось в познании конкретных форм проявления материи и в изучении  ее общих закономерностей. В своей докторской диссертации “Рассуждение о действии лекарств на человеческое тело”  (1816) он писал: “Первый источник, из которого должно почерпать объяснение всех тайн природы должно искать...только в материи как безусловной причине явлений...Нет никакой нужды, согласно с [Эразмом] Дарвином, воодушевлять материю каким-либо жизненным духом, или, последуя трансцендентальной философии, оживотворять её идеею всеобщей жизни, или разделять на часть объективную и субъективную. Сама материя, как материя, по нашему мнению жива [в смысле вечного самодвижения; - Г.А.Л.]; сама материя содержит в себе начало или основание всех своих действий, т.е. в самой материи заключается способность производить все те действия, которые мы замечаем в ней [действия по ее самоорганизации;- Г.А.Л.]”. Ученый, в отличие от деистов и креационистов, вносивших в природу сверхъестественные силы и цели, отвергал подобные домыслы как совершенно ненужные для понимания и объяснения развития природы в качестве самоорганизующейся материальной системы.

            Дядьковский выступал с резкой критикой представлений о материи, идущих еще от Аристотеля, как о косной, инертной массе, требующей приложения внешних сил или “божественного первотолчка”, а то и вообще понимаемой, например в идеалистической натурфилософии Шеллинга, как производного продукта некоего динамического, силового начала. Он, развивая взгляды французских материалистов XVIII века, писал: “Я во всяком случае принимаю существование материи как материи, как это делают атомисты, но вместе с тем совершенно не допускаю, как и динамисты, никаких сил вне материи (хотя с другой стороны...не хочу подобно динамистам рассматривать материю как явление соединения сил). Короче говоря, сама материя является, по моему мнению, и действующей и испытывающей действие, а название силы я употребляю только для обозначения возможности действия между двумя разнородными материями или для другого рода действий и полагаю, что она [сила] существует в самих материях. Это свое мнение я предпочитаю чисто атомистическим воззрениям и считаю, что для объяснения явлений, совершающихся в материи, нет никакой надобности принимать находящиеся вне материи необъяснимые силы. Я предпочитаю его и динамическим представлениям по той причине, что мое мнение не уводит с экспериментального пути на путь необоснованных рассуждений и, кроме того, позволяет более легкое объяснение явлений”.

Решающим моментом в оценке любого учения или теории ученый считал их соответствие  данным опыта, научного эксперимента и наблюдения. Он писал: “Опыт единственный источник наших познаний... мнение, противоречащее опытам, ложно и, следовательно, должно быть отвергнуто”. Дядьковский учил, что жизнь есть одно из проявлений особым образом организованной материи, и только в ней – материи и ее свойствах – нужно искать объяснение всех явлений природы. Он пояснял, что жизнь представляет собой непрерывный физико-химический процесс превращения одних форм материи в другие, причем особенность живых тел заключается в особом течении процесса обмена вещества, в способности воспринимать посторонние своему телу вещества и “уподоблять их себе”. Замечательная мысль, которая так и просится дополнить её представлением о неком внутреннем механизме, упорядочивающем поступающие в живой организм вещества согласно  его собственной физико-химической структуре. Ученый категорически отвергал преформизм в любой его форме, но биологические и материалистические знания его века были еще далеки от понимания того скрытого фундаментального факта, что одна форма материи – “кодирующая материя” - может отражать, представлять, обозначать  другую ее форму – “строительную материю”, образуя тем самым в живом организме естественный механизм матричного самовоспроизведения. Спустя столетие этот механизм был определен как биохимический генетический код.

Ученый отстаивал идею единства и материальности природы, объясняя этот вывод единством материи. Многообразие природных образований, в том числе в органическом мире, он считал продуктом взаимодействия и развития различных форм материи. В природе, согласно ученому, все обуславливается естественными  законами развития материи. Он был убежден, что органический мир произошел из неорганического путем естественного превращения при определенных условиях. С материалистических позиций ученый рассматривал и вопросы наследственности организмов, подчеркивая неразрывную связь каждого организма с внешней средой и её огромное влияние на организмы через климат, их пищу и образ жизни. Вслед за Бюффоном и Ламарком, он выступал защитником идеи превращения видов, их изменчивости и ведущей роли в этих процессах среды  обитания (детальное развитие и обоснование этих идей он оставил своим ученикам). О появлении человека автор писал, что “природа произвела человека не другим каким-либо образом, как необходимо тем же, коим и другие тела производит”.

Дядьковский – один из основоположников материалистического нервизма. По вопросу взаимодействия высших животных, включая человека, с окружающей средой, ученый доказывал, что основой их восприятия и ощущений (и мышления человека) является всеобщая способность материи реагировать на внешние воздействия. В частности, он, полагая, что мозг является средоточением всех жизненных функций, развивал идеи о ведущей роли нервной системы в норме и патологии человеческого организма. Истоки известной позже медицинской аксиомы “Все болезни от нервов” следует искать именно в работах Дядьковского. Он писал: “Из основных и физиологических и общепатологических сведений известно, что нервная система составляет источник всей деятельности нашего тела и что без неё никакое действие совершиться не может”. Его ученик, физиолог и анатом И.Т.Глебов (1806-84) впервые высказал предположение о явлениях торможения в центральной нервной системе. Идеи ученого и его учеников оказали влияние на научные взгляды основоположника рус. физиологической школы И.М.Сеченова (1829-1905) и основателя школы рус. клиницизма С.П.Боткина (1832-89).

Ученый развивал и отстаивал свои естественнонаучные, материалистические взгляды во времена Российской империи, когда безальтернативной идеологией государства и общества был православный гостеизм (церковь являлась не просто союзником, а частью государства). Материалистическое направление в науке шло вразрез с религиозными догмами, царившими в массовом общественном сознании. В конце 1835 г. Дядьковскому было предъявлено обвинение в “кощунственном отношении” к религиозным ценностям (“святым мощам”), в “безбожии” и  “материализме”. Он был отстранен решением тогдашнего министра народного просвещения графа С.С.Уварова от преподавания в академии и университете. Уйдя в вынужденную отставку в расцвете своей научно-педагогической деятельности, ученый тяжело перенес это событие. Он заболел (ревматизм, невралгия), лечился за границей, а через 5 лет умер в Пятигорске (следуя своим атеистическим взглядам, перед смертью отказался от причастия, приглашенного кем-то священника), на минеральных водах которого проходил курс очередного лечения (для него тяжелым ударом стала трагическая смерть М.Ю.Лермонтова, с которым ученый познакомился в Пятигорске и был дружен).

Идеи Бюффона и его последователей об исторической изменчивости земной среды и обитающих в ней живых организмов развил, детализировал и популяризировал ученик Дядьковского, крупный рос. биолог-эволюционист, выходец из бедной семьи франц. эмигранта-ремесленника, один из основоположников палеоэкологии и эволюционной  палеонтологии, создатель первой в России научной школы зоологов-эволюционистов, выпускник московской Медико-хирургической академии (1833), доктор медицины (1837), профессор с 1842 г. Московского университета Карл Францевич Рулье (1814-58; умер в 44 года от инсульта). Он выступал против метафизических взглядов Кювье и  его учения о неизменяемости видов, хотя и использовал теорию своего оппонента о четырех созданных Творцом типах животных (в 1851 г. ученый писал: “первоначально явились вдруг животные лучистые, слизняки, членистые и позвоночные”), а также его принцип “соподчинения”, или “корреляции органов” при описании и анатомической реконструкции ископаемых животных.

Первоначально Рулье занимался геологическими и палеонтологическими исследованиями в Подмосковье, а позже сосредоточился на теоретических вопросах биологии. Он развивал главным образом экологические идеи о единстве организма и условий его существования, доказывая на множестве убедительных примеров причинную зависимость эволюции живых форм от изменения среды их обитания. При этом еще за несколько лет до Ч.Дарвина он указывал на опыт выведения новых пород животных и их акклиматизацию как ключ к пониманию движущих сил эволюции в естественных условиях. Ученый подчеркивал, что наследственность определяется исторически сложившимися условиями, а изменчивость – процессом приспособления организмов к текущим условиям их существования. Рулье настаивал на необходимости создания “зообиологии” как науки об исследовании организмов во всей совокупности их проявлений в определенных условиях среды обитания.

В отличие от своего учителя, убежденного материалиста и атеиста, пострадавшего за свои естественнонаучные взгляды, Рулье очень осторожно относился к религии и в своих научных трудах всегда подчеркивал свою лояльность Святому Писанию и в первую очередь догмам книги Бытия о божественном творении земли и жизни. Так, например, в своих лекциях “Жизнь животных по отношению к внешним условиям” (1851г., с.121) он писал: “Гипотеза, предложенная наукой, в отношении к учению о первоначальном образовании и населении земли, заслуживает уважения только в той степени, в какой представляется согласно с непреложным свидетельством Слова Божия. И потому, если хочешь идти верною стезею, обращайся непрестанно умом и сердцем к Верховному Источнику бытия и истины, к Единому Подателю сил и благ”. Стоит ли рассматривать столь яркое признание зависимости тогдашней науки от религии как малодушие ученого (ну, не хотел он стать новым Джордано Бруно или Галилео Галилеем!) или скорее как его “военную хитрость” для выживания во вражеском окружении? Во всяком случае, Рулье, подобно Ламарку, рассматривая вопросы эволюции земной среды и живых организмов, обращался в дальнейшем  уже не к Богу, а к законам природы, познаваемым человеком.

Он писал: “Если возьмем на себя труд остановиться на явлениях внешнего мира и внешнем в них несколько глубже, то заметим, что разнообразие их более кажущееся, чем истинное, более внешнее, чем внутреннее: в сущности, они подлежат немногим законам, вечно повторяющихся и разнообразящимся в проявлении своем только от влияния частных условий...Закона частного, как говорил Гете, нет, он есть только частный случай понимания общего закона...Нет временных, как нет и местных законов в природе; всегда и везде законы природы одинаковы и поразительно просты. Разнообразны не законы, а те деятели, которые под непременным их управлением вступают во взаимодействие”. Замечательные мысли! Об источнике познания законов автор пояснял: “единственный источник научного знания есть опыт, руководимый ближайшим наведением [предположением, гипотезой; - Г.А.Л.], дающим ему смысл и жизнь...научный путь есть опытное исследование предмета или явления, в его последовательном развитии, не как уединенного, оторванного, но как необходимо связанного с другими, относительно внешними явлениями”. Единственно, о чем не решался здесь говорить ученый, так это о материальности мира как основы единства, связи и развития всех явлений природы (действие сил материи он маскировал идеологически нейтральным словом “деятели”).

Рулье постоянно подчеркивал исторический, эволюционный характер становления  любого существующего тела или явления природы: “земля, как все действительно существующее, имеет свою историю [в другом месте:“земля сама писала свою историю на пластах постепенно слагавшихся, как на листах огромной книги”]...каждое явление не существует от природы таковым, но таково только потому, что прошло ряд последовательных изменений и само есть только выражение длинного ряда преемственно сменявшихся явлений и член будущего бесконечного ряда новых явлений”. Верная, глубокая, прозорливая, насыщенная диалектикой мысль, сопоставимая по своему значению с утверждением древнегреческого диалектика Гераклита Эфесского: “Все течет, все изменяется”!

Причину всех изменений в живой и неживой природе ученый видел во взаимосвязи и взаимодействии всех ее частей (деятелей), состоящих друг с другом “во внутренней, необходимой, причинной органической связи”. Он, в частности, отмечал: “на жизнь [животных] мы смотрим, как на ряд постепенного, органически развивающихся явлений в животном при необходимом участии внешних деятелей, или условий...закону двойственности деятелей [внутренних и внешних, собственных и сторонних; - Г.А.Л.] подлежит все существующее...животные живут только потому, что находятся во взаимодействии, или общении, с относительно внешним для них миром: бытие животных, как и бытие земли, существенно определяется внешними условиями.. Некогда, как и ныне, существовали условия жизни прежде появления растений и животных, которых устройство и образ жизни должны соответствовать внешним условиям...животные являются не вдруг образованными, но образуются медленно и постепенно...животное есть выражение более или менее длинного ряда постепенно сменяющихся явлений, которые уславливаются, с одной стороны, жизненными силами животного, а с другой необходимым участием относительно внешних условий”.

Говоря о неизменности законов природы во времени и пространстве, Рулье подчеркивал, что именно их постоянство позволяет изучать прошлое природы и предвидеть ее будущее развитие: “Вещество и сила подлежат общим законам природы: нет законов исключительных – ни местных, ни временных...На неизменяемых законах природы основывается возможность изучать давно минувшие явления по явлениям нам современных...главный закон населения нашей планеты растениями и животными есть та же последовательность в постепенном изменении форм и перехождении из одной среды в другую...Развитие есть постепенное выделение разнообразий и противоположностей”. Рассуждая о зарождении и развитии всех живых организмов, включая растений и животных, из одной единственной родительской клеточки, ученый показывал, что их различие, разнообразие возрастает, начиная с ранних стадий эмбриогенеза, по мере формирования, взросления организмов и их приспособления к окружающей среде.

Прогрессивные идеи додарвиновских эволюционистов, хотя они во многом носили  незавершенный, неполный, фрагментарный, недостаточно обоснованный, а подчас и явно вымышленный, фантазийный характер, подорвали длительное, глобальное господство в  общественном сознании (в частности в науке, включая геологию и биологию)  мифологических, религиозных, креационистских, схоластических, метафизических догм о божественном творении природы и ее якобы неизменности с момента акта творения. Эволюционисты твердо установили, что:

1) живая и неживая природа имеет историческое развитие, т.е. непрерывно изменяется во времени и пространстве (эволюция живой и неживой  природы);

2) все природные явления взаимосвязаны друг с другом, т.е. природа представляет собою единое целое (сегодня мы говорим о материальном единстве мироздания как его фундаменте);

3) природа развивается по изначально, внутренне присущим ей общим законам (сегодня мы говорим, что законы природы являются следствием свойств и отношений материи, которая в процессе своего самодвижения и самоорганизации создает все природные объекты и явления);

4) живые организмы являются частью среды обитания и полностью зависят от нее (сегодня мы говорим о диалектическом единстве организма и среды);

5) организмы, приспосабливаясь к среде обитания, меняют в онто- и филогенезе свои свойства и признаки (сегодня мы говорим о генетически наследуемых и  ненаследуемых, модификационных изменениях организмов);

6) совокупность наследуемых признаков определяет конкретный вид того или иного живого организма (сегодня мы говорим о диалектическом единстве организма и его вида);

7) эволюция в живой природе выражается в бесконечном изменении и разнообразии видов: исчезают одни виды и появляются от существующих видов в процессе их адаптации к меняющимся условиям внешней среды другие виды (изменения происходят как в направлении усложнения, так и, напротив, упрощения организмов, т.е. путем как прогрессивной, так ии регрессивной эволюции).

 Главным невыясненным вопросом у ранних эволюционистов-трансформистов оставался вопрос о движущих силах эволюции. Одни видели их в направляющих законах природы (но каких определенно?), другие – в каких-то врожденных стремлениях и целях “к самоусовершенствованию” самих живых организмов, третьи – в скрытых, нематериальных, “жизненных” силах, которые якобы отличают живую, органическую материю от косной, неорганической, минеральной. Научный ответ о движущих силах эволюции живой природы дал впервые дарвинизм в лице его двух основоположников – Чарлза Дарвина и Альфреда Уоллеса.

Дарвинизм, или научная теория эволюции живых организмов

     В биологии на смену раннему эволюционизму, включая ламаркизм, пришло в 1858 г. новое, глубоко материалистическое, революционное учение об эволюции живой природы – дарвинизм. Тем не менее, ламаркизм еще не сдал свои позиции, постепенно трансформировавшись в неоламаркизм (термин предложен в 1888 г. амер. биологом). Он представлял собой совокупность разнородных концепций в эволюционном учении, связанных с развитием отдельных положений ламаркизма. Так, например,  механоламаркизм утверждал о единственной, решающей роли в эволюции организмов условий внешней среды (роль генетики отрицалась; получил незаслуженное признание в советской биологии 1930-60-хх годов, когда в СССР была разгромлена партийным аппаратом классическая генетика, а ее место заняла “мичуринская агробиология” и “лысенковщина”), ортоламаркизм усматривал основные причины развития организмов в их внутренних свойствах, якобы задающих линейный характер эволюции, а психоламаркизм  считал основным источником эволюции у животных их сознательно-волевые акты. Общим для всех этих концепций являлось признание наследования приобретенных признаков и отрицание формообразующей роли естественного отбора.

Классический дарвинизм и его современная форма – синтетическая теория эволюции, в рамках которой идеи дарвинизма были переосмыслены и объединены с идеями генетики, главными движущимися силами эволюции живой природу полагают борьбу за существование, естественный отбор, генетическое наследование видовых признаков и случайные мутации геномов организмов в процессе онтогенеза их половозрелых особей, способных к передаче генетических мутаций своим потомкам. Научная эволюционная теория – это биологическая теория о происхождении одних видов живых организмов от других видов под воздействием меняющихся условий окружающей среды, борьбы организмов за существование (за жизнь), естественного отбора и наследования признаков в череде поколений популяций каждого вида. Важно понять, что эволюция распространяется не на отдельные особи (прижизненные, приобретенные особями признаки и их изменения, не передаваемые по наследству, для эволюции вида не имеют прямого значения, хотя косвенно, через межвидовой и внутривидовой антибиоз или симбиоз, могут способствовать выживанию популяционных групп), а на их популяции, в рамках которых происходит половое размножение с внутривидовой генетической передачей признаков потомству.

 Для того, чтобы участвовать в процессе эволюции (например, у птиц и млекопитающих), особям надо, во-первых, родиться (вылупиться из яйца или появиться из материнской утробы), во-вторых, выжить в молодом возрасте (высока вероятность погибнуть о голода или от хищников), в-третьих, достичь периода половой зрелости (молодой, еще неопытный организм подстерегает множество опасностей), в-четвертых, принять участие в процессе полового размножения (преодолеть барьер внутривидового полового отбора), в-пятых, обеспечить рождение своего потомства, в-шестых, вырастить потомство до момента возможности его самостоятельного существования. Выпадение из онтогенеза особи любого указанного этапа или его нарушение способны исключить особь из процесса эволюции вида. Иными словами, особь может прожить свою индивидуальную жизнь, приобретя при этом какие-то новые свои индивидуальные признаки (размеры, масса, форма, окрас и т.п.), но в силу того, что эти признаки генетически не наследуются, или процессу наследования препятствуют различные случайные жизненные обстоятельства,  особь, в конце концов, может оказаться эволюционно бесплодной.

 Бесконечное число случайностей, подстерегающих каждую особь, каждую популяционную группу или популяцию в целом на их жизненном пути придают эволюции принципиально случайный, вероятностный характер. Но, следует четко понимать, что в каждой случайной ситуации природа действует закономерным образом, вытекающим из коренных свойств материи и отношений между ее материальными образованиями (в данном случае между живыми организмами и средой их обитания. Наиболее высокая вероятность оставления потомства и передачи ему своих видовых родительских признаков имеют те особи, которые сумели приспособиться к окружающей их абиотической и биотической среде и выжить в ней в процессе естественного отбора. Вместе с тем, не следует недооценивать и общие, внутрипопуляционные отношения между особями вида, влияющие на его выживание: ведь даже погибающие особи (причем не обязательно слабейшие) своей смертью, например в борьбе с межвидовыми конкурентами или хищниками, подчас способны спасти от гибели другую, уцелевшую часть своей популяционной группы. Возникает естественный вопрос: так выжившие особи спаслись за счет своих личных адаптационных качеств, как это обычно считают наблюдатели, или все же благодаря жертвенной гибели своих менее удачливых сородичей (хищники получили свое и до других потенциальных жертв им уже нет никакого дела, по крайней мере до “следующего обеда”)?

 Подчеркнем, что выживанию организмов содействуют не столько случайные обстоятельства (хотя и их нельзя полностью исключать: случай может иметь значение для отдельной особи, но популяция усредняет случайности, делая их для большинства своих особей, не считая детенышей и больных, равновероятными), а, главным образом, те или иные, внешние или внутренние отличительные адаптационные качества наиболее приспособленных особей. Именно благодаря этим качествам и признакам такие особи способны успешно бороться за свое существование, добывать пищу, избегать опасностей, жить дольше других своих сородичей и иметь более высокие шансы оставить после себя популяционное потомство, передав ему свои необходимые для выживания в данных условиях  наследуемые признаки. Для других условий эти качества, возможно, окажутся частично или полностью неприемлемы, и тогда перед видом возникнет дилемма: погибнуть или приспосабливаться и видоизменяться далее. Такова в общих чертах суть движущих сил дарвиновской эволюции, хотя многие ее действия и механизмы науке предстоит еще уточнять, открывать и изучать.

Остановимся подробнее на процессе борьбы живых организмов за существование.

Борьбы живых организмов за существование

        В косной, неживой природе отсутствует борьба между ее различными материальными объектами (в понятие борьбы мы обычно вкладываем смысл действий живых организмов, но иногда такое понимание переносим образно и на  природные стихии: “Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя”), хотя, они взаимодействуют друг с другом согласно естественным физико-химическим законам. В ходе такого взаимодействия материальные объекты постоянно подвергаются действию противоположных сил созидания и разрушения. Так, в частности, в космическом пространстве из газопылевых туманностей образуются в результате их движения и гравитационного сжатия звезды, планеты, звездные системы и галактики. Они рождаются, изменяются, стареют и гибнут, подобно живым организмам, хотя таковыми и не являются. На планетах, содержащих  горячее ядро, раскаленную мантию и твердую литосферу, происходят тектонические процессы, формируются гидросфера и атмосфера, а при совпадении ряда благоприятных космических и планетных условий зарождаются и развиваются, постепенно усложняясь, простейшие формы жизни.

 Существование уже первых примитивных живых организмов (археи, бактерии), обладающих генетической и зачатком текущей памяти (опыты показали, что у бактерий можно выработать даже условные рефлексы, что доказывает наличие у них оперативной памяти), зависит не только от окружающей их внешней среды, но и от их поведения в процессе своей жизнедеятельности. Это поведение корректируется прошлым и текущим опытом живого организма, элементы которого сохраняются у высокоразвитых существ в их оперативной и долговременной памяти. При определенных обстоятельствах сформированные устойчивые условные рефлексы могут влиять на генетическую память вида, превращаясь тем самым в новые поколения вида с уже врожденными, безусловными рефлексами - в инстинкты. Чем сложнее становятся организмы и чем больше удлиняется срок их индивидуальной жизни, тем, как правило, больше становится объем их внутренней памяти и разнообразнее  поведение, обусловленное родительским воспитанием и личным опытом.

 Все живые организмы, обладая в той или иной мере автономией и относительной свободой выбора своих действий в процессе жизнедеятельности (у бактерий и растений степень автономии, свободы минимальны, а у животных, способных к сложным и разнообразным действиям, максимальны), ведут в природе борьбу за существование, или за жизнь. У них не мирная, тихая, безмятежная жизнь, не идиллия, а именно настоящая борьба, сражение, война, от которой зависит сама жизнь и благоденствие живых организмов, их потомков, семей, популяций и видов в целом. В этой борьбе одни особи и их виды погибают, а другие, выживая и развиваясь, продолжают свое земное существование, как правило, уже в измененном виде, обусловленным воздействием внешней среды и наследуемой изменчивости. Хорошо известно, что самое постоянное свойство природы, причем как косной, так и живой, это ее изменчивость, вызванная непрерывным движением материи (даже могучие скалы и горы меняют со временем свой облик под воздействием природных стихий).

 Понятие  “борьба за существование”, или “борьба за жизнь”, утвердилось в биологии после классических работ основоположников научной теории эволюции в живой природе, британских натуралистов Чарлза Дарвина (1809-1882) и Альфреда Уоллеса (1823-1913; признавал, что Дарвин разработал теорию эволюции раньше, глубже и полнее, а потому в его честь в 1889 г., уже после смерти Дарвина, назвал свой основной труд по эволюции “Дарвинизм. Изложение теории естественного подбора”, хотя сам термин “дарвинизм” к тому времени уже вошел в научные дискуссии благодаря яростной защите этого учения англ. зоологом, другом Дарвина Томасом Гексли, 1825-1895, получившим прозвище “бульдог Дарвина”). Впрочем, еще до Дарвина и Уоллеса некоторые европейские естествоиспытатели, в частности выдающийся швейцарский ботаник Декандоль-старший (1778-1841), полагали, по словам Дарвина (1858 г.), что “всё в природе находится в войне [за жизнь], один организм воюет с другим или с окружающей природой...размышление неизбежно подтверждает истинность этого”.

  Первые краткие извлечения-очерки из рукописных работ Дарвина (1842-44 гг., 1858 г.) и Уоллеса (1858 г.) на тему происхождения и эволюционного изменения видов в дикой природе в условиях их постоянной  борьбы за существование были опубликованы вместе в одном номере журнала Лондонского Линнеевского общества в 1858 г. Уоллес в своем очерке отмечал: “Жизнь диких животных есть борьба за существование. Все их способности и вся их энергия направлены на сохранение собственной жизни и жизни своего молодого потомства. Возможность добывать пищу  в самое неблагоприятное время года и избегать нападения своих самых опасных врагов – основные условия, определяющие существование как отдельных особей, так и целых видов...так как индивидуальное существование каждого животного зависит только от него самого, то умирать должны самые слабые [на самом деле, жизнь стадных животных зависит и от семьи, от стада, от своей популяционной группы; - Г.А.Л. -, очень молодые, старые и больные, а продолжить свое существование могут только самые здоровые и сильные...идет...борьба за существование, в которой более слабые и менее совершенно организованные должны неизбежно погибать...”.

 В своих извлечениях Дарвин подчеркивал: “среднее число особей (при постоянстве внешних условий) поддерживается в каждой стране постоянно возобновляющейся борьбой с другими видами или с внешней природой...обычно каждая особь каждого вида удерживает свое место либо своей собственной борьбой и способностью добывать пропитание в известные периоды своей жизни, начиная с яйца и дальше, либо борьбой своих родителей...с другими особями того же или других видов”. В своей основополагающей работе “Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь”, опубликованной годом позже, он посвятил рассмотрению данной темы отдельную, 3-ю главу, используя для ее названия термин Уоллеса “Борьба за существование”.

  У природы в целом, в отличие от человека, обладающего сознанием и общественным опытом, нет целей, намерений и планов по организации своих действий, а потому борьба живых организмов за существование, направленная на их выживание и размножение, осуществляется стихийным, инстинктивным, генетически обусловленным образом (во времена Дарвина генетика была еще не известна, а потому о механизмах, направляющих и закрепляющих в потомстве возникшие видовые изменения, судили на основе произвольных домыслов или исторически сложившихся в обществе ложных стереотипов). Бороться за существование, за свою жизнь и свое потомство живых существ побуждает не некая нематериальная сила (божественный дух, абстрактный разум, внутреннее стремление к совершенству), а их собственная, материальная, телесная организация, их внутренние физиологические процессы (в частности, нервно-гормональная регуляция у высших животных), направляемые врожденными, генетическими механизмами.

 Борьба живых организмов за существование реализуется в природе, по меньшей мере, на 4 уровнях, или в 4 формах:

1) на физико-химическом уровне внешней абиотической среды (борьба с неблагоприятными условиями физической среды);

2) на межвидовом уровне (межвидовой антибиоз и симбиоз);

3) на внутривидовом уровне (внутривидовой антибиоз и симбиоз);

4) на внутри организменном уровне (борьба существ за восстановление своего здоровья  при болезнях и травмах).

 Ни один организм, ни один вид не существует в природе изолировано от других организмов и видов. Все живые существа и их популяции находятся в природных сообществах (биоценозах) в сложной системе взаимоотношений -  биотических связях. Различные формы этих связей служат регуляторами численности соответствующих популяций  и определяют их эволюционную устойчивость. Каждая особь данного вида участвует в той или иной мере в борьбе за существование одновременно на всех уровнях абиотических и биотических связей.

 Исходное эволюционное учение Дарвина упрощенно ограничило борьбу за существование организмов лишь первыми тремя формами, связанными с внешними для живых существ причинами, но на деле нельзя исключать и внутренние причины, действующие в самих организмах. К ним, в первую очередь, относятся нарушения или отклонения внутренних функций и структур саморегулируемых систем организма от их видовых анатомо-физиологических норм из-за болезней, травм, стрессов, нервно-физических перегрузок и возрастного износа. Разные виды живых существ выработали в процессе эволюции собственные защитные  меры от повреждений своих организмов, которые содействовали их восстановлению и выживанию. И это необходимо учитывать при системном рассмотрении вопроса борьбы живых организмов за существование.

             1. Борьба с неблагоприятными условиями внешней абиотической среды

          На уровне внешней абиотической среды организмы регулярно или эпизодически подвергаются воздействию различных экстремальных или даже катастрофических стихийных природных факторов и явлений (падения метеоритов и астероидов, горообразование, землетрясения, извержения вулканов, камнепады, оползни, пожары, наводнения, грозовые разряды, ураганы, штормы, цунами, климатические сезонные изменения и т.д.). Так, палеонтологическая летопись зафиксировала в истории биосферы Земли 5 массовых вымираний различных видов организмом, связанных с природными катаклизмами (в первую очередь, с вулканической активностью и глобальным потеплением): ордовикско-силурийское (450-443 млн  лет назад; гибель 85% видов позвоночных), девонское (372 млн лет назад; вымерло 19% семейств и 50% родов позвоночных), пермское (253-251 млн лет назад; вымерло 96% морских и 73% наземных видов позвоночных), триасовое (208-200 млн лет назад; вымерло до 50% всех видов позвоночных) и мел-палеогеновое (65,5 млн лет назад; падение астероида диаметром до 15 км; вымерло до 75% всех видов позвоночных).

 Косная среда является для всех живых существ источником энергии (солнечная, гравитационная, тепловая, механическая энергия движения атмосферы и гидросферы и др.) и пищевых веществ (в частности, необходимые для жизни химические элементы - в первую очередь кислород, водород, углерод, азот, кальций, фосфор, сера и их соединения, включая воду, углекислый газ, азотистые, фосфорные, сернистые и другие химические соединения). Для выживания во внешней среде организмам необходимо, во-первых, иметь дозированный, избирательный доступ к источникам энергии и пищевым веществам, а, во-вторых, защищать себя от неблагоприятных и опасных для жизни воздействий среды: от избытка тех или иных видов энергии и веществ (этот избыток можно рассматривать как энергетическое и химическое загрязнение среды обитания).

 В каждом царстве живой природы те или иные виды организмов используют собственные, выработанные в процессе эволюции механизмы для решения проблем взаимодействия со средой и выживания в ней. Так, например, некоторые бактерии при неблагоприятных условиях образуют покоящиеся споры (при спорообразовании бактериальная клетка частично теряет воду, уменьшается в объеме,  меняет форму и создает в цитоплазме под внешней мембраной плотную оболочку-эндоспору, способную к длительному сохранению жизнеспособности и устойчивую к нагреванию, радиации, давлению и воздействиям химических веществ), формируют внешние защитные полисахаридные капсулы, выделяют слизь, прилипают к субстрату (адгезия), образуя защитные и питательные биопленки из популяций разных бактериальных видов, и т.д. Протисты и многие одноклеточные при неблагоприятных условиях также образуют экзоспоры или цисты (пузырчатая защитная оболочка), способные существовать ряд лет.
       В мире растений, как пример, засухоустойчивые растения (ксерофиты), составляющие типичную флору пустынь и полупустынь,  формируют у себя для выживания целый комплекс морфологических, анатомических и физиологических приспособлений, называемых ксероморфизмом (резервное запасание воды в  теле растений; снижение испарения влаги за счет отсутствие листьев или уменьшения их поверхности, а также использования ворсинок и воскового налета; образование обширной и глубокой корневой системы). Другие, солеустойчивые растения (галофиты), произрастающие на сильно засоленных почвах (солончаки, побережья морей, полупустыни с хлоридной, сульфатной, карбонатной засоленностью), формируют протоплазму своих клеток с устойчивостью к высоким концентрациям солей. Криногалофиты способны избыток соли выделять наружу при помощи особых желез в своих листьях и стеблях, а гликогалофиты обладают корневой системой с малой проницаемостью для солей. Подобные растения приспосабливаются к высокому содержанию солей в процессе онтогенеза в соответствии со своей наследственностью.
        Животные для защиты от неблагоприятных факторов среды применяют другие средства: роют норы, используют пещеры, расщелины и каменистые россыпи, строят на скалах, земле и деревьях гнезда, а в водоемах - домики-хатхи, создают коллективные убежища (термитники и муравейники на земле и под землей, коралловые рифы в прибрежных водах океанов). В таких сооружениях многие наземные животные пережидают стужу и снегопады зимой, жару и дожди летом, прячутся от врагов, рожают и выращивают свое потомство. При сезонных климатических изменениях многие виды животных мигрируют иногда на сотни и тысячи километров в  поисках пищи и для размножения в более благоприятные места временного обитания (сезонные перелеты птиц, миграции рыб, морских и наземных животных). Адаптации некоторых видов животных к среде способствует их летняя (у пустынных животных, например, ящериц, змей, сусликов) и зимняя (у насекомых, грызунов и некоторых млекопитающих, включая медведей, барсуков, енотов, лемуров) спячка, позволяющая особям замедлить на критический период их жизненные процессы и метаболизм. К защитным мерам относятся также сезонная физиологическая линька (в частности, смена старой шерсти на новую у млекопитающих: волков, собак, кошек, зайцев, белок и др.), нагул животных, запасание кормов  и иные эволюционные механизмы.

         2. Межвидовая борьба

        Межвидовой уровень борьбы за существование в живой природе наиболее обширен и суров (достаточно вспомнить о наличии в природе миллионов видов бактерий, растений и животных, а также о господствующих в ней отношениях конкуренции, хищничества и паразитизма). Следует подчеркнуть, что особи каждого вида состоят в различных биотических связях со многими организмами разных видов, классов и царств в пределах их общих, совместных биотопов и биоценозов. Именно там они вступают друг с другом  в те или иные межвидовые отношения. Существование, выживание и размножение или, наоборот, гибель особей того или иного вида во многом зависит не только от постоянно меняющихся условий внешней абиотической среды, но и от форм и результатов взаимодействия данных особей с особями своего и других видов.
           Межвидовые отношения обычно подразделяют для взаимодействующих особей разных видов по критерию вреда/пользы (В/П; обозначим В=-1, П=1) на 3 типа: положительные (один, первый организм О1 получает пользу за счет другого, второго организма О2, что обозначим как О1=П=+1, а второй может получить при этом  как пользу О2=П=+1, так и вред О2=В=-1, т.е. понятия вреда/пользы или, ущерба/выгоды, всегда относительны и требуют ссылки на конкретный оцениваемый объект), отрицательные (организму причиняется вред из-за другого организма: О1=-1 и/или О2=-1) и нейтральные (организмы непосредственно не влияют друг на друга: О1=0 и О2=0).

Таким образом, биотические взаимоотношения организмов двух видов могут иметь в общем случае  9 различных комбинации (32=9): О1О2=00 (полный нейтралитет), 10 или 01 (односторонняя польза с односторонним нейтралитетом), 11 (обоюдная польза), -10 или 0-1 (односторонний вред с односторонним нейтралитетом), -11 или 1-1 (односторонний вред с односторонней пользой) и -1-1 (обоюдный вред). Для каждой комбинации имеются соответствующие конкретные примеры в живой природе (например, для хищника и его жертвы или паразита и его хозяина  код равен +1-1, а при взаимовыгодном симбиозе, или мутуализме, +1+1).

    При перенесении такого подхода с особей на их популяции используются разные, иногда неоднозначные или даже противоречивые классификации (например, паразитизм, близкий в экологическом отношении к хищничеству, рассматривается как одна из форм симбиоза, что равносильно отнесению к симбиозу и самого хищничества, уничтожающего чужую жизнь). Мы будем исходить из того, что отношения, в которых хотя бы один вид из рассматриваемой пары взаимодействующих видов получает вред от другого вида, следует классифицировать в широком смысле как антибиоз (“против жизни”; в узком смысле, в микробиологии, под антибиозом понимают  невозможность существования одного вида в присутствии другого из-за интоксикации среды одним из видов: например, у бактерий из-за выделения ими антибиотиков). Соответственно отношения, в которых виды не получают вреда, но могут иметь в одностороннем или двухстороннем порядке пользу, будем классифицировать как симбиоз (“сожительство”). Отношения, в которых виды не приносят друг другу ни вреда, ни пользы, назовем  нейтральными.

 Таким образом, в рамках указанных 3 наиболее общих типов биотических отношений можно определить  следующие их более специфические формы:

- нейтрализм – форма взаимоотношений, при которой популяции разных видов не оказывают никакого прямого воздействия друг на друга в рамках общих биоценозов (вместе с тем, косвенно, через цепочку посредников, они могут влиять друг на друга; классический пример - взрывной рост популяции диких кроликов в Австралии во второй половине 19-го века, которые, на корню уничтожая травы и кусты, стали причиной вымирания многих других видов австралийских животных); нейтралитет может быть вызван использованием популяциями разных, непересекающихся пищевых ресурсов, разных сред обитания (наземные, подземные, водные) или ярусов биоценоза (верхние, средние, нижние), активностью популяций в различное время суток (день, ночь) и другими факторами; примером нейтралитета могут быть отношения лося и белки (разные пищевые привычки), волка и крота (разные среды обитания), антилопы и жирафа (разные ярусы питания в фитоценозе);

- хищничество  (одна из форм антибиоза; см. ниже) – в широком смысле слова это форма пищевых (трофических – от греч. trophe питание) взаимоотношений организмов разных видов, при которых одни организмы - хищники - поедают частично или полностью другие живые или предварительно умерщвленные организмы - жертвы (в этой трактовке данное понятие относится ко всем гетеротрофным организмам, включая растительноядных животных, например, кроликов, коз, овец, коров, лошадей,  что, по меньшей мере, непривычно); трофические отношения выстраиваются в природе в виде 4-5-уровневой пищевой цепи или пирамиды, на нижнем уровне которой находятся автотрофы, а на верхнем - высшие хищники; эта цепь осуществляет перенос вещества и энергии между организмами за счет поедания одних особей другими, т.е. питание является важнейшей частью обмена веществ и их перераспределения в природе.

     По химическому составу пищи и процессам ее усвоения, т.е. по химизму питания, все живые организмы подразделяют на 3 большие группы:

  а) автотрофы (продуценты, т.е. производители органических веществ), синтезирующие необходимые им для жизни органические вещества из неорганических веществ (вода Н₂О, углекислый газ СО₂, минеральные элементы и соли), используя для этого энергию фотосинтеза (все наземные и водные зеленые растения, цианобактерии) или хемосинтеза (некоторые бактерии, включая нитрифицирующих, водородо-, железо- и серобактерий);

б) гетеротрофы (консументы – от лат. consume употреблять, т.е. потребители органических веществ), использующие для своего питания готовые органические вещества, создаваемые автотрофами или другими гетеротрофами; к гетеротрофам относят всех животных, грибы (поглощают, как правило, мертвую органику, но могут быть также хищниками, паразитами, симбионтами) и большинство бактерий;

 в) миксотрофы (от греч. mixis смешение) - организмы, обладающие одновременно свойствами автотрофов и гетеротрофов; к ним относят некоторые бактерии и протисты (например, эвглена зеленая, инфузории-трубач, инфузория-бурсария), некоторые зеленые одноклеточные водоросли (например, хламидомонада), насекомоядные растения, или растения-хищники (росянка, венерина мухоловка, пузырчатка),  растения-паразиты (омела, заразиха, повилика), а также микотрофные бобовые растения-симбионты;
среди животных-гетеротрофов выделяют по типу органического питания растительноядные (фитофаги), плотоядные (зоофаги) и всеядные (лат. эврифаги, греч. пантофаги); эврифагия является крайней степенью полифагии, которой противопоставляют стенофагию как узкоспециализированное питание за счет одного единственного вида пищи при монофагии или нескольких видов пищи при олигофагии (примерами животных-стенофагов являются сумчатый австралийский коала, питающийся исключительно листьями эвкалипта, коршун-слизнеед, рыбный филин, яичная змея и некоторые другие).

        Гетеротрофов по способу питания подразделяют на хищников (охотятся на других гетеротрофов, убивая их и питаясь их тканями), паразитов (обитают при экзопаразитизме снаружи, на поверхности тела или внешних органах организма “хозяина”, а при  эндопаразитизме - внутри, в его тканях или внутренних органах, используя организм “хозяина” во вред ему, но на пользу себе, в качестве источника питания и среды обитания; часто паразитизм рассматривают как одну из форм отрицательного симбиоза, но мы будем относить его к антибиозу), сапрофитов (редуценты или деструкторы - микроорганизмы, включая бактерий и грибов, разлагающие органические вещества останков других микроорганизмов, растений и животных на неорганические соединения; отметим, что все организмы выделяют воду, углекислый газ и другие неорганические или простые органические соединения, т.е. частично работают как редуценты) и трофобионтов (организмы разных видов, находящиеся между собой в отношениях симбиоза, при котором одни из них получают питательные вещества от других без нанесения последним вреда: например, трофобиоз муравьев и тлей, при котором первые “пасут” на растениях вторых, получая от них сладкий сироп - “муравьиное молочко”).

   В узком и более привычном смысле хищничество подразумевает только плотоядные отношения, при которых одни из зоофагов (хищники) в одиночку или в стае охотятся на  фитофагов, других зоофагов или эврифагов (жертвы) и, убивая их, питаются их тканями и органами; хищничеству в таком понимании обычно противопоставляют фитофагию и  некрофагию (трупоедение), т.е. питание падальщиков, поедающих трупы животных, оставленных, недоеденных хищниками (падальщики иногда тоже охотятся, а многие хищники порой питаются  падалью, конкурируя в этом отношении с падальщиками); к некрофагам относят, в частности, обыкновенных стервятников, аиста марабу, грифов, койотов, гиен, шакалов, мух, жуков-могильщиков и некоторых других зоофагов; поедание животными особей своего же вида, т.е. внутривидовую некрофагию, называют каннибализмом (известно более чем у 1300 видов животных, включая человека).
       Строго плотоядные, или облигатные хищники (настоящие, обязательные), всегда питаются сырым мясом животных, хотя крайне редко (при борьбе с паразитами, инфекциями, болезнями, травмами) могут, выборочно употреблять в пищу для самолечения определенные растения (лечебные травы, ядовитые грибы, ягоды, листья, плоды и кору деревьев); к облигатным хищникам относят: в классе млекопитающих отряд хищных (включает семейства куньих, енотовых, волчьих, кошачьих и др.), в классе птиц – отряд хищных птиц (включает семейства грифов, соколиных, ястребиновых и др.), в надклассе рыб - хищные рыбы (в том числе окуни, щуки, судаки, лососи, акулы, тунцы и др.); среди морских млекопитающих к хищникам принадлежат дельфины, тюлени, морские львы, моржи и др., а среди пресмыкающихся – крокодилы, вараны, змеи, ящерицы; не облигатные хищники (факультативные, условно всеядные, например, медведи, лисицы) охотятся и употребляют в пищу, главным образом, мясо, но при его недоступности или нехватке переходят на растительную еду.

Рассмотрим в рамках межвидовой борьбы организмов такую ее общую форму отношений как антибиоз. Антибиоз - антагонистические отношения видов, при которых одни виды ограничивают возможности популяций других видов по их росту, развитию, размножению и распространению в совместных биоценозах. Выделяют 4 формы антибиоза (конкуренция, хищничество – см. выше, паразитизм, аменсализм). Конкуренция (сталкивание, соперничество, соревнование) – антагонистические отношения с обоюдным негативным воздействием  соседствующих видов в ходе их борьбы за одни и те же ограниченные жизненные ресурсы (пища, свет, пространство,  убежище и др.). Принцип конкурентного исключения, или принцип исключения Гаузе (его выдвинул в 1932 г. сов. микробиолог Г.Ф.Гаузе) гласит, что два вида не могут существовать в одном и том же биотопе, если их экологические потребности идентичны, т.е. если они занимают одну и ту же экологическую нишу (такие виды могут сосуществовать только при условии их пространственного или временного разделения, т.е. если они живут в разных биотопах или ярусах биоценоза, активны в разные часы суток). При лимитировании общих ресурсов и жесткой конкуренции за них более слабый вид исчезает или видоизменяется и переходит в новую для себя экологическую нишу.

Выделяют прямую (антагонистические отношения между популяциями видов, проявляющиеся в форме взаимного угнетения: драки, аллопатия, перекрытие доступа к ресурсу и др.) и косвенную конкуренцию (один из видов монополизирует ресурс или биотоп, ухудшая тем самым общие условия существования конкурентных видов: например, уничтожение растительности дикими кроликами в Австралии). Конкуренция имеет место в царствах бактерий (одни штаммы подавляют или замедляют рост других штаммов: например, синегнойная палочка подавляет чумную палочку), растений (борьба за свет, влагу и минеральные вещества, проявляющаяся, например, в самоизреживании некоторых лесных массивов) и, конечно, животных.

Третья форма антибиоза (вторая – это хищничество) – это паразитизм. Паразитизм – это антагонистические отношения между особями разных видов - паразитом и хозяином, при котором паразит использует ресурсы хозяина на пользу себе, но во вред тому. Паразитизм наряду с хищничеством является одной из наиболее распространенных форм биотических отношений в живой природе: практически каждый вид растений и животных подвергается воздействию одного или нескольких паразитов. Паразит существует во внешней среде полностью или частично за счет хозяина, которым могут стать как любые живые клетки (клетка является, в частности, хозяином для вируса как облигатного паразита, не способного размножаться вне клетки хозяина), в том числе бактерии (вирусы-бактериофаги способны заражать и разрушать бактерии), хотя чаще те сами становятся паразитами и источниками болезней, так и любые растения (фитопаразитами могут быть как вредоносные грибы и растения-паразиты, так и паразиты животного происхождения, или вредители, например, клещи, тля, белокрылки, грибные мухи, нематоды, некоторые простейшие) или любые животные (зоопаразитами могут быть бактерии, простейшие, гельминты, клещи, некоторые насекомые, например, комары, мухи, блохи).

При гнездовом паразитизме особыми, гнездовыми паразитами могут быть некоторые птицы, например, воловьи птицы и кукушки, откладывающие яйца в чужие гнезда (паразит, освобождая себя от строительства собственного гнезда и ухода за своим потомством, тратит больше времени на поиски еды и свое размножение, а птицы-хозяева, не замечающие подмены, выкармливают чужое потомство в ущерб собственному), насекомые, например, муравьи, шмели- и пчелы-кукушки (самка-паразит проникает в чужую колонию, убивает матку и вместо нее откладывает свои яйца, а местные рабочие особи выкармливают ее личинок), а также некоторые рыбы, подбрасывающие свои икринки в чужую кладку (рыбы-хозяева охраняют мальков своего и паразитирующего вида).

Известны факты многоступенчатого паразитизма, или сверхпаразитизма, когда организм хозяина сам становится паразитом для другого хозяина (например, на блохе, паразитирующей на животном,  паразитируют бактерии и простейшие, как в присказке “паразит на паразите и паразитом погоняет”). Межвидовая система “паразит-хозяин” существует на всех уровнях живой природы, но она, как правило, неустойчива и при нарушении своего равновесия может разрушаться, приводя к гибели особей одного или обоих видов. Эволюция таких систем приводит к их уничтожению или к смягчению антагонизма видов и трансформации их отношений в другие, более устойчивые и выгодные формы, вплоть до матуализма. Биологическая, эволюционная роль паразитов заключается (подобно одной из ролей хищников) в регулировании численности популяций хозяев (больные, зараженные паразитами особи ослабевают и погибают). Формы приспособления паразитов неисчерпаемы, но организмы-хозяева активно борются с ними ради собственного выживания.

 Борьба животных с паразитами ведет к созданию у хозяев антипаразитных защитных механизмов различного типа (биохимические, морфологические, физиологические, биологические, социальные и др.). К ним относят, в частности, очищение хозяевами своего гнезда от гниющих остатков еды как потенциальных рассадников болезней, а у социальных животных (муравьи, пчелы) удаление из жилищ и “похороны” трупов своих сородичей. Большое значение имеет самоочищение хозяев от эктопаразитов путем личного ухода за собой, в том числе при помощи ближайших сородичей (например, груминг у обезьян), а также очищение от паразитов путем симбиоза с видами организмов-чистильщиков (например, у рыб и морских животных с креветками-чистильщиками или мелкими рыбешками-чистильщиками). При гнездовом паразитизме некоторые птицы-хозяева научились выбрасывать подметные яйца из гнезда, но иногда и гнездовые паразиты в отместку выбрасывают яйца хозяев. Подобные механизмы оказывают на эволюцию видов хозяев и паразитов не менее мощное влияние, чем хищничество, засухи и голод.

Следующая, четвертая форма антибиоза – это аменсализм. Аменсализм – отношения, вредные для одного из взаимодействующих видов, но безразличные для другого вида, т.е. негативное воздействие направлено лишь в одну сторону: от вида-ингибитора к  виду-аменсалу. Например, отношения между двумя видами инфузорий на ограниченном питательном субстрате, отличающихся скоростью роста (в соответствии с принципом Гаузе быстрорастущий вид полностью вытесняет медленнорастущий), влияние в фитоценозе деревьев-доминантов на виды мхов и трав нижнего яруса (под пологом крон деревьев уменьшается освещенность, повышается влажность воздуха и кислотность почвы), отношения между оленями, питающимися кустарником, и зубрихами-роженицами, обычно приносящими приплод под кустами (олени, поедая кусты, приводят зубрих в стресс, сокращая тем самым вероятность их успешных родов). Разновидностью аменсализма является аллопатия (от греч. allos другой, иной + pathos страдание) – свойство одних организмов (микроорганизмы, грибы, растения, животные) выделять химические соединения (антибиотики, маразмины, фитонциды, колины), способные тормозить или подавлять развитие других организмов. Взаимная аллопатия рассматривается как форма экологической конкуренции.

Перейдем к рассмотрению положительной формы взаимоотношений организмов друг с другом – симбиозу. Симбиоз – форма временного, необязательного (факультативный симбиоз) или, наоборот, постоянного, обязательного (облигатный симбиоз) совместного существования, сожительства организмов двух или более видов – симбионтов (партнеров), исключающая  причинение вреда друг другу, но приносящая хотя бы  одному из симбионтов какую-либо пользу (по питанию, обмену веществ, передвижению, квартированию, размножению, защите, убежищу). В зависимости от соотношения пользы между симбионтами, а также прочности, устойчивости и длительности их связи, различают 3 вида симбиоза (мутуализм, комменсализм, протокооперация).

Мутуализм (от лат. mutuus взаимный) - высший, устойчивый, длительный, обоюдовыгодный вид симбиоза, при котором каждый партнер получает пользу от сожительства (эта форма отношений является в системном плане промежуточной между взаимодействием организмов и их слиянием в единый организм, как, например, это имело место в истории эволюции живых клеток при симбиозе некоторых прокариот, образовавших растительную эукариотическую клетку, содержащую ядро, митохондрии и пластиды).

Симбиотическое объединение видов расширяет их экологические возможности в плане питания, размножения, распространения, адаптации к изменчивым условиям среды и совместному выживанию.  Классические примеры мутуализма: лишайниковый гриб и водоросль в лишайнике (водоросль может жить без гриба, но тот не встречается в природе вне лишайника, образуя в нем густое сплетение грибных нитей – гифов, прорастающих в клетки водоросли, что позволяет системе расселяться даже на голых скалах и существовать в суровых условиях), термиты и простейшие в их кишечнике, разлагающие древесину, поедаемую термитами, травоядные копытные и целлюлозолитические бактерии, обитающие в их кишечнике, рак-отшельник и актиния, живущая на его раковине, или рыба-клоун, получающая убежище среди стрекательных щупалец донной актинии.

Следующая разновидность  симбиоза – это комменсализм. Комменсализм (от лат. cum с + mensa стол = сотрапезничество, нахлебничество) – временный вид симбиоза, при котором один симбионт (комменсал) использует ресурсы другого симбионта, не причиняя тому вреда, но, не принося ему и пользы (в некоторых случаях вред может компенсироваться пользой, как, например, в случае птиц-чистильщиков, которые, уничтожая экзопаразитов на шкуре животных, одновременно могут и повреждать ее, нанося ранки). Типичные примеры: лишайники на дереве (не являются паразитами), рыбы-прилипалы на акуле (используют ее в качестве транспортного средства, среды квартирования, размножения, а также источника пищи в виде акульих объедков; для акулы такое сожительство безразлично), африканские буйволовые скворцы, или волоклюи (в шкуре крупных животных – слонов, буйволов, носорогов, бегемотов, зебр, антилоп, жирафов - выклевывают паразитических насекомых и их личинки).

В рамках комменсализма выделяют синойкию (от греч. sinoikos сожитель)  - использование комменсалом  другого симбионта или его жилища (гнездо, нора, раковина) в качестве временного квартирования (например, в норах многих грызунов могут быть временные сожители в виде насекомых, червей, рептилий, амфибий, птиц, питающихся остатками пищи хозяев, их экскрементами и другими хозяйскими отходами), паройкию (от греч. paroikia пребывание на чужбине; использование комменсалом другого симбионта или его жилища как убежища в случае опасности, например, мальки некоторых рыб прячутся между щупальцами крупных медуз), энтойкию (от греч. entos внутри + oikia дом; комменсал поселяется в полости симбионта, сообщающейся с внешней средой: например, рыбка в клоаке морского огурца) и т.п. Комменсализм является переходной формой отношений между нейтралитетом и мутуализмом.

Важная форма симбиоза – это протокооперация. Протокооперация (ПК; “первичное сотрудничество”; форма факультативного симбиоза; первоначально термин использовался для внутривидовых отношений) – взаимовыгодное, но не обязательное сосуществование двух или более видов организмов, позволяющее им снизить уровень межвидовой конкуренции, повысить эффективность добычи пропитания и расширить границы своего распространения. ПК исторически предшествует внутривидовой кооперации в человеческом обществе как добровольном, товарищеском сотрудничестве при введении хозяйства, промысла, производства, торговли и другой общественно-трудовой деятельности, основанной на специализации и разделении труда.

В рамках ПК виды способны жить отдельно друг от друга, самостоятельно, но их совместные действия существенно повышают  уровень их жизни и шансы на выживание. По результатам действий ПК сходна с мутуализмом (в учебной литературе, начиная со школьной, ПК часто распространяют и на отношения с односторонней выгодой для симбионтов, а также на отношения не только между животными, осуществляющими инстинктивный выбор своих партнеров, но и между растениями, а также между растениями и животными, что неверно по определению: ПК предполагает выбор партнера и обоюдную выгоду), отличаясь от него лишь необязательным, временным, иногда даже разовым или случайным характером биотической связи. Примеры ПК: совместная охота касаток и дельфинов на косяки рыб или койота и барсука на норных животных. ПК наблюдается даже среди бактерий, которые при общей угрозе (нехватка пищи, появление антибиотиков) не противостоят друг другу, а, используя дополняющие друг друга биохимические, метаболические особенности соседних монокультур (например, возможность питания одного вида за счет отходов метаболизма другого вида), объединяются ради общего выживания.

 Вся жизнь - это борьба видов за существование, включая хищничество, паразитизм, внутривидовую и межвидовую конкуренция (ограниченность пространства и ресурсов значительно обостряет борьбу). Эти формы борьбы, несомненно, приносят ущерб и гибель многим особям различных популяций, но, с другой стороны, они автоматически регулируют численность той или иной популяции, приводя ее в соответствие с наличествующими природными ресурсами. Неограниченное увеличение какой-либо популяции может привести к истощению местных ресурсов (например, растительного покрова, выедаемого расплодившимися сверх меры популяциями травоядных животных), голоду и естественной, голодной смерти животных (фитофагов, а за ними зоофагов и эврифагов). Кроме того, в процессе борьбы от хищников и паразитов страдают и погибают в первую очередь ослабленные, больные особи, что приводит к оздоровлению популяций в целом (хищники и паразиты, включая сапрофитов, выступают в природе в роли “санитаров”).

 Выживанию видов в природе способствует не только их жестокая, смертельная борьба, но и противоположные формы межвидовых отношений: сотрудничество, симбиоз (мутуализм, протокооперация). Они способствуют выживанию как отдельных особей, так и их популяций в целом: выживают, как правило, наиболее кооперированные. Особенно ярко сотрудничество живых существ проявляется внутри различных социализированных видов высших животных на уровне их семей, стай, стад и колоний, что, впрочем, не исключает их внутривидовую борьбу, а даже ее обостряет (борьба за одни и те же жизненные ресурсы, за право оплодотворения самок, за верховенство в семье или стае). Борьба и сотрудничество живых организмов являются одними из движущих факторов эволюции.

           3. Внутривидовая борьба

         Внутривидовая борьба – это борьба между особями одного и того же вида за одни и те же жизненно важные для особей и вида в целом природные ресурсы (пища, вода, территория, убежище, свет и т.д.). Для многих видов такие ресурсы различны и специфичны, поскольку связаны с происхождением и эволюцией этих видов, но в рамках каждого вида все его особи используют практически одни и те же ресурсы, что обостряет внутривидовую борьбу за их личное присвоение. Внутри каждого вида по определению отсутствуют отношения нейтралитета: особи в пределах своей популяции и ее групп  взаимодействуют между собой прямым или косвенным образом всегда, причем это касается популяций всех видов. Но во всех популяциях действуют в той или иной мере и в той или иной форме внутривидовые противоположные отношения антибиоза (причинение вреда особям своего вида, т.е. друг другу) и симбиоза (оказание друг другу помощи и пользы).
        В рамках антибиоза это могут быть отношения конкуренции внутри популяций всех царств природы: например, у бактерий конкуренция за питательные, неорганические и/или органические вещества, у растений - за свет, воду и минеральные вещества, у животных - за растительную и/или животную пищу, территорию, убежище, половой ресурс, власть в популяционной группе. У многих животных внутривидовые конкурентные отношения часто превращаются в отношения внутривидового хищничества. Главной его формой является каннибализм, т.е. поедание животных своего же вида и даже собственного потомства. Чаще всего он наблюдается при неблагоприятных условия среды, переуплотнении популяции, недостатке пищи или воды. Каннибализм выступает в ряде случаев как регулятор численности популяции, способствуя приведение количества ее особей в соответствие с кормовым ресурсом.

 Предметом каннибализма, а к нему более склонны самки, чем самцы, становятся, как правило, молодые и ослабленные особи. Так, например, материнский каннибализм встречается у некоторых скорпионов: их самки поедают своих детенышей и личинок. Каннибализм широко распространен среди насекомых (у некоторых древесных жуков их старшие личинки-ксилофаги поедают младших, другие жуки при высокой плотности популяции поедают свои отложенные яйца). Многие общественные насекомые поедают часть яиц в качестве дополнения к белковому рациону, тем более, что матки в этих колониях способны откладывать особые, неоплодотворенные, “кормовые” яйца. Известно, что самки каракуртов и богомолов поедают самцов после спаривания (сексуальный каннибализм), а муравьи – своих умерших собратьев, предохраняя тем самым их разложение и заражение муравейника.

 Среди хищных и всеядных рыб многие из них не отличают мальков и молодых особей своего же вида и даже собственное потомство от рыб других видов, поедая все без разбора. Некоторые рыбы съедают собственную отложенную икру. У щук более 20% их рациона составляют более мелкие особи своего же вида. У некоторых живородящих акул выявлен эмбриональный каннибализм: в утробе матери одни подросшие эмбрионы поедают других, а также неоплодотворенные яйца. Каннибализм имеет место также у земноводных (саламандры способны поедать кладки своих яиц и молодняк), моллюсков, кальмаров, пресмыкающихся (среди ящериц, черепах, змей, крокодилов) и млекопитающих (грызуны, собаки, медведи, львы, приматы и др.).

 Помимо каннибализма внутривидовое хищничество без поедания жертвы может проявляться также в форме жестоких конкурентных схваток за тот или иной внутривидовой ресурс, оканчивающихся гибелью одного или нескольких участников таких сражений. Широко известны случаи преднамеренного  уничтожения детенышей в популяционных группах у ряда животных при смене главных самцов, вожаков групп (детоубийство, или инфантицид; наблюдается у грызунов, львов, зебр, обезьян и других животных, самки которых имеют, как правило, большой межродовой период): новый самец-вожак уничтожает молодняк своего свергнутого предшественника-конкурента ради освобождения в группе места и самок для производства и воспитания собственного будущего потомства (все как у людей или, точнее, у людей как у диких зверей). В подобных случаях внутривидовое хищничество выступает в форме борьбы за половой ресурс популяции.

 Следует подчеркнуть, что внутри видов, размножающихся половым путем, особо важным типом жизненного ресурса становится внутривидовой половой ресурс, процессы овладения которым проявляются у многих беспозвоночных и позвоночных животных в форме борьбы самцов за возможность спариваться с самками, удовлетворяя тем самым мощный обоюдный половой инстинкт на размножение и продолжение своего рода. Такая борьба носит эволюционный характер и направлена на половой отбор самцов, способных произвести потенциально здоровое потомство. Она проявляется не только в прямых схватках самцов друг с другом ради утверждения своей силы, превосходства и изгнания противника из популяционной группы, но и в различных подготовительных брачных играх, ухаживаниях, танцах, трелях и других звуках, призванных привлечь внимание самок к потенциальному половому партнеру. Этому же содействуют различные сложные, красочные, яркие уборы и узоры на теле самцов (самки обычно выглядят более скромно).

 Внутривидовой половой ресурс чрезвычайно важен для существования и эволюционного развития популяций всех видов, размножающихся половым путем, ибо в таких популяциях все их видовые признаки и наследуемые изменения передаются потомству лишь путем оплодотворения женской яйцеклетки мужскими сперматозоидами (у животных) или спермиями (у растений). Каждый новый организм популяции в ее дочернем поколении  вырастает из одной единственной оплодотворенной яйцеклетки – зиготы, содержащей родительские геномы, т.е. геномы отца и матери. Все будущие видовые свойства организма заключены в зиготе, в ее геноме, а потому так важно, чтобы отец и мать будущего существа были здоровы, а сам процесс образования и развития зародыша из зиготы проходил нормально в защищенной среде (у цветковых растений в семяпочке пестика цветка, у животных – в материнской утробе). В конечном счете внутривидовой половой ресурс превращается в полноценных новых особей данного вида.
        В рамках симбиоза внутри популяций возможны отношения внутривидового мутуализма и протокооперации, которые охватывают собой не отдельные особи, а их целые популяционные группы: у растений это фитоценозы (рощи, леса, поля, луга), а у животных – зооценозы, включая семьи, стаи, стада и колонии животных. Мутуализм и протокооперация как отношения взаимной пользы и сотрудничества во многом компенсируют издержки развития живой природы от господства в ней отношений антибиоза.
        Следует особо отметить, что самоорганизация в дикой природе многих видов животных в те или иные популяционные группы путем протокооперации значительно повышает их шансы на выживание: вместе легче защититься от общего врага и легче вырастить, сохранить свое потомство, хотя, с другой стороны, труднее обеспечить пропитание для большого количества особей одного вида. Приемлемый размер конкретных популяционных групп автоматически диктуют внешние абиотические и биотические условия в тех или иных биотопах и биоценозах (при благоприятных условиях, включая достаток пищи, популяции разрастаются, а в противном случае, особенно при голоде, сокращаются). Многие из таких популяционных групп высших животных имеют  строгую внутривидовую функционально-властную иерархию, на вершине которой находится одна (как правило, в рамках семьи) или несколько (в рамках стаи, стада) наиболее сильных и опытных особей (самцов или самок), которые координируют действия остальных особей группы. Борьба за главенство в группе является специфической формой внутривидовой конкуренции.

 Внутривидовая борьба в разных формах отношений и одновременно сотрудничество особей в рамках отдельных групп или популяций вида способствуют эволюционному развитию и выживанию популяции в рамках общей для организмов всех видов борьбы за существование в дикой природе.

         4. Борьба живых существ за восстановление своего здоровья

        Любая болезнь или травма, вызывая у живых существ отклонение жизненных процессов в их организмах от нормального хода, осложняют их существование и борьбу за выживание (больному существу требуется больше усилий и затрат энергии для поиска и добычи пищи, защиты от врагов и восстановления своего здоровья).  Вместе с тем, в процессе эволюции у многих живых организмов, включая растений и животных, сформировались экстренные защитные механизмы для восстановления своей жизнеспособности вопреки внутренним и внешним, анатомическим и физиологическим нарушениям в работе своих организмов. Способность живых существ к восстановлению своего здоровья, или самолечению, при болезнях и травмах широко распространена в дикой природе.

 Так, в мире растений каждое растение может противостоять болезням и травмам при помощи заложенных в нем защитных механизмов, которые в момент повреждения или заражения организма вырабатывают специальные химические вещества. В частности, дерево способно отгородить поврежденные участки от здоровых тканей путем образования раневых или внутренних перидерм и раневой живицы (смолистая масса, выделяемая хвойными деревьями при ранении, предохраняет древесину от проникновения жуков-короедов, грибков и других вредителей), выделением латекса (млечный сок тропических каучоконосных растений) и углекислой извести, формированием барьерной зоны и защитной древесины. Деревья и кусты способны заменять утраченные части своих органов (стебли, почки, побеги, листья, корни) новыми, а также сбрасывать при необходимости свою листву. У растений обнаружены также свойства вырабатывать защитные, “болеутоляющие” вещества (в частности, силициловую кислоту, производным которой  является аспирин) в ответ на стрессы, вызываемые вредоносными насекомыми, сильной жарой или засухой. Здоровые растения могут активно противостоять перегреву, холоду и высыханию.

  Еще более многочисленны и разнообразны формы профилактики, восстановления и самолечения (зоофармакогнозия) существуют у животных. Так, например, древесные муравьи покрывают свои муравейники смолой для защиты от бактерий и грибков. Многие хищные и всеядные млекопитающие едят в небольших количествах разные лечебные травы, защищающие от микробов, паразитических червей и их личинок. Некоторые животные покрывают грязью, глиной или каучуком свою кожу для защиты от паразитов и заживления ран (с этой целью многие животные, включая грызунов, кошек, собак, обезьян, зализывают свои раны, очищая и обеззараживая их своей слюной и шершавым языком), а другие используют для этого специально разжеванные листья лекарственных растений. Многие птицы для защиты от паразитов используют муравьиную кислоту, натирая свои перья живыми муравьями или просто давая им поползать по себе. Некоторые виды попугаев поглощают каолин и другие виды глины для нейтрализации и абсорбции токсинов в своем кишечнике. Случаи зоофармакогнозии зафиксированы и у насекомых: например, некоторые гусеницы для борьбы с личинками паразитических мух и ос едят растения богатые алкалоидами, которые убивают личинки. Муравьи при поражении грибком едят ядовитые растения, избегая их в отсутствие болезни. Некоторые виды муравьев при травме своих конечностей ампутируют их путем откусывания.

 Каждый вид животных “разрабатывает” собственные методы самолечения и ищет в дикой природе с помощью запахов и вкусовых ощущений свои целебные вещества. Лучше всего животные научились бороться с ранами и паразитами. Для борьбы с последними их главный метод заключается в том, чтобы отравить паразита сильнее, чем себя, хозяина паразита. Для этого вороны, белки, волки, лоси употребляют мухоморы, определяя меру их потребления инстинктивно или с помощью своих родителей, уже имевших опыт самолечения. Обезьяны не рискуют травить себя ядовитыми растениями и для борьбы с паразитами пережевывают и глотают грубые, жесткие листья некоторых деревьев, которые, проходя через кишечник, очищают его от паразитов, хотя такой прием срабатывает далеко не во всех случаях. Для таких же целей животные используют кору сосны (содержит антисептики и антиоксиданты) и осины (содержит силициловую кислоту).
        Особым механизмом самовосстановления у многих видов животных является регенерация ими утраченных тканей, а иногда и целых органов (чем выше организовано животное и специфичнее его ткани и органы, тем слабее у него проявляется свойство регенерации). Простейшие способны восстановить любую часть своего тела, но при условии сохранения в клетке, в ее ядре генетического механизма (часть клетки, лишенная ядра, ядерной хромосомы, не способна к метаболизму и восстановлению). Кишечнополостные и многие черви обладают способностью восстановления обоих своих поврежденных концов (голова, хвост). Высокой регенеративной способность обладают 5-лучевые морские звезды и змеевики. У ракообразных, паукообразных, моллюсков и многих позвоночных регенеративные возможности значительно ограничены: они могут восстанавливать лишь некоторые придатки тела (оторванные конечности – клешни, лапки, хвосты, сифоны, плавники и др.). Птицы и млекопитающие, включая человека, восстанавливают лишь отдельные ткани,  но не органы.

Мы видим, что борьба организмов за самовосстановление при болезнях и травмах широко распространена в природе, является неотъемлемой частью всеобщей борьбы организмов за существование и вносит определенный вклад в эволюцию, создавая и развивая у живых существ соответствующие защитные способы и механизмы.

         Естественный отбор организмов и их видов

         При искусственном отборе человеком неких материальных объектов из их наличного множества (не имеет значения, живые это объекты или нет) в первую очередь возникает вопрос о том, каким способом их следует отбирать: случайным или целенаправленным? Когда объекты истинно идентичны, то направленный отбор излишен: как и зачем сравнивать предметы, не имеющие никаких отличий друг от друга?  Но если они отличаются друг от друга хотя бы по одному признаку (например, форме: одни круглые, а другие квадратные), то направленный отбор (отдельно отобрать круглые и отдельно квадратные) уже приобретает смысл. При наличии у предметов множества отличительных признаков возникает следующий непростой вопрос: по какому критерию, по каким признакам следует отбирать объекты? Это решает человек, исходя из собственных интересов и планов (в одном варианте ему нужны круглые предметы, а в другом - квадратные).
         В случае естественного отбора ответ на вопрос, каким способом, случайным или целенаправленным, живая природа делает отбор тех или иных организмов и их видов, обрекая одних на гибель, а другим оставляя жизнь, однозначен: она, не обладая атрибутивным, всеобщим свойством целеполагания, способна делать свой выбор исключительно случайным образом. Если бы природа производила такой отбор из множества истинно идентичных организмов, то в результате образовались бы   подмножества только тех же самых, исходных организмов. Но правда жизни заключается в том, что истинно идентичных организмов в природе не существует, в том числе в рамках  их каждого отдельного вида (даже однояйцевые близнецы, обладая одним и тем же генотипом, различаются своими фенотипами). Природа всегда делает свой случайный выбор из множества неидентичных, различающихся между собой организмов и их видов. Казалось бы, отбор случаен, не направлен, и его результатом в череде новых поколений популяций всех видов должны были бы стать случайные множества  тех же самых организмов, всегда подобных своим родителям и более дальним предкам.
         На деле, естественный отбор, будучи по факту случайным, превращается по своим результатам в направленный отбор. Какие же факторы придают случайному процессу определенную пространственно-временную направленность? Это 3 эволюционных фактора: 1) условия внешней среды (организмы, чтобы выжить, обязаны приспосабливаться к ней), 2) борьба за существование (погибшие организмы, не успевшие завести и вырастить потомство, выбывают из дальнейшего процесса воспроизведения жизни), 3) наследуемая изменчивость (фиксирует в генотипе зародыша нового организма, в зиготе, наследуемые изменения родительских признаков).  Гибель каждой отдельной особи текущей популяции любого вида во многом случайна (Дарвин отмечал: “каждое существо живет борьбой...какое ничтожное различие определяет, кому жить и кому умереть”), но гибель многих особей приобретает уже не случайный, а статистически значимый, направленный характер, указывая на определенную совокупность различных факторов, которые привели к гибели именно одну, данную, а не другую, в чем-то отличающуюся от первой, часть рассматриваемой популяции.
        Классики теории эволюции живой природы определили естественный отбор (ЕО; понятие ввел в биологию Ч.Дарвин по аналогии с существовавшим в селекции окультуренных растений и животных понятием искусственного отбора; главный труд Дарвина так и называется - “Происхождение видов путем естественного отбора”, 1859 г., и в нем отбору посвящена отдельная, 4-я глава “Естественный отбор, или переживание наиболее приспособленных”) как процесс выживания и воспроизведения в ходе естественной эволюции дикой живой природы тех организмов и видов, которые наиболее приспособлены к абиотическим и биотическим условиям среды обитания, и, вместе с тем, гибели неприспособленных организмов и видов. Понятие “приспособленность”, или “адаптация”, это чрезвычайно широкое понятие, требующее всегда дополнительного уточнения и детализации для каждого конкретного вида организмов с учетом особенностей той среды, к которой он вынужден адаптироваться.
        ЕО является следствием борьбы организмов, их популяций и видов за существование: без борьбы и гибели организмов не было бы эволюции жизни в целом (к примеру, при безграничном, без борьбы, размножении одноклеточной инфузории-туфельки, имеющей длину 0,3 мм и массу 1 мкг, только за 120 дней ее ежедневного удвоения, масса ее популяции в 100 раз превысила бы массу Земли). Отбор обуславливает относительную целесообразность (“разумность”) морфологических структур, физиологических и поведенческих функций  всех живых существ. Все свойства организмов, их индивидуальные и видовые признаки  формируются и закрепляются в череде их поколений благодаря борьбе за существование, естественному отбору и генетической наследственности. Движущая сила и творческая роль ЕО в ходе эволюции жизни на Земле  выражается  в изменении и преобразовании существующих популяций всех видов  живых организмов в популяции новых видов, а также в уничтожении ряда прежних популяций, лишенных способностей для борьбы и выживания в новых, измененных условиях окружающей среды.

 ЕО одновременно является случайным и закономерным, избирательным, дифференцированным процессом. Его случайный характер определяется комбинаторным сочетанием различных изменяющихся абиотических и биотических факторов внешней среды, влияющих на жизнедеятельность организмов, обитающих в ее биоценозах. Одни организмы, например растения, лишенные возможности менять среду и ее условия, вынуждены к ней адаптироваться или погибнуть, а другие, например многие животные (особенно птицы, рыбы, морские млекопитающие), способны мигрировать и выбирать для себя более подходящие среды и условия существования, а также тактику своего поведения в борьбе за существование. Различные сочетания сред, условий, жизненных обстоятельств и соответствующих действий организмов придают ЕО случайный характер. Часто именно случай решает судьбу отдельной особи. Но, в любой случайно возникшей ситуации ЕО действует закономерным образом, отдавая преимущество наиболее приспособленным особям.

  В классическом дарвинизме, не знавшем еще ничего о генах и генетических механизмах наследственности, речь шла о естественном отборе с выживанием “сильных” и гибелью “слабых”. Генетика, соединившись позже с дарвинизмом в версии “синтетического дарвинизма”,  расставила акценты по-новому. С ее позиций, для ЕО важно только одно: сколько и каких генов будет передано в следующие поколения популяции вида в результате  действия ЕО. Иными словами, увеличится или, наоборот, сократится генофонд популяции, станет ли он разнообразнее или беднее? Разнообразие (аллельность) и дублирование генов (плоидность) являются залогом потенциальной устойчивости популяции и вида в целом при критических изменениях условий внешней среды. Поэтому отбор способствует выживанию не столько “сильных” особей и видов, сколько наиболее “плодовитых”. Плодовитость при прочих равных условиях дает видам существенные эволюционные преимущества.

 В ходе ЕО генотипы и их изменения, наследуемые видами, могут как повысить шансы организмов на выживание в данных условиях среды, так и, наоборот, понизить их или оказаться нейтральными для выживания вида. Изменения, повышающие шансы на выживание и размножение сохраняются и умножаются в генофонде вида из поколения в поколение (по крайней мере, до новых, критических изменений условий среды). Вместе с этим, как правило, удаляются из генофонда или блокируются гены, отвечающие за менее выгодные признаки организмов. В конечном счете, именно к генетическому наследованию полезных признаков сводится эволюционная функция ЕО. Не все полезные признаки, приобретенные организмами в течение их индивидуальной жизни, онтогенезе, наследуются, но лишь те, которые закрепляются соответствующими генными мутациями в их генотипах. Как известно, все мутации носят случайный характер, но, тем не менее, на них в той или иной мере влияют условия среды (связь между мутациями генов, их активностью и жизнедеятельностью организмов еще в полной мере не исследована).

  В рамках внутривидового ЕО различают: а) индивидуальный ЕО - устраняет от участия в размножении отдельных неприспособленных особей, выступая обычно в форме полового отбора (при этом внутривидовая конкуренция происходит в рамках того или другого пола данного вида - между самцами или реже самками - за право вступить в размножение с противоположным полом), б) групповой ЕО - направлен на полное вымирание популяционных групп, популяций и видов в целом, не имеющих генетически обусловленных свойств для своей адаптации к изменившимся, новым условиям окружающей среды, что приводит к сокращению многообразия форм живой природы.

 В зависимости от степени и направленности изменчивости внешней среды различают несколько форм внутривидового ЕО, в частности: 1) стабилизирующий, или центростремительный, действует в условиях относительно стабильной, незначительно и редко меняющейся среды (поддерживает стабильность видового генома и его фенотипов, сохраняя мутации, ведущие к меньшей изменчивости, и  ограничивая модификационную, ненаследуемую изменчивость), 2) движущий, или направленный,  действует в средах  с постепенными и медленно меняющимися в определенном направлении условиями (вырабатывает у организмов новые признаки, сохраняя мутации, изменяющие средние величины признаков, и сдвигая их в соответствующем направлении). 3) разрывающий, или дизруптивный, действует в средах с резко меняющимися разнополярными условиями (способствует, задавая различные направления изменчивости, сохранению организмов с крайними проявлениями жизненно важных признаков, т.е. обеспечивает появление в популяции полиморфизма - разных фенотипических форм).

Таким образом, естественный отбор, сортируя, согласно условиям внешней среды (она выступает, пользуясь техническими терминами, одновременно в качестве “стандарта” и “контролера ОТК”) наследуемые изменения, вызванные случайными мутациями, и формируя из них генотипическую изменчивость, обеспечивает приспособление популяций организмов и их видов к текущим условиям среды обитания. Важно понимать, что приспосабливаясь, организмы изменяются, а наследуемые изменения меняют свойства и признаки их потомков. Если значительно поменяются условия среды (поменяется “стандарт” и “контроллер”), то, в силу действия ЕО, раньше или позже изменятся сами организмы и их виды. В противном случае, они закономерно исчезнут из земной жизни. Тем самым ЕО придает эволюции четко выраженную направленность.

   
                                                           Заключение

        Философские идеи о всеобщей, полной, единой, закономерной самоорганизации косной и живой природы на основе активной, вечно движущейся, обладающей атрибутивными свойствами и отношениями материи, создающей одни и разрушающие другие природные образования, все глубже проникают в сознание современного человечества. Не только ученым, но и многим обычным людям, постепенно становится доступным непростое понимание того научного факта, что Вселенная, Природа, Мироздание созданы и управляются не богами, не неким космическим или инопланетным разумом, не таинственными сверхъестественными силами, а силами и энергией самой материи, самой природы.

  Ее вечное движение закономерно рождает из кажущегося хаоса материальных элементов и бесчисленных случайностей те замечательные естественные творения, которые своей целесообразностью и разумностью постоянно удивляют наблюдающий за ними человеческий ум.  В конечном итоге, эта целесообразность и разумность являются следствием естественного отбора, действующего как в косной, так и в живой природе. Он сохраняет и развивает устойчивые материальные образования, а неустойчивые, промежуточные, преходящие безжалостно разрушает до их составных частей или элементов (в частности, макромолекул, молекул, атомов, атомных ядер и элементарных частиц), из которых природа создает своим испытанным методом проб и ошибок новые удивительные материальные творения. Человеческий разум, моделируя комбинационные способности природы и создавая искусственные материальные образования, помогает тем самым природе в ее творческой деятельности (пытаясь нарушить законы природы, человек становится бессильным и бесплодным).

   Несмотря на научно-технический прогресс, борьба между научным и религиозным мировоззрениями, которая сопровождала человеческое общество на протяжении последних 3 тыс. лет, никуда не исчезла, а с увеличением научных знаний и усилением их воздействия на умы людей становится все изощреннее. Апологеты религии стараются удержать свою традиционную духовную власть над умами и чувствами людей вопреки новым научным реалиям, направленным на освобождение человеческого разума от рабской зависимости навязываемых ему  архаичных религиозных измышлений и догм. Вот и теорию естественной эволюции живой природы некоторые ученые (как правило те, которых в сторону религии склоняют их личные или семейные неурядицы, болезни и преклонный возраст, ставящий человека на грань жизни: ведь умирать так не хочется, а вера сулит “загробное бессмертие” для иллюзорной человеческой души), не говоря уже о жрецах религии, стараются подчинить тому же креационизму или его более тонким, современным ответвлениям, например, псевдонаучной “теории разумного замысла”.
         Согласно ей, живые организмы были созданы неким “разумным творцом”  в их конечном виде (говорить прямо о боге адептам этой теории как бы неловко и “ненаучно”). Для обоснования необходимости признания “разумного творца” защитники теории ссылаются на абсурдные аргументы “неупрощаемой” или  “определенной” сложности, которую природа якобы сама  не способна создать, или на признание того обстоятельства, что сложные признаки Вселенной и жизни в целом человек способен лучше  понять, исходя из “разумной первопричины” или процесса “сознательного управления”. Главный прием апологетов креационизма – исключить из процессов природообразования факторы случайности, поставив на их место фактор направленного, целесообразного, разумного выбора, при котором без соответствующего “творца” как носителя разума никак не обойтись. В действительности же, истинным творцом абсолютно всего в мире необходимо признать, вслед за П.Гольбахом, материю и созданную ее движением природу.

 Следуя логике креационистов и жрецов религии, всегда проще провозгласить творцом всего, что есть в окружающем мире, не материю, не природу, в действиях и свойствах которых мыслящему человеку придется долго и с большими трудами разбираться (“грызть гранит науки”), а неуловимого, всесильного и мудрого бога, созданного боязливым мышлением человека (как известно, “человек – раб божий”, хотя справедливее и честнее было бы его назвать “рабом природы”). Бог, будучи чистейшим вымыслом воображения человека, не подлежит опытному, экспериментальному исследованию, а потому его можно наградить, не сомневаясь и не боясь ошибиться, абсолютно произвольными, пустыми, надуманными качествами и свойствами. Поди-ка проверь их на деле, как это всегда делает наука с объектами реального, материального мира. В науке ошибки и ложь не скроешь, ибо ученый мир качества и отношения любых материальных объектов, начиная с элементарных частиц и заканчивая галактиками, может проверять и перепроверять неограниченное количество раз, сверяя свои текущие научные догмы с реальностью и корректируя их соответствующим образом.

                                                    Литература

  1.   Большой Российский энциклопедический словарь. - М.: Бол. Росс. энцикл., 2003.
  2.   Britannica. Настольная энциклопедия в 2-х томах. - М.: АСТ-Астрель, 2006.
  3.   Словарь иностранных слов/17-е изд., испр. - М.: Русский язык, 1988.
  4.   Биограф. словарь деятелей естествозн. и техники/2тт. – М.: Госнаучиздат “БСЭ”, 1959.
  5.   Реймерс Н.Ф. Основные биологические понятия и термины:.– М.: Просвещение, 1988.

  6.  Райков Б.Е. Предшественники Дарвина в России. – Л.: ГУПИ Минпросвета, 1956.

  7.  Бобров Е.Г. Карл Линней. – Л.: Наука, 1970.
  8.  Линней К. Философия ботаники. – М.: Наука, 1989.
  9.  Бюффон  Н.А. Всеобщая и частная естественная история/ Ч.I, Ч.III. – СПб.: АН, 1801,1806.
  8.  Гольбах П.А. Избранные произведения в 2 томах/Т.1. – М.: Соцэгиз, 1963.
  10.Ламарк Ж.Б. Философия зоологии/Т1,Т2. – М.-Л.: ГосиздБиМЛ, 1935,1937.
  11.Кювье Ж. Рассуждение о переворотах на поверхности земного шара. – М.-Л.: ГосиздБиМЛ,  1937.

  12.Колчинский Э.И. П.С. Паллас: креационист или додарвиновский эволюционист? – СПб,

       ИИЕТ РАН, 2011.

  13.Данилевский Н.Я. Дарвинизм. Критическое исследование/2тт. – СПб.: Изд. Комарова, 1885.                                    
  14.Жоффруа Сент-Илер.Э. Избранные труды. – М.: Наука, 1976.
  15.Амлинский И.Е. Жоффруа-Сент-Илер и его борьба против Кювье. – М.: Изд. АН СССР, 1955.

  16.Рулье К.Ф. Жизнь животных по отношению к внешней среде. – М: Изд. б.и., 1852.

  17.Рулье К.Ф. Избранные биологические произведения. – М: Изд. АН СССР, 1954.
  18.Дарвин Ч. Извлечение из неизданного труда о видах/Ч.Дарвин. Соч., т.3. – М.-Л.: Изд. АН СССР, 1939.
  19.Дарвин Ч. Происхождение видов/ Ч.Дарвин. Соч., т.3. – М.-Л.: Изд. АН СССР, 1939.
  20.Уоллес А.Р. О стремлении разновидностей к неограниченному отклонению от  первоначального /

       Ч.Дарвин.    Соч., т.3. – М.-Л.: Изд. АН СССР, 1939.

                    Минск, 3 июля 2024 г.